У профессора, члена Союза писателей Фёдора Селиванова было много друзей и соратников, и все они до сих пор не могут смириться с тяжелой утратой. По сию пору в адрес родных и близких Фёдора Андреевича приходят письма с соболезнованиями и воспоминаниями. Одно из них, с далёкой Украины, внучка Селиванова, Даша, переслала в редакцию. Нам оно показалось интересным.
Здравствуйте, дорогая Даша! Получил от вас скорбное известие о смерти дорогого мне человека, Федора Селиванова. Ночь от горя была бессонной… Знаю, как вы с дедушкой Федей любили друг друга. Примите, пожалуйста, самые искренние соболезнования! Да и себе впору соболезновать: я потерял единственного друга всей моей жизни.
Мы познакомились в поселке Раздолинск Красноярского края, когда Федору исполнилось тринадцать, а мне – двенадцать лет. Небольшой поселок раскинулся вдоль речки Рыбной. Берега пологие, купаться удобно, глубоко лишь на середине. Местная школа возвышалась на высоком холме. Все жители называли окружающие холмы не иначе как горами – настолько они были величавы.
Федор был старожил, а наша семья эвакуировалась из Донбасса в связи с наступлением фашистов. Он всегда был ведущим, много знал и умел, а я – ведомым. Мои успехи в учебе были средними, а вот Федор обладал незаурядными способностями. Мы вместе выезжали в тайгу, где собирали грибы и ягоды для продовольственного обеспечения работников сурьмяного мелькомбината, бок о бок прошли сборы допризывников в военном лагере под Енисейском, играли в школьных спектаклях.
В одном из спектаклей Федор изображал слугу Ваньку, а я – молодого помещика, в другом – он был мудрым мужиком, а я – хитрым немецким офицером.
А еще именно худенький Федор неоднократно прокладывал лыжню для спортивных состязаний старшеклассников школы. Я радостно и старательно помогал другу.
Однажды нас перебросили на заготовку ягод за тридцать километров севернее Раздолинска. Жили мы в огромной палатке все вместе – и мальчишки, и девчонки. Утром пошли искать ягодные места, нас сопровождал взрослый, с ружьем. Неожиданно оказались там, где по всем признакам шастал медведь, уловили его движения за деревьями, услышали треск. Сопровождающий распорядился кричать, бить в совки для сбора ягод. Мы с Федором голосили громче всех, махали зажженной берестой. Шум и запах гари побудили медведя скрыться.
Спустя пять лет дружба прервалась – наша семья переехала в другой поселок, потом я уехал учиться в Томский политехнический институт. В Томске мы снова встретились с Федором, но он учился в университете, виделись мы редко.
Закончив один год обучения, я вернулся в Донбасс, продолжил образование в Донецком индустриальном институте, на факультете химической переработки твердого топлива, потом работал на фенольном заводе. К сожалению, не знал, как сложилась судьба у Селиванова, хотя часто вспоминал Федора с благодарностью и теплотой.
Однажды, просматривая список рекомендованной литературы (а на заводе я вел кружок по изучению марксистко-ленинской философии), обнаружил ссылку на профессора Федора Андреевича Селиванова. Сомнений не было – это мой добрый раздолинский друг! Я сразу поехал в Донецкий университет, зашел на кафедру философии и поинтересовался, не знаком ли кто-нибудь с именем профессора Селиванова. Все в один голос ответили: конечно, знакомы! Федор Андреевич преподает в Тюменском индустриальном институте, по моей просьбе узнали его домашний адрес.
Я написал ему письмо. Наша радость была взаимной. С тех пор мы переписывались на протяжении тридцати четырех лет! Я писал ему пространные письма, а он отвечал со свойственной ему лаконичностью и предметностью. Он делился со мной своими научными книгами, публикациями, рассказами, сказками. Сюжеты его литературных произведений неожиданны, он мастерски подмечал незначительные детали. Получалось, он мне невольно подсказывал, как сделать мои постановки спектаклей (а я вел еще и театральный кружок) лучше. «Дневник Виолетты» трогает до слез, «Конгресс в Альпах» вызывает улыбку, от «Головы на тележке» по коже идет озноб.
Некоторые его книги я передавал в Донецкий университет, где их принимали с искренней благодарностью.
К огромному сожалению, за эти тридцать четыре года мы виделись лишь один раз, зато целую неделю! Однажды летом Федор поехал на лечение в Трускавец и предложил, если будет возможность, мне сделать то же самое. Не помню, взял я очередной или внеочередной отпуск, но буквально на крыльях помчался в санаторий, где мы наконец-то встретились. Вспоминали сияние серебристых хариусов в речке Рыбной, как, подражая полярному исследователю Амундсену, зимними утрами умывались снегом, мужали в продолжительных лыжных походах. Во время прогулок по Трускавцу много бродили босиком, любовались зелеными предгорьями Карпат, радовались жизни.
В последние месяцы от Федора не было писем, но я не хотел думать о худшем. Даже когда получил конверт, подписанный вами, Даша, то начал успокаивать себя тем, что друг мой заболел и поэтому попросил написать Вас…
Федор Селиванов был кристально порядочным человеком. А те, кому довелось с ним общаться, – счастливые люди.
Прощай, мой дорогой Федор Андреевич, прощай, мой любимый друг Федя!
Евгений ШИЛЬНИКОВ, г. Дзержинск, Украина.
