Незаметно, почти молниеносно, пролетели восемь лет жизни Владика Шабурова в общаге. Случилось так, что, отслужив на флоте четыре года и вернувшись домой, ему не нашлось места для житья. В его небольшой комнатке материнского дома поселилась старшая сестра с двумя детьми, покинувшая мужа-гуляку. Хорошо, что в общаге родного автопредприятия отыскалась комнатка, которой он был вполне доволен.
Работая на автокране, получая хорошую зарплату, все время мечтал побывать во Владивостоке, а именно на станции Шмаковка, где жила его любовь, Евдокия Шебеко. Корил себя Владислав, что вырваться к ней не может, и думал: «Дуня, наверное, давно уже замужем».
Жил легко и весело. Подружек было много, но любви ни к одной не испытывал.
– Сынок, время идет, а ты размениваешься по мелочам, – укоряла мать, – надо заводить семью. Я жду от тебя внуков.
Владислав обещал:
– Дождешься, мамочка, вот только встречу свою любимую. А пока такая не находится.
И вдруг весь уклад его холостяцкой жизни нарушила телеграмма, присланная из Ленинграда от соседей престарелого дяди, который всю жизнь прожил холостяком. Она была срочная, тревожная, сообщавшая о тяжелой болезни Тараса Ильича Шабурова. Сказав матери о телеграмме, Владик засобирался в дорогу.
– Полечу в Питер, ведь у дяди, кроме нас, никого нету.
– Конечно, конечно, – согласилась мать.
Владик взял отпуск без содержания и на второй день вылетел в Северную столицу.
Большой одноэтажный дядин дом стоял на возвышенности. Квадратные окна, обращенные в сторону залива, были раскрыты. У Владика екнуло сердце, он поспешил по невысокой лестнице в дом.
Многокомнатная квартира Тараса Ильича была обставлена антикварной мебелью и обвешана картинами с морскими сюжетами. Дядя полулежал на диване, двигаться он уже не мог, и за ним ухаживали участковый врач и медбрат из военно-морской поликлиники. Увидев племянника, старик приподнялся и с хрипотцой в голосе произнес:
– Владюшка! Ну, слава Богу, что прибыл! Теперь есть кому прикрыть мне глаза и проводить в последний путь. А что же Анна Алексеевна не приехала?
– Мама водится с внучатами, а сестренка работает, – ответил Владик, присев к дяде на краешек дивана. – Татьяна своего пьяницу выгнала и живет в нашем доме.
– Ну а ты молодец, – похвалил Тарас Ильич, – понял мое критическое положение, учел не только болезнь, но и возраст. Ведь мне на сотню потянуло…
– Да что вы, дядя, мы еще с вами порыбачим в заливе, судака и корюшку половим, – пытался поднять старику настроение Владик.
– Нет, дружок, мне не рыбачить. Отходил твой дядя по земле и по морям. Так что звони в нотариальную контору. Дарственную на тебя я уже написал.
Он долго и охотно говорил о своей нелегкой жизни, о войне и море. Чувствовалось, что адмирал соскучился по общению с родными людьми и торопился высказаться. Потом сам позвонил нотариусу и пригласил его на дом. Приехала молодая дама в сопровождении пожилого инспектора конторы, и начался процесс оформления документов: на дом, дачу и на все имущество отставного адмирала.
И в одночасье Шабуров стал полноправным хозяином дядюшкиного имения.
Как бы ни был хорош профессиональный уход медиков за адмиралом, Тарас Ильич через неделю после приезда племянника скончался. В послед-ний путь провожали адмирала торжественно: были хвалебные речи членов правительства, представителей Балфлота, а взвод моряков произвел три оружейных залпа. Похоронили боевого моряка на Пискаревском кладбище, по соседству с погибшими в боях и во время блокады моряками.
После похорон дяди Владислав послал матери телеграмму: «Что делать с имением?». Мать коротко ответила: «Ищи покупателей». Какое-то время потребовалось, чтобы продать дом, отправить антикварные вещи домой, в том числе награды, кортик и дядину флотскую форму. Погуляв в Северной столице еще неделю, отправился в обратный путь, но не в родную Тюмень, а во Владивосток. Там жили друзья-сослуживцы, с которыми он много лет не переписывался.
Сначала Владик нашел своего товарища по службе Николая Шмакова. Друзья сразу же пошли в ресторан «Океан». Попивая гадючью водку, рассказывали друг другу о своем житье-бытье.
