* * *
Эта осень – грустная примета,
Мера предусмотренного зла.
Горечь, притворившаяся светом –
Солнечная желтая зола.
Бродит осень в золоте по пояс –
В драгоценном выкупе за жизнь.
На конечной ожидает поезд,
Чтоб огни зеленые зажглись.
* * *
Я понял грозный смысл креста
Людских страданий и печали –
Друг друга тропы повстречали
На миг – и снова пустота.
И я постиг полынный дух
Седых церквей, пронзивших тучи,
И черные платки старух –
Заплаты в горечи плакучей.
И я настиг чужую боль!
И … захлебнулся в этой боли –
Актер, не выдержавший роли,
Когда забыл, что это роль…
* * *
Ликует рукотворная краса
На высоте церковного чертога –
Крестов антенны ловят волны бога,
Вонзившись в грозовые небеса.
За дверью – взгляды сумрачных икон,
Хрустальное мерцание театра,
Где батюшка, взобравшись на амвон,
Обменивает веру на зарплату.
Горящий воск льет приторную гарь,
Разбавленную музыкой печальной
И к дереву, раскрашенному встарь,
Ползут слова с тоской исповедальной.
Седые люди… Тусклые глаза…
Минувший век мерцает в них устало.
И равнодушно смотрят образа
На призрачные тайны ритуала.
О люди!
Кто постиг ваш странный быт?!
В кровавых буднях – горькая причуда –
Вы ищите спасения, как чуда,
Из рук того, кто за руки прибит…
Сотворена земная красота
Не этими ли слабыми руками,
Что сложены увядшими ростками
Смешной щепоткой воздух окрестя.
В раздолье опустевших деревень
Молился я затейливым узорам
И ярким краскам города, в котором
Сотворена руками даже тень.
Высокий дух – высокие слова!
На них от века держится Россия.
Нет в мире бога, кроме Мастерства,
И всякий Бог, кому творить по силам.
Тот Бог не опозорит свой алтарь
Пустой молитвой, мишурой банальной.
И право править добывает царь,
Соленый пот смахнув над наковальней.
* * *
Спасибо тебе, акын –
Степей азиатских сын!
Мне дорог другой народ
И песни иных широт.
Но в сердце мое проник
Напевов твоих родник.
В тревожном напеве струн
Я слышу степной табун
И вольного ветра гул.
Ты юность мою вернул!
У жизни один язык –
Я понял тебя, старик!
Степей азиатских сын -
Спасибо тебе, акын!
