Осенью 1941 года на грани уничтожения оказалось наследие великого ученого в области космонавтики Константина Эдуардовича Циолковского. Еще в 1935 году все его труды по решению Совета народных комиссаров СССР были переданы на хранение и подготовку к изданию в Главное управление Гражданского Воздушного Флота (ГУ ГВФ) и находились в научно-исследовательском институте ГВФ. Ответственным за этот архив назначили инженера Бориса Никитича Воробьева.
Еще до революции 1917 года он был хорошо знаком с Циолковским. Получив высшее образование в Петербурге, Воробьев всю свою жизнь посвятил аэронавтике. Когда в октябре 1941 года в Москве объявили осадное положение, комендант НИИ ГВФ приказал Борису Никитичу сжечь бесценные исследования, чем вызвал его недоумение и возмущение.
Пришлось дойти до начальника института В.С.Молокова. По его приказу был выделен специальный вагон – теплушка с печкой для отправки наследия ученого в тыл.
«Спецгруз», так документы значились по железнодорожным реестрам, сначала предполагали эвакуировать в Казань, но там оказалось столько ранее прибывших предприятий и учреждений, что подходящего здания для хранения архива не нашлось. Тогда заместитель начальника ГУ ГВФ И. С. Семенов дал указание сменить маршрут и отправить вагон в Омск.
Пока Воробьев добивался разрешения, в адрес начальника аэропорта Омска Крыгина пришла радиограмма из Москвы от Молокова с приказанием встретить ценный груз и сопровождающих его людей. Это ответственное дело поручили комиссару В.Ширшову. Времени с момента отправки вагона из Москвы прошло много, и все ждали, что он вот-вот прибудет. Но дни пролетали за днями, а спецгруз не приходил. Стали думать, как его искать? Ни номера вагона, ни маршрута следования в аэропорту не знали. Железная дорога была перегружена литерными составами, которые шли с оборудованием эвакуируемых предприятий, поэтому одиночную теплушку было крайне сложно найти в этой массе. Тревога за таинственный вагон с каждым днем возрастала. Какие бы приказы Государственного Комитета Обороны ни приходилось выполнять Ширшову, он не забывал про исчезнувший спецгруз. Выход оставался один – искать пропажу с воздуха. Подготовили самолет У-2, и Ширшов с механиком Ениным, посовещавшись с путейцами, наметили два маршрута: от Омска до Челябинска и от Омска до Тюмени.
Стоял декабрь 1941 года. Короткий световой день, морозы, низкая облачность осложняли полеты. Летать приходилось на минимальной высоте, приземляясь возле станций и разъездов, где стояли похожие вагоны. Пилот уходил узнавать данные о вагоне, а бортмеханик прогревал двигатель У-2 под завывания метели. В конце концов, на станции Вагай им удалось «напасть на след». Начальник узла простуженным голосом рассказал, что вагон был отцеплен и несколько дней стоял у них «больной» (так путейцы называют неисправные поезда). Загорелась букса, и его пришлось отцепить от эшелона. Несколько дней назад спецгруз вновь отправили в Омск. На станции Куломзино Ширшов наконец-то нашел вагон, в котором, помимо бесценных документов, находились измученные и больные супруги Воробьевы. Только когда Борис Никитич проверил документы Ширшова, он разрешил прибывшим с ним красноармейцам перегружать ящики на автомашины.
В Омске Воробьев систематизировал и подготовил к печати многотомный труд К. Э. Циолковского. За этот подвиг в 1944 году его наградили орденом Трудового Красного Знамени. После окончания войны Борис Никитич еше долгое время работал ученым секретарем Академии наук СССР.
