Первая послевоенная зима для сельчан Сосновки выдалась нелегкой. От недостатка силоса и фуражных кормов в колхозе, да и на личных подворьях, случились болезни и падеж скота. Еще одна напасть: волков по округе развелось – жуть. Ночами из заснеженных полей доносился их протяжный вой. Частенько голодные волчары стали безбоязненно подступать и к человеческому жилью. Ближе к весне они задрали в деревне почти всех дворовых собак.
… Дул ветер-верховка, без поземки. Скупое зимнее солнце в морозном тумане казалось бесполезным светилом. Егор Романов, недавний фронтовик-подранок (так его прозвали за хромоту), устало шагал на лыжах, возвращаясь с охоты в Сосновку. За долгие часы изнурительных блужданий по заснеженным болотинам и перелескам он не нашел никакой добычи и вдруг увидел невероятное: у стога старого сена, от которого несло травяной прелостью, увлеченно мышковала лиса.
По ее же следу крался серый волчара, а за ним волчица. Она до того отощала, что ребра можно было сосчитать. От предвкушения скорой трапезы шерсть на ее загривке стояла дыбом, с волосатых губ стекала вязкая слюна, а по отвисшим соскам под брюхом пробегали судороги. Самцу оставалось лишь прыгнуть на лисий хребет и придавить беспечную, но в этот момент хрустнул снежный наст под лыжами Егора. Волчица вздрогнула и моментально развернулась к человеку. Кинувшись в прыжке на охотника, зверюга тут же оглохла от выстрела. Поджав передние лапы, она сунулась носом в снег и завалилась на бок. Самец не испугался выстрела. Бросив красться за лисой, он прыжками устремился на подмогу своей подруге. Егор Романов не успел даже выбросить из ствола стреляную гильзу. Пришлось перехватить «берданку» за ствол. Размахивая ею, как дубинкой, он хрястнул налетевшего волка по голове. Удар получился точным, но не сильным. Серый, перевернувшись вверх тормашками, был снова на ногах. Охотник понял, что борьба предстоит нешуточная, а главное, неравная. Широкие охотничьи лыжи, привязанные к валенкам, теперь здорово мешали ему, лишая быстрых движений. Тем временем хищник, хрипя и брызжа слюной, кидался на человека, ловко увертываясь от приклада.
Волчица, рыча и помечая кровью снег, тоже подбиралась к Егору. Подпрыгивая на трех лапах, она оказалась у носков лыж. Запустив в них свои клыки, остервенело рванула их на себя, опрокинув охотника на спину. И сразу же подскочил волк. Будучи на спине и толком ничего не соображая, Егор машинально перекинул свои ноги через голову, освободился валенок с лыжами и остался в шерстяных носках. Уже после он понял, что это спасло его от неминуемой гибели. Волки вконец остервенели. Злобно рыча и щелкая клыками, они с двух сторон подбирались к Романову, стоявшему по колено в снегу. И тут до Егора наконец-то дошло: «Ружье надо немедля зарядить – иначе мне хана». Он нашарил в нагрудном кармане полушубка патрон, заряженный картечью. Когда хищник в прыжке бросился на него в очередной раз, охотник навскидку выстрелил прямо в открытую пасть. Затем настал черед уже раненой самки.
– В полковой разведке на фронте фашисту не дался, а вам и подавно, – толковал сам с собой Егор.
На другой день, когда развиднелось, он выпросил у председателя подводу, запряг жеребца и отправился к месту вчерашнего побоища. С застывшими на морозе тушами двух волков пришлось изрядно потрудиться. Утопая по колено в снегу, на самодельных волокушах Романов с горем пополам привез волков к дороге, погрузил в сани-розвальни. Когда охотник доставил трофеи в районную заготконтору, заведующий глазам не поверил. Подозрительно спросил сельчанина:
– Как же тебе, Романов, калеке, в одиночку удалось завалить этаких горлохватов?
– Молча, товарищ зав, молча. В другой раз пускай не лезут! – отшутился Егор.
Он получил за волков шестьдесят рублей – немалые по тем временам деньги. Больше его судьба с волками не сводила.
