Я родился 7 мая 1923 года, а свой 21-й год рождения встретил на высоте 610 в предгорьях Карпат в Румынии.
Наша с Хисматовым пулеметная точка находилась на левом фланге взвода. Накануне был бой. Противник целый день предпринимал атаки, чтобы выбить нас. Не получилось. Выстояли. Были убитые, раненые. А сегодня, 7 мая 1944 г., ничто не напоминает о войне. Теплое, светлое, благодатное утро. Солнце. Радуемся весне мы, радуются птицы, поют песни, вьют гнезда. Не взрываются снаряды и мины. Не стрекочут пулеметы и автоматы. От вчерашнего огня отдыхают деревья. Сколько пуль они приняли в себя от нас и противника. О войне напоминают только ручной пулемет с дисками, карабин, гранаты да военная форма. Все еще зимняя, мы в валенках, в ватных шароварах, телогрейках и шапках.
Надо подготовить после вчерашнего боя ручной пулемет. Вчера, отражая атаки противника, мы израсходовали много патронов, надо зарядить все шесть дисков, очистить пулемет от нагара. Хисматов с карабином следит за окружающим, чтобы противник не подкрался, а я разбираю, чищу, смазываю пулемет. Оружие наше готово, а вот пулеметная точка на очень плохом месте. Мы ячейку не сделали, лежали на поверхности земли, окопаться совсем невозможно: камни, камни и камни. Удивляешься, как среди таких камней растут вековые толстые ели, совершенно такие, как у нас в деревне, где нет никаких камней.
Завтрак еще не принесли. Из кармана шинели достал бумагу, химический карандаш, сел на камень, облокотился о толстую ель и начал писать письмо сестре Варе. У меня родственников больше нет. Только она и я. Весной, в бездорожье, полевая почта не работала, полтора месяца писем не получали и не посылали. А вот сегодня садись и пиши. Набросав несколько строк, призадумался. Уж очень обманчивая тишина. Птицам раздолье. Не стреляет враг, не стреляют наши. Не готовится ли противник с новой силой к очередным атакам, не подтянул ли он артиллерию? Надо и самим подготовиться, а то наша огневая точка открытая. Вчера нас спасло то, что противник вел бой только стрелковым оружием, без применения артиллерийского огня. Не было осколков от разрывающихся снарядов. Меня стало беспокоить какое-то предчувствие. Оглянулся, кругом вековые ели да камни. На войне для людей самое лучшее укрытие – земля: чем глубже окопаешься, тем спокойнее. Неслучайно, кроме оружия, каждый солдат имеет при себе шанцевую лопату. Копай, не ленись, если хочешь жить! Даже танкисты для своего бронированного друга копают котлован. Когда к нам под городом Первомайском подошли два новых танка с надписью на башнях «Давид Сасунский», танкисты говорили, что они живут до первого боя и умирают с музыкой. Заинтересовался, какой? Отвечают. Огромный танк – это хотя и броня, но и мишень для врага. Сидя внутри него, пуль и осколков можно не бояться, но от прямого попадания снарядов редко останешься в живых. Мужественные люди.
Снова огляделся. Слева, в двухстах метрах от нас, в низине штабеля березы и бука. А что, если из этих бревен сделать укрытие? Прикрываю бревнами голову, другие кладу сбоку вдоль туловища. Надо было еще принести два или три бревна, чтобы завершить укрытие. Не успел, противник начал обстреливать наши позиции из шестиствольных минометов. На полпути бросил бревно – и бегом к своему незаконченному укрытию. А там под настилом лежит мой напарник и не уступает место, хотя не принес ни одного бревна. Втискиваюсь рядом, спасаясь от осколков мин. А те взрываются совсем рядом: слева, справа, спереди, сзади. И вдруг чувствую – боль. В чем дело? Оказывается, между поперечными бревнами был просвет. Вот через него осколком я и был ранен в день своего рождения. А если бы не бревна? Явно бы сестре похоронку послали.
После госпиталя мне вернули боевую гимнастерку, но я не мог ее надеть. Так обильно она была пропитана кровью. Стала как железная, даже после санитарной обработки. А шинель, брошенная сверху укрытия, вся была прострелена осколками и для носки оказалась совершенно непригодной.
Когда вернулся в дивизион, мой напарник Хисматов рассказал: «Я увидел, что у тебя льется кровь, много крови, все лицо и гимнастерка в крови, и стал кричать, звать санитаров. Люда или Люся, уже не помню, прибежала, перевязала тебя и увела».
Когда я вернулся в свою часть, Люду уже перевели в другой полк. Свиделись мы через 40 лет на встрече ветеранов в Ростове-на-Дону. Как не удивляться, как не восхищаться такой храброй медсестрой! Много солдат она спасла за время службы. Сколько таких санинструкторов было!
…А через год пришла долгожданная Победа. Мне было 22 года.