Николай был в отпуске, и они с Владиславом все вечера просиживали вместе. Колиной жене надоело смотреть на пьяные лица, и она выгнала друзей на улицу:
– Когда насытитесь зельем, возвращайтесь, мне стыдно за вас перед детьми.
Целый день друзья провели на сопке Любви, греясь на прожаренных солнцем валунах. Николаю, видимо, надоел этот отдых, и он предложил:
– Слушай, Владик, в нашей части кое-кто из ребят еще служит. Может, рванем на Угольную?
– А кто там остался? – заинтересовался Владик.
– Да бывшие старшины Серега Кавлюк и Женька Кержнерман.
– Ну что ж, поедем! – согласился Владик.
Молодой матросик, дневальный на проходной воинской части, не пропустил на территорию веселых друзей, но сообщил, что боцман Кавлюк находится в одной из казарм и скоро закончит занятия с матросами.
Отойдя от КПД, сослуживцы вспомнили, что с юго-восточной стороны бригады в бетонной стене был пролом, через который в свое время они ходили в самоволку.
– Ну что, разведаем? – спросил Владик.
– Идем, других вариантов нет, – согласился Николай.
Друзья дошли до неофициальной проходной и удивились – в густых зарослях орешника, обвитого диким виноградом, все так же протоптана тропа и тот же пролом… Владик с гордостью сказал:
– По нашему следу гуляют матросики.
– Не зарастет народная тропа, – добавил Коля, и бывшие нарушители устава проникли в воинское подразделение. Уже подходя к плацу, встретили матроса, несшего плакаты, свернутые в трубку. Спросили: «Где можно найти боцмана Кавлюка?». Тот показал на одноэтажную, знакомую им казарму кирпичной кладки.
Сергея Кавлюка они нашли без труда. Увидев вошедших в красный уголок мужчин в гражданской одежде, да еще под хмельком, боцман удивился:
– Граждане, вы как сюда попали и по какому вопросу?
Но узнав улыбающихся во все лицо сослуживцев, воскликнул:
– Бродяги! Откуда вы здесь появились? Могли бы и известить меня о приезде, я бы вас встретил вместе с Женькой.
Отпустив матросов отдыхать, Сергей увел друзей в свою каптерку.
Поговорили о жизни, о службе, вспомнили друзей и командиров, походы в море. Потом, уже под вечер, съездили на улицу Китайскую, где жил Сергей, познакомились с его домашними. Жена не очень гостеприимно отнеслась к друзьям, но все-таки угостила, а ночевать не оставила, ссылаясь на то, что в квартире нет лишнего места.
– А что, братцы, вернемся обратно в часть, там есть у меня укромное место для нормального ночлега, – предложил Сергей.
Пять дней гуляли друзья, уже облаченные во флотскую форму, подаренную Кавлюком. Ночевали Владислав с Николаем в… пустующей гауптвахте, иногда с ними был и Сергей. С Кержнерманом ребятам встретиться не удалось, он был в отпуске в Израиле. Первым из друзей отказался от питья Кавлюк:
– Братцы, хватит пьянствовать: мне нужно служить, Николаю – возвращаться к семье и работать. А тебе, дорогой сибиряк, еще до Тюмени добираться.
Приехав во Владивосток, друзья попрощались. Николай подался на свою Соколиную сопку, Сергей – на Китайку, а Владислав вознамерился отправиться в Шмаковку, к Дуне.
– Но твоя Евдокия, по всей вероятности, живет не одна, как-то неудобно будет, – отговаривал друга Николай.
Сам поселок был расположен на отдалении от станции. Симпатичные белые домики-хатки находились в глуби усадеб и утопали в яблоневых садах. Здесь когда-то было поселение сосланных украинцев с западной Украины. После реабилитации многие остались, не желая менять место жительства. Мягкий климат нравился и семье Ильи Шебеко. Владислав вспомнил, как впервые он познакомился с Дуней.
...Эшелон с призывниками-сибиряками около часа стоял на станции и, Владик вместе с ребятами знакомился с дальневосточной местностью. Был август, в садах зрели яблоки. Шабуров заметил в ближнем саду девушку. Она была пухленькая, красивая, с белокурой головкой. Попросил:
– Красавица, яблочком угостишь?
Девушка посмотрела в его сторону, подошла к плетню и, протянув корзину, сказала:
– Выбирай! Не стесняйся. И куда вы едете такие грязные?
– Служить, милая, на флот, – ответил Владик, – а как вас зовут?
