Одна из самых загадочных болезней, которым подвержен человек, – анкилозирующий спондилит, больше известный, как болезнь Бехтерева. Оказывается, за много веков до рождения знаменитого русского доктора болезнью, позже названной его именем, страдали египетские фараоны... Но и в наше время нередки случаи, когда врач, сталкиваясь с симптомами этой болезни... не узнаёт её. Среди главных причин подобных промахов – стандартность мышления. По крайней мере, так считает замдиректора НИИ ревматологии Российской академии медицинских наук, заслуженный работник здравоохранения РФ, профессор Шандор Эрдес. Он полагает, что устранение одной только этой причины позволило бы намного, возможно, в разы – повысить уровень эффективности борьбы с этим тяжёлым недугом. Причём для этого не требуется гигантских вложений – нужно всего лишь собирать врачей и учить их мыслить не по общепринятым трафаретам.
Шандор Эрдес отстаивает свою позицию не только на словах, но и делом. Вместе с несколькими единомышленниками он организовал и возглавил своеобразную “разъездную школу”, ездит по стране и выступает перед своими коллегами с лекциями, проводит для них что-то вроде мастер-классов, на конкретных примерах раскрывая тайны загадочной болезни. Причём нет зацикленности только на спондилите – эта тема всегда подаётся “в контексте” всей гаммы ревматологических заболеваний. Так что слушатели на таких занятиях получают колоссальную пользу.
“Школа Эрдеса” нынче во второй раз побывала в Тюмени. Специалисты лечебных учреждений города и области прослушали несколько лекций, приняли участие в практическом занятии, посвящённом тонкостям диагностики болезни. В одном из перерывов мне удалось пообщаться со столичным гостем. Говорили мы не только о спондилоартритах. Не только о зашоренности врачей. Заодно – и о некоторых парадоксах нашего здравоохранения. А ещё я понял, что мой собеседник знает много такого, что надо учитывать и нам, простым пациентам.
– Шандор Фёдорович, не будучи медиком, я всё-таки понял из вашей лекции, насколько важно освободить врача от власти стереотипов. Вывод напрашивается довольно-таки жёсткий: врач, мыслящий трафаретами, – прямая угроза пациенту.
– Собственно, к этому выводу (в том числе) я и подводил. Потому что это один из ключевых моментов, от которого зависит очень многое, часто – судьба больного.
– Вы буквально по косточкам, в прямом и переносном смысле, разбирали тонкости и нюансы, которые необходимо учитывать, чтобы поставить верный диагноз. И это действительно ключевой момент: неправильный диагноз влечёт за собой неправильное лечение. Не могли бы вы привести несколько конкретных примеров, когда при обращении больного за медицинской помощью какие-то нюансы его состояния не учитывались, и какие это имело последствия?
– Примеров я могу привести десятки. Но сначала хочу сказать несколько странную вещь: во многих случаях, когда больной обращается к врачу, диагноз ставить не надо.
– В каких случаях?
– Отвечу. Но прежде вы ответьте на мой вопрос. Если у вас заболит спина – вы к кому пойдёте?
– К неврологу.
– А почему к неврологу?
– Ну... все идут со спиной к неврологу. Так принято.
– Вот! “Так принято”. Стереотип. Плохой стереотип. Прада, он помогает нашим неврологам выжить. Кстати, как вы считаете: неврологов у нас много или мало?
– Мало. Их явно не хватает. Попасть к неврологу – целая проблема.
– Вы удивитесь, но на самом деле неврологов у нас – избыток. По количеству врачей этой специальности на душу населения мы “впереди планеты всей”.
– Хотелось бы понять...
– Объясняю. Возвращаемся к болям в спине. Это боли 80 заболеваний. И большинство из них к неврологии не имеют отношения. То есть если бы не эта боль в спине – неврологам делать было бы нечего. У нас же получился парадокс: неврологов пруд пруди, и при этом они... зашиваются, едва-едва справляются с потоком пациентов.
– Так если боль в спине, нужно идти к кому?
– У нас, чего не коснись, – свой путь. Во всех цивилизованных странах путь один – к терапевту. Терапевт не ставит сразу диагноз (это возможно лишь в редких случаях). Он, как диспетчер, определяет, к кому из узких специалистов направить больного. Тут может быть и онкология, и инфекция, и ревматология, и неврология в том числе.
– А сегодня роль “диспетчера” выполняет невролог?
– В каких-то случаях – да. И это уже плохо: он тратит своё время на не свойственные ему функции. Но ещё хуже, когда он...
– Я продолжу за вас: ...ставит неверный диагноз.
– Да! Тут уже стереотип на стереотипе. О первом мы сказали: боли в спине – это неврология. Второй: в основном, боли в спине ассоциируются с так называемым остеохондрозом.
– Почему “так называемым”?
– То, что в нашей стране называют остеохондрозом, таковым на самом деле не является. То есть и здесь у нас “свой путь”. Если посмотреть общепринятую международную классификацию болезней, остеохондроз – болезнь быстро растущих костей. То есть болезнь, присущая молодому возрасту. Наш же, “российский” остеохондроз, – болезнь в основном пожилых людей.
– А то, что за границей называют остеохондрозом, у нас как называется?
– Остеохондропатия. В общем... выкрутились. Но названия – полбеды. Как в пословице говорится: называй хоть горшком, только в печь не сажай? А у нас ещё как “сажают”! Как только боль в спине у человека – сразу все думают об остеохондрозе. И начинают его лечить от остеохондроза. Со всеми вытекающими последствиями...
