По возвращении из командировки, когда, как водится, начинаешь перебирать в памяти увиденное, систематизировать дорожные впечатления, вдруг вспомнилась песня со старой, «заезженной» пластинки: «А внизу еще ясно виднеются крыши, и под каждою крышею люди живут». Не грустно и не весело звучала она, легко просачиваясь сквозь время.
Крыша дома, который не принадлежит семье Телмана Аллаз-оглы Ахмедова, и в котором они вшестером живут, по сути, на птичьих правах, возможно, скоро обрушится. Ее приходится подпирать. Домишко, конечно, взывает о ремонте. Но вкладывать силы и средства чревато, считают хозяева. Ведь документов на весьма и весьма скромное жилище у них нет. С бывшей хозяйкой домика, давно уехавшей из деревни Марай, Ахмедовы договорились о цене. Отдали ей задаток, но дальше дело застопорилось.
Земли при домике – кот наплакал: сажать картошку Ахмедовы просятся к соседям. Наверное, и подарить домишко приезжим могла бы та женщина, да бумажная волокита все останавливает. В общем, нет у многодетной семьи своего крова. Нет у них и статуса беженцев, при котором они могли бы рассчитывать на прописанную в законе помощь.
Восемнадцать лет назад глава этой семьи, махнув на все происходившее в родном грузинском селении (выходцы из Азербайджана очень часто селились на сопредельных территориях, и во времена СССР здесь царили спокойствие и дружественный межнациональный настрой), устав ждать неприятностей от военных действий между Грузией и Абхазией, отправился в поисках лучшей доли в далекую Сибирь. Вслед за братом, обосновавшимся в Марае.
– Полтора года я жил здесь один, без семьи. Потом приехала со старшим сыном Эльчином жена Тарана. Другие дети – Элвин, Аллаз и Турана – родились уже здесь, в деревне.
…От рабочего поселка Богандинка до первого огорода в Марае – 12 километров. От магистрали недалеко, а разница огромная. Богатых усадеб в деревне, считавшейся когда-то татарской, мизер. Большей частью здесь старенькие пятистенки, ветхие бревенчатые постройки. Редакционный водитель теряется в догадках: отчего здесь селились, не имея вблизи естественного водоема, те, кто исторически принадлежит к племени рыбаков, – сибирские татары?
И впрямь, своенравная Пышма течет далеко, а более мелкие речушки, как видно, и вовсе исчезли с лица земли. Марайские пацаны, оседлав мотоциклы, ездят в жару купаться в соседнее село. Изнывая от зноя, цедит грязную воду в мелководном котловане деревенское стадо. Двадцать голов крупнорогатого скота принадлежит семейству Ахмедовых. Это десять буренок с русскими кличками: Зорька, Цыганка, Рябинка, Даша и др. Их потомство. И, конечно же, бык-производитель Васька, тоже принадлежащий переселенцам.
– Беженцам, – терпеливо поправляет меня мой новый знакомый.
Много лет они ждали российского гражданства. Очень много и долго трудились, пытаясь укорениться в чужой стороне.
– Сначала купили семь поросят. Вырастили, сдали на мясо – и взяли первую корову, Майю…
Так начиналось их в буквальном смысле слова натуральное хозяйство. Хочешь купить на зиму дров – продай быка. Хочешь купить сена – снова бери бычка за рога. Собираешь ребенка в школу – хватаешь нож и колешь какую-нибудь живность…
За домиком, где квартируют Ахмедовы, небольшая ограда расчерчена изгородью на аккуратные квадраты-отсеки. Здесь содержатся гуси, тут – овцы и козы, а там – уже упомянутый Васька… Совсем немного места по левую сторону дома остается для аккуратных грядок с зеленью: луком, чесноком и, конечно же, кинзой.
Брат, следом за которым отправился ловить свою птицу счастья этот невысокий крепыш, в Марае не задержался. Уехал в соседний Ялуторовский район и купил себе дом в Петелино. Рад бы, может быть, рвануть за ним и Телман, да денег на покупку жилья нет.
