До главных резервов экономии еще не добрались
В прошлый раз («ТП» за 5 октября с.г.) я писал, как мы экономим энергию. Однако если внимательно анализировать программы, то можно заметить: львиная доля усилий направлена на конечный этап – потребление энергии электрической и, в основном – населением.
Между тем доля этой энергии мизерная: всего 5%. Не умаляя важности этапа, не стоит забывать, что энергию надо еще произвести. Что кроме электрической, существует энергия тепловая, с производством и использованием которой тоже немало проблем. И наконец, все виды энергии, главным образом, использует народное хозяйство, а там по части её сбережения традиционный «конь» повалялся лишь на краю лужайки.
Энергоемкость нашего ВВП в 1,6 раза выше индийского, в 1,8 раза – китайского, в 2 раза – американского и в 6 раз – японского. А в итоге, сэкономив в быту за счет местных программ на оплате электричества пусть и 40%, люди солидно переплачивают за товары, на производство которых тратится той же энергии куда как больше, чем следовало.
Не стану касаться в конец устаревших технологий как в энергетике, так и в разных отраслях, где оборудование времен советской индустриализации слишком прожорливо. Об этом пока хотя бы говорят в связи с инновациями и модернизацией. Куда как меньше известно о запутанном перекрестном технологическом субсидировании электрической и тепловой энергии, чего давным-давно нет на Западе. Это вовсе не энерготарифы для населения и промышленности, о чем известно всем. Истоки нашей проблемы уходят в январь 1950 года, когда в СССР решили искусственно удешевить электрическую энергию за счет тепловой и тем самым показать «гнилому» Западу политическую «кузькину мать». Как ни странно, эти 10 (!) видов субсидирования существуют до сих пор, и они-то, по мнению специалистов, уродуют энергетическую политику и экономику современной России, не позволяя использовать рыночные отношения по всей цепочке: от производства до потребления.
Например, цена электроэнергии, что доставляется конечным потребителям, вдвое выше стоимости той, что расходуется в сетях. На самом деле, потребители должны платить еще в два раза больше. Только в этом случае у инвесторов появится экономический стимул вкладывать деньги в энерго- и ресурсосберегающие технологии.
Читатели сразу подумают, что специалисты ратуют за невиданный рост тарифов. Так и случится, если оставить разорванной, как сейчас, технологию и манипулировать тарифами только на электроэнергию без учета стоимости тепла. А топливно- и энергосберегающая политика – это далеко не одно и тоже. Мало того, в условиях перекрестного субсидирования это взаимно исключающие понятия. Например, при нынешнем «котловом» подходе в межрегиональных распределяющих сетевых компаниях не выгодно использовать сбросное тепло силовых трансформаторов, аккумулировать и отапливать им свои помещения. В итоге срок возврата инвестиций составляет больше 20 лет! Это напрочь отбивает интерес инвесторов к большой энергетике.
Между тем производство тепла гораздо дешевле, и его тарифы, соответственно, должны быть в 3-4 раза меньше, чем на электричество. Чтобы произвести 100% тепла с температурой 40С°, требуется всего лишь 7% топлива, с температурой 80° – 35%, а до 140° – 53%. Куда, спросит читатель, девается остальное топливо? Оно тоже превращается в тепло, но около 70% его выбрасывается в атмосферу. Это делает и население, открывая пошире форточки в квартирах, чтобы не задохнуться от духоты, и дежурные инженеры ТЭЦ, сбрасывая излишки тепла через градирни. Вот и получается, что осенью и весной города перегреваются, зимой тепла в квартирах не хватает, а в среднем “по больнице” – всё нормально! Этот «котловой» метод был в СССР, остался он и в нынешней России.
Специалисты ссылаются, например, на Данию, где давно появились аккумуляторы тепловой энергии. К сожалению, в России об этом не заикаются. В Дании стоимость потребления электроэнергии днем и ночью отличается в 3 раза. Поэтому аккумуляторы тепловой энергии заряжаются горячей водой. У нас ни на тепловых станциях, ни в домах таких аккумуляторов нет, поскольку в России живут по “котловому” принципу: за электроэнергию всегда платили одну цену летом и зимой, ночью и днем. Сейчас, правда, дневные и ночные тарифы разные, хотя различаются они меньше, чем следует, но летние и зимние все еще одинаковые. А ведь затраты на производство и потребление энергии летом и зимой отличаются 1 к 10. И летом тепло от ТЭЦ должно быть гораздо дешевле.
