(Из романа «Дом под звёздами»)
На День города Тюмень пригласила на детский спектакль народного артиста России Никиту Джигурду. И вот мы с Илюшей на представлении. «Театр уж полон, ложи блещут». Шикарный столичный волк строит на сцене Тюменской филармонии свои козни с поросятами, поет знакомо-хрипатым голосом. По окончании спектакля встречаемся с артистом в его временной грим-уборной. Внука моего Никита удостаивает открытки с портретом себя, любимого, и автографом. У нас с ним общий знакомый – киноартист-тюменец, трагично кончивший Саша Ческидов. Подаренная им самолично сотворенная солонка из бересты на кухонном столе каждодневно о Саше напоминает – велика ж магия вещички, даже крохотной.
Мы общаемся с Никитой так, будто давно знакомы. Джигурда освободил голову от волчьего лика, расстегнулся по груди, выказав тельняшку, упругое, как у щуки, тулово. Пылает он энергетикой, глаза блистают.
– У меня был выбор – ехать с концертами вместе с Владимиром Качаном в Израиль или отправиться в тур по России с детской сказкой. Я предпочел второе. Нужно создавать в детях базу любви к прекрасному. С этим спектаклем я снова стал молодым. В юности играл Деда Мороза, гномов, участвовал в утренниках. К тому же у меня младшему сыну четыре года (старшему 21), получается, что эта сказка и для него. А для взрослых записал альбом эзотерических песен с симфоническим оркестром. Недавно снялся в фильме «Боги уснули», там играю журналиста, живущего в наши дни, и средневекового рыцаря, борющегося с инквизицией, отстаивающего принципы человека-творца. Трудно поднять большие темы в антрепризном спектакле, но перебарывает желание не зацикливаться только на серьезном произведении и серьезном прочтении. И чтобы убрать тот пафос, заложенный в моих серьезных ролях, я решил исполнить роль волка. Она острохарактерная, где-то героическая, где-то комедийная. Хотя, если бы еще год назад мне сказали, что я буду играть в «Трех поросятах», наверное, посмеялся бы.
В театре Луны, Вахтанговском, у Розовского, на Таганке я работал на адреналине. Когда долго репетируешь, можешь зафиксироваться на какой-то определенности, схеме, которая не сочетается потом с тем, как воспринимает это зрительный зал. Выйти из этого жесткого рисунка очень сложно. Я люблю импровизировать, сотрудничаю как легковес с Ольгой Глубоковой. Она дает мне полную свободу. «Тайна замка Шеннон» – та пьеса, в которую я переношу свои стихи, песни, свое миропонимание. Сейчас выйдут мои песни на стихи Есенина. К 45-летию издадут альбом «Глюоновые танцы». Глюон – это нейтральная частица в ядре атома, которая парламентски соединяет между собой кварки и антикварки, единя добро и зло по Закону мира, эти первичные кирпичики мироздания. Я ощущаю себя глюоном, который отказывается озвучивать жесткую позицию героя, эдакого рыцаря без страха и упрека или супермена поневоле. Я очень люблю анекдот, когда к пещере подъезжает добрый молодец, размахивает мечом, говоря «Змей-Горыныч, выходи». Если бы тираннозавр, который загнал эректуса в пещеру, мог говорить, он так бы буквально и возопил: выходи, мол, негодник. А тот говорит: я уйду, только незачем орать. Дабы не заниматься этим глупым делом и орать в пещеру дракону, не понимая, что в ноосфере закреплены матрицы и догматы, с которыми бесполезно воевать. Есть путь сотрудничества, который великие называют любовью. Философия прочтения не через Фрейда, а через Юнга говорит о наличии сверхсознания человека, связи его с мировым интеллектом. Когда человек начнет отождествлять себя с творцом, каковыми мы все являемся, с потенциями хомо криенса. Но мы забыли об этом. Когда люди начнут жить с богами любви, тогда в ноосфере будут происходить изменения. Не путем насилия, а – созидания положительных мыслеформул на коллективном уровне. Когда будем разбивать коллективным и индивидуальным сознанием те матрицы, которые давят сегодня на нас. Как дракон, поедают они молодое сознание. Путем насилия ничего не добиться. В моем альбоме «Глюоновые танцы» квинтэссенция этого выражена в строчках песни, которая звучит так:
«Ты знаешь, все вокруг тебя –
Господь, и ты – его частица.
Что вмещает Всевышнего всего,
и Бога плоть
Есть плоть твоя».
И при этом я совершенно не религиозный человек. Уважая все религии мира, не принадлежу ни к одной из них, считая, что только синтез религии, науки, искусства может сотворить чудо, которого все ждут от Бога. А мы сами – творцы своей жизни, и никто, кроме нас, не может ее изменить. Боги –мы сами, сами творим эту жизнь. Никто, кроме нас, ее не переделает.