Тарана все смотрит через дорогу, мечтая, чтобы им с детьми разрешили поселиться в половине шлакоблочного здания упраздненной Марайской школы-восьмилетки. Хотя половина дома до сих пор пустует и ее хорошо покалечило изнутри разрядом шаровой молнии, Ахмедовым предмет их любования, скорее всего, не отдадут. В администрации Новопышминского муниципального образования подумывают разместить в этой половинке одиноких престарелых жителей деревни. Благо, отопление здесь электрическое, и дом снаружи смотрится молодцом.
А там, где живут сейчас Ахмедовы, ни колодца, ни настоящего огорода. Хочется, конечно, подкопить деньжат и разориться на скважину… Но не зароет ли хозяин денежки впустую?
День у взрослых начинается в половине шестого. Мать с отцом отправляются доить своих рогатых кормилиц. Скот в Марае жители пасут по очереди. В недавнюю июльскую духотищу Телман отвел свою очередь, присматривая за стадом 20 бесконечных дней. 17-летний Эльчин порывался помогать отцу, но тот его пожалел. Сказал, что отпасет весь срок один. Лицо у него, смуглое от природы, побелело от солнца… Очередь пастьбы вернется, по его подсчетам, где-то через полтора месяца. Это, правда, будет уже осень.
Жители Марая, которые тоже держат коров, продают молоко, сметану и творог дачникам. Телман Ахмедов дважды в месяц везет свой товар в Тюмень землякам-азербайджанцам. Везет на «десятке», которую купил с рук, готовый домашний сыр. Варит тот сыр в одном из закутков двора рачительная Тарана. Из 5 ведер молока получается пять килограммов сыра.
– Нас считают богатыми, – усмехается, показав свой диплом об окончании в Грузии училища механизации, отец четверых детей. – Ведь до этого я тоже не пешком ходил, а ездил на «копейке».
На ребятишек они получают пособия: 350 рублей в квартал на каждого. В Новый год им на всех приносят один подарок. К Дню защиты детей подарили целую коробку сладостей. Есть еще, не разменянный пока, материнский капитал, причитающийся Таране за рождение дочки. Тоже деньги, но они пока – в пассиве, и их не получили. Хорошо умеет считать маленькая красавица Турана. А вот сколько раз тихо плакала за стеной дорогая мама, никогда не сосчитает. Потому что мамочка всегда скрывает свои обиды: она – восточная женщина.
Приглашая меня отведать свежеприготовленного сыра, Тарана осторожно спрашивает: не пересолен ли продукт?
– Есть маленько, – отвечаю. А про себя думаю, что слезы тоже солоны.
Семья, о которой я сегодня пишу, никогда не заявляла о себе в программе выхода на самообеспечение. То ли из скромности, то ли по незнанию. Это во-первых. Во-вторых, Ахмедовым, хотя одному из супругов пока еще нет 35, вряд ли удастся участвовать в жилищной программе помощи молодым семьям. Просто потому, что финансово они не потянут: какой же банк даст кредит на приобретение жилья или строительство дома безработному?
В первые годы по приезде в Тюменский район Телман Ахмедов плотничал, т. е. халтурил. Везде, где пытался устроиться позднее, отвечали, что нет работы и для своих.
Так чей же он гражданин, многодетный папаша с российским и заграничным паспортами? Год назад Ахмедовы навестили своих стариков в Грузии. Возвращаться обратно они не хотели бы. Старший сын, окончив школу, поступает учиться в Тарманы на автомеханика. Будет упорен – добьется своего. Может, больше, чем отец…
Непьющий, некурящий вполне порядочный семьянин Телман Аллаз-оглы Ахмедов, собирающий в своем дворе металлолом со своей округи, мечтает сегодня об этом. Как мечтает о собственной кухне, отдельной от мальчиков спальне для младшей дочки терпеливая Тарана.
P.S. Есть у кого-то из знаменитых повествование про бегущего человека. О том, что остановка для него означает смерть. Для бывшего беженца Телмана Ахмедова остановка на его трудной дистанции тоже ничего хорошего не обещает. Пока сил хватает, он бежит…