– Евдокия.
– Значит, в уменьшенном виде Дуня или Дуся?
– Кому как удобно и как нравится, – ответила красавица.
Услышав разговор у плетня, в сад вышла мать Дуни. Владик уже уходил, унося в пригоршне несколько яблок.
– Дуняша, отдай корзину с яблоками, пусть хлопцы попробуют наш урожай. Кто еще их здесь угостит?
– Дуня, я напишу тебе, если ты не против.
Шабуров глянул на табличку, прикрепленную к козырьку калитки: ул. Вокзальная, 12, Шебеко И.И.
И, уже подбегая к поезду, услышал девичий голос:
– Если не забудешь – пиши.
Друзья, хрумкая зрелыми яблоками, посмеивались:
– Ну, Влад, молодец, не успел освоиться на Востоке, как уже и с девушкой нашел общий язык, даже яблоки заработал…
Вот с этого дня и началась дружба, перешедшая в любовь. На все четыре года флотской службы.
И вот он у калитки яблоневого сада. Нажал на кнопку звонка и стал ждать. Вскоре на пороге появилась та, к которой он четыре года ездил, летал и после демобилизации обещал очень многое. Дуня почти не изменилась, лишь, как показалось Шабурову, немного пополнела, ситцевое платьице плотно облегало ее фигурку. Прикрыв срывающегося с цепи пса, Евдокия как-то безразлично пригласила:
– Проходи!
Владик пытался обнять Дуню, но она, защищаясь, поставила ладошки вертикально и сквозь неожиданно полившиеся слезы произнесла:
– Явился – не запылился. Долго же ты возвращался к нам, чуть не десять лет. Ты посмотри, сын уже тебя в росте догоняет, Сережка. Все эти годы ждет. Папы уже нет, а мама к соседям пошла. Позвать?
– Почему ж ты не писала, что у нас есть Сережка?! Почему?
– А зачем? Твой дружок Шмаков сказал мне, что ты женился на старой подружке…
– Да не было этого, Дунюшка, не было! Набрехал Колька!
– Ты, наверное, все еще служишь? – посмотрев на форму Владика, спросила Дуня.
– Да нет, мы побывали с Николаем на базе у Кавлюка, и он выделил нам по комплекту флотской формы. Дусенька, ты прости меня, все прошедшие годы я стремился к тебе. Вот и сейчас нашел время и приехал к тебе, к вам, – поправился он, – и навсегда.
– Значит, нагулялся? Хочешь у нас отдохнуть?
Шабуров встал перед Евдокией на колени и начал целовать ей руки, которыми минуту назад она пыталась обороняться от него. За такой сценкой и застала их Мария Григорьевна.
– Был у тебя один проходимец, а сейчас второй появился? – упрекнула она дочь.
– Мама, да это же Владик. Ты что, не узнала его? Из Тюмени приехал.
Шабуров поднялся с колен. Мария Григорьевна, узнав бывшего дружка дочери, всплеснула руками и удивилась, внимательно рассматривая форму:
– Так ты, милок, все еще служишь?
– Нет. Вот, Мария Григорьевна, приехал к вам навсегда. Не прогоните?
– Мне-то что? Как Евдокия с Сережкой к этому отнесутся. Им решать.
– Вот когда за все восемь лет Сережке алименты заплатит и за мое одиночество наверстает, тогда я согласна, – пошутила Дуня.
– Все выполню, дорогие мои!
В это время прибежал Сережа и, не поздоровавшись, уставился на чужого дядю.
– Сережа, это твой папа, поздоровайся, – подталкивала Евдокия сына к Владику, – ты его так долго ждал.
– Ну, здравствуй, сынок! – опередил мальчика Владислав и протянул ему руку, в ладони которой утонула Сережина ладошка. Потом расстегнул походную сумку, достал бескозырку:
– Носи, сынок, и старайся быть верным флоту.
У мальчишки глаза загорелись от такого подарка, и он побежал похвастаться друзьям.
– Есть контакт! – обрадовался Владислав. – А сейчас решим жизненный вопрос с хранительницами этого гостеприимного дома.
И Шабуров стал выкладывать из своей объемистой сумки разнообразные предметы женского туалета. Согласие на поселение в Шмаковке моряка было единогласным.
А через месяц Владислав Шабуров, уже семейный человек, работал на одном из автопредприятий станции. Мать, получившая долгожданную телеграмму с Востока, беспредельно радовалась за сына, нашедшего свое семейное счастье.
