После выпускного вечера в школе Тая Садовщикова уехала из Катышки (ныне Голышманово) домой, в родную деревню Садовщикова. На следующий день по радио объявили о начале войны. Наскоро собралась в обратную дорогу. Одноклассники уже толпились у военкомата...
«В нашей школе было три восьмых класса, к девятому осталось два, а в единственном десятом учились только семь мальчиков и двенадцать девочек, и это со всего района, – вспоминает Таисья Васильевна. – Еще до войны мы узнали, что такое голод и холод. Не каждый пойдет учиться за 30 км, как я, например. Поэтому в классе были только одержимые.
Все готовились поступать в высшие учебные заведения. Парни у нас хорошие были. Константин Лагунов у меня по математике списывал, а уж на литературе он мог один весь урок проговорить (у меня все его 12 романов есть). Володя Пономарев окончил Томский железнодорожный институт». Но это было уже после войны. А тогда они один за другим добровольцами уходили на фронт. Гришу Борцова и Костю не взяли из-за слабого зрения. Тая Садовщикова, как и другие девушки, подала заявление в военкомат. А пока устроилась на работу в сельсовет. Вскоре пригласили в отдел народного образования и сообщили о назначении ее заведующей Садовщиковской начальной школой. Летом 43-го пришла повестка из военкомата.
Среди отправленных в Новосибирск голышмановских девушек была и Тая Садовщикова. Она осваивала телефон, телеграф, работала в штабе военного округа на БОДО (аппарате связи, клавишами похожем на пианино), но больше стучала морзянкой.
Тогда зима выдалась суровая. «В сорокаградусный мороз приведут в баню, выдадут кальсоны, рубахи в гнидах, приходится переодеваться. Верхнее платье мыть не разрешали. Только санитар отвернется – мы стирать. «Стройся! Запевай!» А платье колом под шинелью замерзло, шуршит на морозе. Обратно идти пять километров. Ночь под одеялишком дрожим, утром – на зарядку. Только уснешь – подъем, надо успеть встать в строй. Однажды соскочила, вижу, все выбегают, а я еще не одета. Натянула сапоги, сбоку встала в строй. Командир спрашивает: «Все хорошо оделись?». Я в ответ: «Портянки не успела натянуть». Такую мораль тогда он прочитал… А девчонки после меня на смех подняли, оказалось, все были без портянок, да только я одна наивность выказала», – улыбнулась Таисья Васильевна.
Осенью 44-го шестнадцать связисток посадили в поезд, отправили на запад. «Ехали чуть не два месяца. Вагоны в дырах, холодно, а мы в драных шинелях. Особенно мерзли по ночам. Кто чем нас кормил – уже не помню. Помыться негде было, – с трудом рассказывает ветеран войны Таисья Хабарова о нелегкой своей молодости. – Нам не объясняли, куда едем, подолгу стояли на полустанках. Были в Курске, Орле, Брянске, кругом разруха, а уж потом мы обосновались в Воронеже, разбитом до основания. Парни сразу взялись печурочки из кирпича делать, чтобы отогреваться. А я работящая была, вперед всех побежала дрова собирать, то есть то, что еще не сгорело. Разместили нас в большом старинном здании какого-то института. Стала я выламывать деревянные оконные рамы и ахнула вниз с третьего этажа. Все отбито было, но кости целы, девчонки выхаживали меня, кормили. Какой госпиталь? Рано утром девчата пошли на работу, а крыльцо от здания при бомбежке отошло, они и попадали в подвал. Повезло – отделались синяками, только одна руку сломала».
После этого случая солдаты-сослуживцы сколотили из неотесанных досок избушку для девушек, сделали железную печку. В таком «доме» и жили они до конца войны при штабе Воронежского военного округа. На поле боя Таисье бывать не довелось, служила честно и добросовестно в 96-м узле связи в прифронтовой полосе, за что сам генерал Шпагин вручил гвардии сержанту Садовщиковой медаль «За победу над Германией» перед демобилизацией в ноябре 1945 года. «Люди сейчас в мирное время без связи не могут обойтись, а тогда стерлась граница между ночью и днем, мы круглосуточно держали связь с фронтом, с Москвой. Работали по двенадцать часов, кодом передавали все сообщения. Переехала одна боевая единица на другое место – донесение в штаб, – немного отдохнув, продолжает моя собеседница. – Кто плохо передаст, бывало, зачеркнут – просим Садовщикову, мол, повторить сообщение».
Участнице войны запомнился замечательный фруктовый сад в пригороде Воронежа, куда иногда разрешали ездить во время отдыха. Вот где девушки вдоволь наедались фруктов! Но с собой – ни яблочка. Охраняли сад и ухаживали за ним чехи. Зато груш диких набирали целый мешок! Привезут, бывало, и под койку, съедали по мере дозревания. «В городе уже было много пленных немцев, они разбирали развалины, убирали мусор. В 45-м настроение наше менялось с каждым днем. Готовы были горы свернуть, только бы скорее поехать домой», – наконец посветлел взгляд Таисьи Васильевны. Она прослужила три года и три месяца. На одной неделе вернулись с фронта домой Тая, ее отец и будущий муж – Яков Хабаров, который прошел в войну до Будапешта. А единственный брат погиб.
Заочно поступила в педагогический техникум в Ишиме, экстерном сдала выпускные экзамены и сразу перешла в учительский институт. Хотела продолжить образование в открывшемся в Ишиме педагогическом институте, но муж остановил: в семье уже подрастало двое детей. У него же было два диплома с отличием. Тридцать восемь с половиной лет Таисья Хабарова, отличник народного просвещения, учила детей русскому языку и литературе. Уходила из Голышмановской школы №1, только когда мужа отправляли работать директором в очередную сельскую школу. Первой внучке они подарили двухсоттомник «Шедевры мировой литературы».
В шестьдесят шестой День Победы Таисья Васильевна обязательно пойдет на праздник, хотя 88-й ее год на исходе. Зовут дочери к себе, одна – в Америку, другая – на Украину, где живет первая правнучка. Уезжала. Как бы замечательно ни относились к ней самые родные люди, а хорошо чувствует себя только дома…
