________________________________________
«Это книги сами читают нас».
Наконец-то родители закончили этот изнурительный ремонт. Осталось последнее – разобрать книги и переселить их в новый шкаф. Дело нехитрое, но у таких, как я, к этой работе профессиональная непригодность. Мне и недели не хватит.
Мама, засучив рукава, ловко вытаскивает из коробок тома Гоголя, Толстого, Пушкина. Они занимают несколько самых почетных полок. Почему?
Потому что выглядят презентабельно. А мне торжественно вручили три пакета макулатуры. Так домашние окрестили книги в потрепанных переплетах. Сие богатство я отстояла в неравной борьбе. Это моя компенсация за то, что десять лет назад меня не было рядом, когда родители выкинули большую часть дедушкиной библиотеки. Почти полторы тысячи томов! В ответ на мои стенания мама лишь пожала плечами:
– Не в Советском Союзе живем, сейчас любую книгу можно купить или в сети найти.
Можно. Но те как раз и были ценны историей своего приобретения. Ну, да ладно, как говорится, кто старое помянет – тому глаз вон.
Разложив на полу свое бумажное богатство, я задумалась о том, как же все-таки книги попадали в наш дом. В основном, конечно, благодаря деду. Он их всю жизнь собирал. Записывался в длинные очереди на собрания сочинений, некоторые выменивал у соседей, другие (чего уж греха таить) «уводил» из библиотек.
Размышляя об этом, машинально пролистывала доставшуюся мне «макулатуру». Вот Белинский, вот Чехов, Тургенев, Маяковский. И вдруг на титульном листе у Валентина Распутина промелькнула надпись. Нет, не штамп библиотеки и не порядковый номер, которым дед помечал каждый том, чтобы потом занести его в зеленый блокнот учета (туда же записовал имя человека, взявшего какую-либо из наших книг). Читаю надпись, сделанную размашистым почерком: «В дар соседям! 1988 год». Подпись неразборчива, но это и неважно, потому что удивительная человеческая память мгновенно уносит меня на двадцать пять лет назад.
Я вижу сгорбленную фигурку седого мужчины с интеллигентным лицом, обрамленным ухоженной бородой. Это фронтовик, учитель истории Петр Николаевич Мизренец. Они с женой, миловидной пухленькой украинкой, жили с нами по соседству.
Мы с другом Васькой теплыми августовскими ночами воровали в их саду желтые яблочки. Воровали просто так, из озорства, а не потому, что в наших огородах яблони не росли. Много не брали, обтрясали больше, пока шарили в темноте по влажным листьям руками в поисках упругих боков налившейся антоновки.
Однажды Петр Николаевич, приметив нас в переулке, закричал:
– Ну-ка, малыши, подойдите!
Когда мы бесстрашно подошли, он протянул нам большой полиэтиленовый пакет, полный яблок.
– Держите, лучшие выбрал. Угощайтесь!
И по его доброй улыбке и прищуру глаз мы поняли, что он в курсе наших проделок. Сразу стало так стыдно! Яблоки мы не взяли и дали такого стрекача, что, казалось, сердце выпрыгнет из груди.
Когда Петра Николаевича не стало, Ольге Никитичне было очень одиноко. Каждый вечер она приходила к нам пить чай и всегда приносила с собой сладости. Особенно мне нравились ее самодельные сахарные петушки.
Пройдет совсем немного времени, и сахарные петушки станут роскошью, а в свободной продаже останется разве что хлеб. Впрочем, и его давали только с двенадцати до трех и строго по паре буханок в одни руки. Эти «кирпичи» были невкусными и невероятно черствыми. Наверно, от такого хлеба так быстро и зачерствели людские души.
А вот как раз к вопросу о черствости. В руках оказался томик Степана Щипачева. Замечательные стихи, знакомые с детства! Но что это? На титульном листе две надписи. Сначала размашистыми сиреневыми чернилами: «Любе на добрую память!», следом уже шариковой ручкой и другим почерком: «На память о Любе!». Смотрю на даты – между ними всего пять лет.