Но представьте, например, такие системные изменения. Цены электроэнергии от ТЭЦ поднимают вдвое – до цен ГРЭС, работающих на угле низкого качества, а тарифы на отработанное тепло от турбин снижают примерно в 2-3 раза по сравнению с теплом котельных-живопырок. Только в этом случае потребители начнут охотно заключать договора на использование комбинированной энергии с КПД 78% вместо нынешнего КПД электроэнергии 39%.
Я упомянул об одном виде перекрестного субсидирования, а их, как уже сказано, десять. Гораздо больше и глубже оно между мощностью и энергией, мощностью и резервом и т.д. Не стану забираться в дебри, которые не в ходу даже у широкого круга специалистов и чиновников, не говоря уже о читателях. Здесь важен вывод: пока цены на разные виды энергии не будут устанавливать системно, пока технологическое субсидирование из тайного не станет явным, а механизмы тарификации разных видов энергии для населения и промышленности – прозрачными, до тех пор не появятся стимулы внедрять энергосберегающие технологии.
Однако полностью ликвидировать паутину перекрестного субсидирования и перейти к системному принципу удастся лишь тогда, когда власти будут оперировать таким нынче неизвестным понятием, как энергосбережение региона. То есть системный принцип должен охватывать как все технологии производства и использования разных видов энергии, так и территории. Специалисты утверждают: лишь в рамках региона можно соблюсти принципы неразрывности производства тепловой и электрической энергии, а также экономически обоснованного ценообразования.
Без этих преобразований невозможна и конкуренция среди энергетиков. А эта цель в ходе реформы РАО ЕЭС даже не оговаривалась. Но рыночные отношения без конкуренции не работают. Поэтому целью реформы, например, в германской энергетике и была провозглашена конкуренция. В результате завершения реформы всего через полгода цены на электроэнергию в Германии снизились почти на 30 %. За счет чего? Прекратили по максимуму закладывать в тарифы инвестиционную составляющую независимо от того, нужны инвестиции или нет, сделаны они в действительности или о них только поговорили. Вот поэтому никто и не помнит, чтобы в России когда-нибудь снижали энерготарифы.
Разумеется, и рыночные отношения, и конкуренция в немецкой энергетике не с неба свалились: все эти механизмы регулируют соответствующие организационно-правовые отношения. В Германии они базируются на 10 специальных законах и более сотни подзаконных актах. Они очень предметно заставляют экономить энергию в том же ЖКХ. Программа представляет собой только перечень мероприятий: установка счетчиков или замена старых окон на современные, использование альтернативных источников энергии и т.д. Бюджет выделяет на каждое мероприятие столько денег, сколько считает нужным и возможным. Условно говоря, в текущем году на стимулирование установки квартирных счетчиков – 10 млн евро. А дальше объясняют: кто установит счетчик, тот имеет право на компенсацию за счет бюджета, условно, 50 % фактических затрат. Мероприятия финансируют, пока не кончатся выделенные 10 млн. Все, кто не успел, имеют право на компенсацию в следующем году. Правда, тогда могут компенсировать не половину, а лишь четверть затрат. Такая процедура создана для того, чтобы, с одной стороны, стимулировать внедрение энергосберегающих технологий, а с другой – не препятствовать конкуренции, оставляя право выбора счетчика и монтажной организации потребителю, а не чиновнику.
В России же принят всего один федеральный закон, а региональные его слепо дублируют. О нужных подзаконных актах пока только говорят. В той же Германии в результате реформ любая компания может построить станцию там, где возник дефицит энергии. Как только её цена с учетом транспортировки начинает существенно расти, появляются инвесторы и строят мощности. Сетевые компании безропотно обязаны подключить новые станции и доставлять энергию потребителям. А в России все больше промышленных предприятий, задыхающихся от дефицита энергии, давно махнули рукой на энергетиков и сами для себя строят электростанции. Так и быстрее, и дешевле.
Общая картина такова. В предкризисные десять лет Россия активно, на 5% в год, снижала энергоемкость ВВП, но в 2010 году, как раз после принятия закона № 261 «Об энергосбережении и повышении эффективности использования энергии», показатель вырос более чем на 2%. Процесс застопорился. На «спичках»-лампочках экономим, а где главные резервы не ведаем.
