Мой двоюродный брат Николай, отслужив три года на границе с Китаем, в 1941-м вернулся домой. Невеста его дождалась, и веселый пограничник-гармонист, недолго раздумывая, женился на красавице, такой же, как он сам, жизнерадостной и озорной.
Родители Николая – зажиточные крестьяне – выделили молодоженам флигелек, корову да несколько овец. При этом отец Николая, Федор Иванович, напутствовал молодых:
– Дорогие мои, сейчас вы начинаете жить самостоятельно. Никто вам мешать не будет. Берегите друг друга. Если будут какие-то трудности, мы вам поможем.
Так началась жизнь новой семьи. Но недолго длился у молодоженов медовый месяц. Свадьбу сыграли в мае, а 22 июня началась война. Молодые узнали об этом только в конце июня (были на дальних лугах на покосе), когда через разлившуюся старицу Вятки к ним на лодке приплыл председатель сельсовета и сообщил:
– Николай, тебе срочно нужно прибыть в сельсовет, многие мужики уже получили приписные свидетельства и завтра выезжают в Мураши. Война...
Мария, заплакав, ухватилась за Николая.
– Никуда я его не отпущу. Травы подвялили два гектара, кто сгребать-то будет?! Сгниет все!
Коля ее поддержал:
– Извини, председатель, пока не заготовлю на зиму сена, с покоса не съеду.
– Ну, смотри. Как бы худо не было, – пригрозил председатель. И поспешил к лодке.
Потом приезжал какой-то уполномоченный. Но Коротаев его так пугнул, что представитель власти даже был готов преодолеть старицу вброд, лишь бы быть подальше от строптивого парня. Когда стога были сметаны, Маша сказала:
– Коленька, пора возвращаться, а там и в военкомат ехать. А то и правда до беды недалеко.
Не успели Коротаевы собрать свой скарб и сложить на телегу, появились трое сотрудников НКВД. Старший этой команды объявил:
– Гражданин Коротаев, вы арестованы и должны следовать на своей телеге за нами!
Николай возразил:
– Да что вы, товарищи? Я сам решил ехать в военкомат, и жена может подтвердить это.
– Будешь тут сказки рассказывать, – вклинился в разговор младший из троицы.
– Да помолчи ты, Буравкин, – остановил его старший, – поехали, Коротаев, а там разберемся, кто ты: дезертир или доброволец.
Поехали. Машенька не плакала, только говорила, прижавшись к мужу:
– Ничего, Коленька, может, и обойдется…
Не обошлось. Взяв в дорогу самое необходимое, Николай под наблюдением «синеоколошников» уехал на сборный пункт в Мураши. Оттуда в Киров пешим ходом под вооруженной охраной их повели уже как государственных преступников. До Кирова новобранцы добирались полторы недели. Там их ждал готовый к отправке на фронт воинский эшелон. Для дезертиров был оборудован вагон-телятник с зарешеченными окнами. Обмундировали всех одинаково, пищу в дорогу урезали наполовину.
Направление получили на Волховский фронт. Влившись в пехотный полк, штрафники получили винтовки со штыками, но без патронов. Взводный, узнав по документам, что бывший сержант Коротаев был ворошиловским стрелком, вручил ему карабин с немецким прицелом и приказал:
– Я лично буду контролировать тебя, без моего приказа вылазки не предпринимай. Стрелять будешь только по выбранной цели.
Взводный, лейтенант Капустин, начал «натаскивать» Коротаева. Показывал, кого из фашистов убирать первым.
За четыре долгих кровопролитных года Николай ходил в штыковые атаки, был несколько раз ранен, правда, легко. Встретившись, я спросил его:
– Николай Федорович, когда вы шли в атаку, вам стреляли в спину?
– Нет, – ответил Коротаев, – так «контролировали» исключительно бывших заключенных, многие из которых изъявляли желание попасть на фронт с целью сбежать или сдаться в плен. В общем приспособиться за счет войны.
Свой «позор» Николай смыл кровью в холодную зиму сорок второго года. Меняя позиции, старался выследить фашистского снайпера. Немец тоже охотился за ним и все-таки ранил в левое плечо. Пуля прошла навылет. После короткого лечения в полевом лазарете с Николая был снят «штраф». И он задался целью уничтожить немецкого стрелка. Засек его и срезал насмерть.
Война для Николая Федоровича Коротаева закончилась в 1943 году, после очень тяжелого ранения. Подлечивался он в Ленинградском лазарете, в то время, когда была снята блокада с полувымершего города. Маша писала Николаю в письмах, что их маленькая Настенька уже начинает понемногу говорить.
Вернувшись домой, старшина Коротаев приступил к мирному крестьянскому труду. Позорное звание – дезертир – было забыто навечно. Дети, внуки и правнуки Николая Федоровича продолжают его дело – трудятся в сельском хозяйстве, не покидая свой хлеборобный край.