Вы просили приводить примеры. Пожалуйста. Мы на занятиях нашей школы разбираем, анализируем множество конкретных клинических случаев. Местные врачи приглашают своих пациентов, так что всё очень наглядно. И вот молодой человек, лет тридцати с небольшим, пришёл весь уже скрюченный, почти обездвиженный, несчастный. Рассказывает, что уже лет десять, как у него заболела спина. Все эти десять лет его лечили от остеохондроза.
– Не в ту сторону?
– Конечно. Но тут есть ещё такая подробность: диагноз молодому человеку поставила его мама – невролог.
– Думаю, этот пример как-то особенно убедителен, потому что эмоционально, показывает, насколько важно то, чем вы занимаетесь, проводя свои школы. Ведь если бы эта несчастная женщина прошла, скажем так, образовательный курс на ваших занятиях, она никогда бы не совершила роковой ошибки по отношению к собственному сыну.
– Образовывать врачей – насущная необходимость. Чем мы и занимаемся. Наверно, уже понятно, почему приглашаем на занятия не только ревматологов, но и неврологов, терапевтов. Им нужно разбираться в тонкостях и нюансах, позволяющих ориентироваться, в каких случаях следует направлять больного к ревматологу. Но я хочу сказать, что и ревматологи далеко не всегда учитывают эти нюансы и в результате промахиваются с диагнозом. Мы имеем довольно грустную статистику по стране: анкилозирующий спондилит у нас определяют в среднем на седьмой-восьмой год заболевания. А это уже запущенная стадия...
– Наверное, речь идёт о каких-то очень сложных особенностях, которые позволяют отличать одну болезнь от другой?
– Вы удивитесь, но в основном это, наоборот, совсем простые нюансы. Настолько простые, что их можно описать без применения каких-либо медицинских терминов. Например, при так называемом “остеохондрозе” боли в спине в той или иной степени утихают, когда человек находится в покое. При болезни Бехтерева, наоборот, человек может проснуться с болью, а потом встаёт, расхаживается, двигается – и боль заметно утихает.
– Вы хотите сказать, что многие врачи этой тонкости как бы не знают?
– Да. Вроде нюанс такой маленький, но... не знают! Даже не спрашивают у больного: а как у вас болит спина? Когда боль усиливается, когда ослабевает?
Ни в коем случае не хочу ни в чём обвинить наших врачей. У нас система здравоохранения, к сожалению, так выстроена. Во всём мире как? Высококлассные специалисты, в том числе неврологи, ревматологи, не для того, чтобы поток к ним шёл. К ним идут те, с кем не мог разобраться врач общей практики. Во всём мире такой порядок, что невозможно напрямую записаться к неврологу. У нас же, почувствовав боль в спине, все рвутся к нему... И в большинстве поликлиник всё это выливается просто в коллапс: очереди по месяцу, неправильные диагнозы... Ясно, почему: неврологи в основном заняты тем, чем заниматься не должны.
Больные тоже ни при чём. Их как сориентировали, так они и действуют. Они не в ответе за системные ошибки нашего здравоохранения.
У нас хватает всяких несуразностей, даже в одной только ревматологии. Ревматологическими заболеваниями, как я уже упомянул, часто заболевают в молодом возрасте. Вот когда нужно интенсивное лечение. Но! Лекарства очень дорогие. И не у всех больных находятся нужные средства. Стало быть, адекватного лечения они не получают. А вот когда становятся инвалидами – пожалуйста, вот вам бесплатные лекарства! Мы начинаем их лечить, постепенно инвалидность снимаем. И лекарства снова отбирают! Больным снова становится хуже – круг замкнулся. Разве это не маразм? Вместо того чтобы лечить молодых и недопустить их превращения в инвалидов, государство как будто специально нацелено на то, чтобы инвалидов было больше.
– Ваши школы, как я понимаю, вы проводите не только в Тюмени. Это попытка исправить общую ситуацию?
– В какой-то мере.
– Обслуживать всю страну вы, наверное, в принципе не можете.
– Понятно, не можем. Вот если бы государство озаботилось проблемой образования врачебных кадров, результат мог бы быть масштабным. Наша школа – это сугубо частная инициатива. И тем не менее у нас есть очень хорошие результаты по регионам. Прежде всего, назову Казань. Болезнь Бехтерева в столице Татарстана распознают гораздо быстрее, чем в других регионах и в целом по стране. Причём этот результат был достигнут всего за два года!
– Всё так просто? Несколько раз собрали врачей, в хорошем смысле поучили их уму-разуму – и болезнь Бехтерева пошла на попятную?
– Представьте себе, на самом деле просто. Те слушатели, что прошли школу, рассказали о том, что узнали и чему научились, во всех поликлиниках города. И ситуация изменилась.
– Рассказали на основе ваших лекций?
– Да. Пусть даже в укороченном варианте. Кстати, я всегда оставляю все свои лекции на местах. Пожалуйста, пользуйтесь, обучайте, нет проблем. Впрочем, оговорюсь, “всё очень просто”: там, где есть желание внедрять что-то новое, чему-то учиться. Знаете, есть такие регионы, «крутые» в кавычках: а, опять приехали из Москвы нас учить, мы и так всё прекрасно знаем. И другие регионы, где с удовольствием принимают новую информацию, с энтузиазмом приходят. Во второй, в третий раз мы едем туда, где нас хотят видеть.
– Нынче вы приехали в Тюмень уже во второй раз. Значит ли это, что наш регион может добиться казанских результатов?
– Знаете, не люблю гадать. Хотя вижу живой, неподдельный интерес к теме у ваших врачей. В какой конечный результат всё это выльется? Безусловно, это будет зависеть и от организаторов тюменского здравоохранения.
Материал подготовлен в рамках проекта “Ключ к здоровью” при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.