Воображение рисует белокурую девушку лет девятнадцати. Вот она сидит перед распахнутым окном и, вдыхая вкусный воздух летних сумерек, грустно перелистывает томик Щипачева. Кто ей подарил его? может, тот единственный, чей образ грезится ей в каждой стихотворной строчке? Но почему эта милая Люба так непростительно рано ушла? И кто должен был помнить о ней? Получается, что я, коли уж держу эту книгу, ведь откуда она взялась у нас дома, никто из семьи не знает.
Перебираю остальные томики и, что интересно, почти в каждой нахожу подписи.
Вот аккуратно обернутый клейкой бумагой сборник рассказов Ольги Берггольц. Название у книги романтичное – «Дневные звезды», а содержание, если вдуматься, трагическое – о военном Ленинграде. На титуле: «Ученице пятого класса Наде Петровой за участие в клубном дне». Любуюсь ровным, просто каллиграфическим почерком. Даже не верится, что кто-то так мастерски владел пером. А Надя Петрова мне, между прочим, знакома. Это моя мама. Вот так-то. Хороша же макулатура!
Держу в руках еще один любопытный экземпляр – трилогию писательницы Нины Поповой «Заре навстречу». Серьезный роман, посвященный борьбе уральцев за дело революции. А внутри книги трогательная надпись: «Дорогая Татьяна Кузьминична! Поздравляем вас с днем советской армии. Желаем быстрейшего выздоровления и возвращения в наше училище. Девочки 3 «В» группы. 1966 год». Откуда она у нас, если ни одной Татьяны в роду до третьего колена не прослеживается? И все-таки, как милы такие обрывочные свидетели чьей-то чужой жизни. Жаль, я никогда не узнаю, обрадовалась ли приболевшая дама такому подарку.
Также повеселила книга «Корсары Ивана Грозного» Константина Бадигина. На обложке послание: «Милым Риточке и Людочке на 8 марта 1979 года». Подпись в стиле Джеймса Бонда – «От Вали, тети Вали». Вот уж, правда, повод для вручения такого литературного презента двум юным особам.
А вообще забавных строчек неизвестные дарители оставили в моей «макулатуре» немало. Например, на дне коробки нашла потрепанную, клееную-переклеенную «Кузину Бетту» Бальзака. Переплет за годы стал настолько ветхим, что удивительно, как эта пятидесятилетняя старушка дожила до наших дней. Ну, думаю, совсем тебя зачитали сентиментальные кумушки. Но надпись на обложке говорила об обратном: «Витьке-человеку в день расставания от Юрия. Помни, как делили койку пополам. 1959 год». Оказывается, и мужчинам романы о любви и бедности не чужды. А как меняется мода на сюжеты! К сожалению, сейчас трудно представить, чтобы один парень подарил другому не детектив или ужастик, а Бальзака, да еще и с таким посылом!
В заключение расскажу о самой дорогой для меня книге. Это сборник военных репортажей и статей Константина Симонова и Ильи Эренбурга «В одной газете». Он чудом уцелел в огне маминых репрессий и до сих пор выглядит, как новый. 
И только в одном месте его страницы испещрены карандашными отметками, которые сделал в далеком 79-м мой дед. Он воевал на Курской дуге, поэтому не мог обойти вниманием журналистский рассказ об этом сражении. Судя по всему, прочитанным он остался доволен. Доволен до такой степени, что решил поделиться книгой с однополчанами. На титульном листе мелким убористым почерком оставил посвящение: «Пусть эта книга вам напомнит ваши молодые годы. Раз выжили, так живите еще долгие года». Вот только неизвестный адресат так и не увидел эту надпись. Дед умер в том же году и не успел добраться до почтамта. И, наверное, к лучшему, наверное, он был бы рад оставить эту книгу мне.
Теперь именно с нее я планирую начать свою библиотеку. Какой она станет, пока не знаю. И пусть тридцать семь квадратов моей ипотечной жилплощади не особенно располагают к букинистическому хобби, но для подаренных книг в моем шкафу всегда будут отведены самые лучшие полки!
