Пока стояли «белые ночи», мы даже и не подозревали, что он живет неподалеку от наших палаток. Но ближе к концу июля, когда короткие вечерние сумерки быстро сменялись непроглядной темнотой, он повадился регулярно наведываться к нашим палаткам. Как правило, он заявлялся, когда мы, уже забравшись в спальные мешки, перед сном обменивались дневными впечатлениями. Обычно он усаживался на один и тот же толстый сук засохшей лиственницы как раз над дуплом, в котором обитал наш полуручной бурундук Борька, и начинал громко щелкать клювом, отвратительно мяукать или же оглашать окрестности истеричным дьявольским хохотом, перемежающимся с завываниями, удивительно похожими на захлебывающийся плач младенца.
Когда он глухой ночью появился в первый раз, я спросонья сначала не мог понять, что это за странные звуки?! От жуткой какофонии у меня, в общем-то неробкого человека, мурашки забегали по спине. Суматошно расстегнув застежки, мгновенно выбрался из мешка, сорвал с гвоздя карабин, висевший у изголовья, схватил карманный фонарик и выскочил из палатки. Из соседней палатки тут же вынырнул наш признанный отрядный силач Володя с топориком, готовый сразиться с любым демоном. Разбудившие нас звуки неслись сверху. Подняв головы, прямо перед собой на трехметровой высоте мы увидели два светящихся во тьме желтовато-зеленых глаза. Я включил фонарик и направил на них луч света – глаза засверкали еще ярче! Там, на толстом суку, сидел огромный филин. Видимо, ослепнув от яркого света, он сначала замолчал, а потом, подавшись всем телом к нам, но, не выпуская из цепких когтей крепкой ветки, стал угрожающе щелкать крючковатым клювом. При этом его зоб ритмично вздувался и опадал – зрелище не из приятных!
Некоторое время, пока он привыкал к свету, мы с любопытством рассматривали ночного гостя. Это был прекрасный экземпляр: рост его был никак не меньше 70-80 сантиметров, на большой круглой голове торчали прямо-таки кошачьи «уши». Потом я громко крикнул и стукнул прикладом по звонкому стволу сушины. Такая громадина, он удивительно бесшумно свалился со своего «насеста», расправил крылья и, легко лавируя между невидимыми для нас в густой темноте стволами деревьев, улетел по направлению к скалам, высившимся над плесом, который мы потом назвали в его честь Филиньим. Скорее всего, он там где-то и обитал.
Спустя несколько дней после первого визита, мы догадались, что его главный интерес находился рядом с облюбованным им суком. Можно себе представить, как смертельно боялся его посещений наш затаившийся в дупле Борька, когда и нам бывало жутковато во время сольных концертов ночного разбойника.
г. Тюмень.