После моих активных медиативных практик Джигурда воскрес, как говорю я в шутку: долгое время меня не интересовали ни светская жизнь, ни красоты земли или еще привлекательное нечто. И когда я понял, что, обладая знанием, не могу передать в обыденную жизнь и десятой доли его, я раскрепостил себя, стал выходить из аскезы, реанимировал интерес к жизни во всех ее проявлениях. И надо сказать, я вжился в эту роль, она по мне. Но не настолько, чтобы, приезжая в новый город, бросаться в омут туристического знакомства с ним. Я приезжаю делать свое дело честно, откровенно и первоосновно. Общение с людьми, особенно с детьми, – высокая сцена. Я час сегодня раздавал автографы на сцене после спектакля. Это важнее, чем любование какими-то достопримечательностями города.
Я с 13 лет рос на песнях Высоцкого, Визбора, Розенбаума и Окуджавы, впитывая информацию, которая давала мне возможность осознать происходящее.
Я много пел Высоцкого, этим объясняется голосовая схожесть. В 1984 году отец Владимира Семеновича передал мне стихи, которые Володя не успел спеть, и мы с оркестром записали диск. Так вот отец Высоцкого и сын его Никита сказали, что у меня другие интонации, и я не напоминаю его, не эпигонствую. Хотя хриплый голос, постановка голосовая… А хрипота появилась после того, как я выходил на площадки и пел без микрофона. Я мечтал продолжить дело Высоцкого. А он в те времена был запрещен. Меня исключили из «Щуки» за то, что я ходил на Ваганьково и на Таганку, в Киеве на центральной площади орал песни Высоцкого, свои и Галича. Я был молод, горяч, мечтал сделать мир другим. А брутальность, она приобреталась, видимо, через пробуждение информации, заложенной в моих генах.
Мои предки – запорожские казаки. Фамилия Джигурда уходит корнями в Запорожскую сечь. Гурда – сабля, крепкая сабля, джи – птица, владеющая оружием. Джигурда – летающая сабля, птица-сабля. Я долго пребывал в иллюзии, что, размахивая оружием да будучи крутым еще парнем, можно изменить мир. Сделать его добрее и лучше. И работал я на образ героя без страха и упрека. Сейчас не так играю. Вот мой Ричард Львиное сердце. Я показываю его положительные и отрицательные качества. Когда у человека появляется в руках оружие, это заканчивается кровью, смертью. Ружье на сцене... Стреляет оно в итоге. Закон это. Какие бы ты высокие цели ни ставил. Поэтому я овладеваю на сегодня духовным оружием, стихом и песней. У меня «путь свой, я – из огня сюита». Призываю: «Будите в себе Христа и Будду!» Для меня сегодня важна ежедневная такая светская медитация. Жизнь с вопросами: кто я? и кто такие люди в этом мире? Не библейской ли высоты эти вопросы? Утверждение позитивного: «Мир – это я!» Не подобное ли звучало у Людовика?
Я глубоко убежден, что если б на государственном уровне была принята программа, в которой озвучивались лучшие достижения русских космистов и русских художников, русских философов – было б просто здорово. Нужно закладывать в компьютеры нашего сознания Волошина и Малевича, Бердяева и Флоренского, Умова и Вернадского, Лосского и Блавацкую, их квинтэссенцию. Вот она – национальная идея. Она в убежденности, что человек – творец.
Вначале был мятеж.
Мятеж был против Бога.
И Бог был мятежом.
И все, что есть, началось чрез мятеж.
Тогда еще не открыли теорию «большого взрыва».
Чтоб не дать изникнуть материи,
в нее впился сплавляющий огонь
и наименовался – ЧЕЛОВЕК.
Теперь не жизнь и смерть,
но смерть и воскресенье –
творящие ритм мятежного огня.
Совершенно другой подход, другое видение Человека «человеческого вещества». Не уничижительный, не рабы божьи мы, мы – не рабы, когда огромное количество людей верит в животное свое начало, в первородный грех.
Приходит молодое поколение варваров, которое отметает культуру и носителей культуры. Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского… Носители этих ценностей не хотят искать более высокой ступени и фазу духовную до бесконечности.
Я понимаю, как понимают это лучшие умы человечества, что прорыв неминуем, духовный прорыв. Но пока не пришло его время. Я не хочу быть гласом вопиющего в пустыне. Да, я находился в аскезе. От тех истин, которыми пугали людей. Был нормальный ведь Джигурда человек, ел мясо, пил водку, любил женщин. Какой-то худой был, Кощей. Голодал по 30-40 дней, а высказывал совершенно еретические мысли. Прыгнул в свет аки пантера, по конституции-то телес и духа, заставил себя есть рыбу-мясо, пить вино-водку, получать от этого удовольствие, как в юности. Но не все ж это подчинено вертикальной идее, тому, чтобы найти адекватную форму выражения. Сейчас я нашел это. Через творчество, через тот же альбом «Глюоновые танцы».
Продолжение следует.
