России отведено столько места для жизни. почему мы толком не можем распорядиться этим великолепием?
Однажды довелось посетить эту забытую богом и людьми деревушку. Как это ни парадоксально, но находится она всего в считанных верстах от Тюмени. Совсем рядом и федеральная автотрасса – только через лесок перейти. Не говоря уж о железной дороге – вот она. На минуту-другую останавливается деловитая электричка. А скорые поезда, так те вообще проносятся мимо, будто не замечают очередной полустанок, каких на Транссибе тысячи.
Деревенька словно в полудреме или в состоянии летаргического сна – ни тебе собачьего лая, ни петушиного пения, ни единой человечьей души. Только потемневшие, кое-где заколоченные крест-накрест избы, покосившиеся и полуобвалившиеся заборы, пустые глазницы окон да трава по пояс. И лавочки-скамеечки у ворот, на которых давно никто не сиживал.
А еще посаженные у домов и в огородах фруктовые деревья да малина и смородина, приносящие теперь неизвестно для кого свои плоды. Есть и колодец с серебряно-ледяной живой водицей. Строений и дворов наберется, пожалуй, с полсотни, не считая крошечного здания самого полустанка да пары-тройки кирпичных домов, где живет железнодорожная обслуга.
Как считают историки, началось поселение с легкой руки некоего вольнолюбца, в силу склада своего характера укатившего три века назад с семьей и скарбом куда подальше от обжитых и опостылевших мест центральной России. И срубившего избу здесь, средь лесной глухомани. Пока обживался, следом прибывали такие же непоседы-первопроходцы и тоже строили чуть поодаль свои дома из подручного материала – благо лесов вокруг немеряно. Умелые руки, к труду привычные, да здоровый авантюризм – вот и всё. Вот вам и судьба сельца, повторившего путь рождения и жизни многих сотен русских деревень. И ныне идущей подобно им дорогой увядания.
Здешние жители бросили свои дома на произвол судьбы и подались кто в район, кто подале. Праздные странники в лице деклассированных элементов – не в счет. Они оказываются здесь не по своей воле – их, вагонных безбилетников, занесет сюда нелегкая на пару часов или дней, а потом снова прокатит на товарняке или в пассажирском тамбуре до следующей станции либо в неведомую даль. Из коренных тут еще недавно оставались только древняя бабуля с сыном-инвалидом – им, по-видимому, просто деваться было некуда. Да тут случилась беда: ветхий домик сгорел в одночасье… вместе с бедной старушкой. Немощный сын ее каким-то чудом уцелел – его затем увезли родственники в район. Поговаривают, что причиной пожара мог быть и злой умысел этих самых бездомных и неприкаянных «с железки»: мол, не пустили их на ночлег, вот и получили «красного петуха» в отместку. Всё может быть.
Наведывался я тогда в гости к живописцу Александру Николаеву, моему давнему приятелю – сам он из городских, приобрел здесь старый, но крепкий домишко на окраине. Иногда его посещают жена и дочери, а также друзья приезжают, как я, на денек-другой. А так живет себе один, лишь изредка покидая свою деревенскую «творческую лабораторию». Бывает здесь в любое время года, подолгу и неспешно созерцает местные природные красоты, нанося точные мазки на свеженатянутый холст. Говорит, не раз к нему (чаще глубокой ночью) стучатся в окошко незваные гости, выброшенные на этот полустанок по воле рока. Просят то попить, то поесть, то погреться. Пока хозяину удается кое-как отбалтываться сквозь оконный проем. Слава богу, попадаются не очень агрессивные, уходят подобру-поздорову. Но каждый раз после очередной отлучки в город одинокий сей житель обнаруживает в своем доме следы пребывания чужаков. Утаскивают всё, что можно унести. Так что живет Александр по-походному – все необходимое берет с собой. Или по возможности прячет, когда уезжает. Холсты и готовые полотна увозит. Страшно так жить? Об этом я его, естественно, не спрашиваю – и так ясно. Только однажды все-таки поинтересовался: а что ты здесь нашел? И он рассказал мне, какой это волшебный уголок, как по-особенному воздействует на человека, как здорово тут работается. Говорил, что немало окрестных деревень перебрал, а тут будто подсказал кто-то, или сам почувствовал: то самое место. В подтверждение слов Александра могу только добавить: именно здесь ему удалось создать свои лучшие сюжеты, а один из пейзажей даже выкупил знаменитый Русский музей в Питере. Так что, грустно шутит приятель, настоящее искусство требует жертв.
Пока осеннее тепло, в доме художника живут трепетные бабочки. Никто не знает, почему они здесь и откуда берутся. Их на удивление много, и они никуда не улетают, лишь вспархивают на деревянные перекладины да расправляют друг перед дружкой свои красивые крылышки. Взгляд через оконный проем фокусируется на воинском эшелоне с неожиданно прикатившими артиллерийскими установками на платформах (армия живет своей жизнью) и снова возвращается к неусыпным божьим тварям. Фантастический сюжет, можно сказать, фантасмагорический, но его придумала сама жизнь.
А за околицей здешней – неоглядная ширь, опьяняющий воздух, неописуемое торжество природы. И сюрреалистическая космическая тишина – будто некий укор свыше: что же вы, люди, где же вы? На кого вы оставили такую красоту? Однако отсутствие себе подобных на пространстве выходного дня и в окружающей среде дарит возможность ощутить себя беззаботным отшельником, дает повод для легкого ликования. Мощь и огромность тихого дня – только мои! Именно меня питают могучие флюиды, идущие от этой земли и неба! Энергии всего космоса наполняют меня! Кажется, день равен вечности, а ты пребываешь сразу во всех временах. Я – дитя стихий! Я пью настой этого удивительно целебного воздуха и наливаюсь силой живой здешней воды из ближайшего колодца!
…В бревенчатом доме с жарко натопленной русской печью обволакивающе тепло и маняще ароматно от только что приготовленной деревенской пищи: сваренных в чугунке картошки, моркошки да лука с укропчиком. Все это уплетается под маринованные грибочки. Что может быть вкуснее в тихий осенний вечер на окраине Вселенной? Что может быть слаще умиротворяющего сна? И что сравнится с чудом светлого пробуждения в звенящую стынь утра и омовения кристальной чистоты колодезной водой? Чуть позже, в городе, мне все не давал покоя сакраментальный вопрос: почему России отведено столько места для жизни, столько пространства и света, и почему мы, ее жители, по большому счету никак не можем толком распорядиться этим великолепием и богатством? Почему?
