Мы были воспитаны так: если трудиться, то на совесть
Полина Афанасьевна проработала в рыбной отрасли Тюменской области 42 года, из них больше тридцати – на руководящих должностях. До сих пор ее помнят как высококлассного специалиста и доброй души человека.
…Мы встретились в ее скромной квартире по улице Володарского. Вечерело. За окнами ярко светилась реклама, мелькали огни дорогих машин. Пожилая женщина редко смотрит туда, ей многое непонятно в теперешней жизни. То, например, как одни не знают, куда девать огромные деньги, явно не заработанные личным трудом, а большинству населения приходится на всём экономить: на питании, лекарствах, одежде.
В 1975 году она ушла на заслуженный отдых.
– И назначили мне республиканскую пенсию – 132 рубля. На неё тогда можно было жить – во! – показывает рукой до подбородка. – А теперь?
Мы не углубляемся в эту тему – и так всё ясно с обеспеченностью нынешних пенсионеров. Меня интересует ее судьба. Прожить 92 года – не поле перейти, тем более, как я слышала от старожилов-рыбников, на её долю выпало немало трудностей.
...Лето 1942 года. Страна в огне войны. Больше месяца в теплушках добирались выпускницы Астраханского технического института рыбной промышленности и хозяйства до мест назначения. Постановлением партии и правительства развитие рыбной промышленности в срочном порядке перемещалось из европейской части страны, захваченной гитлеровцами, в бассейны Сибири. Их, вчерашних студенток (парней с курса забрали на фронт), распределили в рыбные тресты крупных сибирских городов. Бодрились перед расставанием, шутливо напевали: «Я Сибири не боюсь, Сибирь ведь тоже русская земля».
Полине достался Омск. Приехала, нашла рыбтрест. Ее встретили полупустые коридоры. Организация, оказывается, недавно перебазировалась в Ханты-Мансийск. Пришлось добираться туда. Пароход ткнулся носом в дощатую пристань, пассажиры заволновались, торопливо стали спускаться по сходням. Сошла на берег и Полина. Огляделась. Одноэтажные, почерневшие от солнца и дождей деревянные дома, дощатые тротуары, охотничьи лайки, лениво обнюхивающие людей… Как все это не похоже на солнечную Астрахань, пропахшую спелыми яблоками, арбузами и дынями! Зато густой, до самого горизонта, лес впечатлял. Панорама слияния могучих рек Иртыша и Оби привела ее в восторг! Посмеялась над опасениями увидеть на улицах белых медведей, о которых среди студентов ходили россказни. Вот край, способный захватить, глубоко войти в сердце с первого взгляда.
В Госрыбтресте проверили документы, диплом с отличием и сказали, что ее место на самом трудном участке, в Нахрачинском рыбозаводе (ныне Кондинский), мастером цеха концентратов. Она и не представляла всех трудностей, которые свалились на ее плечи. Во-первых, необычная продукция… Во-вторых, контингент работниц – девочки, совсем подростки, девушки и женщины. Трудились в три смены. В каждой свой бригадир, а она, мастер, была единственной. Сама еще девчонка, 22 года, и такая ответственность! Все делали вручную. Воду носили из реки на коромыслах, а требовалось ее ежедневно сотни вёдер. Сейчас мало кто знает, что за продукция такая – рыбная крупа и рыбные сухари. Даже в музее не найдешь образца, чтобы показать людям. А тогда ее укладывали в строганные ящики, выстланные бумагой, и отправляли в действующую армию. Всё для фронта, все для победы!
Участники войны, наверное, помнят эти сухие пайки. Залей в котелок кипятку, подожди немного, пока смесь набухнет и запах даст аппетитный, рыбный горячий завтрак прямо в окопе готов.
– Технология изготовления была разработана накануне войны, – вспоминает Полина Афанасьевна. – Процесс очень трудоемкий. Снимали чешую, разделывали тушки, проваривали в печах на противнях, вытаскивали кости. А фарш крутили по двое (одной было не под силу вращать машину). План все время увеличивали. Выматывались мы, конечно. Доберусь до квартиры, где жила у одной женщины, и падаю без сил в постель.
На учете у Полины Афанасьевны было всё поступающее сырье. И спрашивали за него строго. Дух от жарочных противней порой сводил с ума полуголодных работниц. Но брать было нельзя ни кусочка. И все же был один неприятный случай. Голос моей собеседницы вдруг задрожал, она вытерла платочком выступившие слёзы. Как-то одна из женщин поставила в печь жестяную кружку, чтобы сварить немного икры частиковых рыб, а мастер обнаружила. «Это чьё?» – спросила строго. Молчат женщины. Трижды повторила вопрос и, не дождавшись ответа, вынула кружку: «Ну, что ж, придется доложить директору».
У себя в конторке (по сути, это огороженный уголок на складе) пока разбирала наряды и другие бумаги, не переставала думать, как ей поступить. Ей было жаль своих женщин, трудно им живется. За работу платили мало, да и паёк был скудный. А почти у каждой на руках дети и немощные старики.
– Икра, конечно, была малоценная и шла в отходы, – поясняет она мне. – Но их тоже учитывали: отправляли в столовую и на кормовую муку. Но тогда такое время было, за колоски, подобранные на брошенном поле, сажали в тюрьму. Не выдала я ту женщину, хотя сама могла быть привлечена к ответственности за укрывательство. Проводила ее через проходную, при мне ее не стали обыскивать.
Какое-то время мы молчим и, наверное, думаем об одном и том же. Теперь воруют миллионами – и ничего!
Полина Афанасьевна и сама с раннего возраста познала нужду. Родилась она в селе Ольховатке Воронежской области в многодетной крестьянской семье. Родители из сил выбивались, чтобы прокормить шесть ртов. Подрастали детишки и впрягались в тяжелую работу по хозяйству. Одной ей, самой младшей, Афанасий Ефремович и Елена Антоновна определили дать образование, отправили в школу.
Училась она хорошо. Потом поступила в городе Россошь на рабфак птицепромышленного института. Правительственным постановлением в то время давалась возможность неимущей сельской молодежи получать образование. На рабфаке платили стипендию, что было существенным подспорьем. Вот только институт преобразовали в техникум. Поэтому девушка решилась поступать в Астраханский РыбВТУЗ. С отличием окончила технологический факультет. На последнем курсе студентки вместе со всем населением рыли противотанковые заграждения и не знали, дадут ли им окончить учебу и получить дипломы.
…Спустя год П. А. Шмитько поставили технологом, а еще через год перевели инженером-технологом в Ханты-мансийский Госрыбтрест. Это была ее первая ступенька в большой карьере. Шаг за шагом поднималась на более высокие должности эта умная, ответственная женщина, умевшая управлять большими коллективами и решать государственные задачи, какие ставились правительством перед рыбной отраслью Тюменской области. Главный технолог Ханты-мансийского Госрыбтреста, главный технолог Обь-Иртышского Госрыбтреста в Тобольске, здесь же начальник производственно-технического отдела, главный инженер управления рыбной промышленности Тюменского совнархоза, главный инженер и заместитель начальника Сибупррыбпрома (г. Тюмень). Пусть не покажется читателям докучливым это анкетное перечисление. Ведь с каждым перемещением связаны годы напряженного, самоотверженного труда этой женщины. Не зря она получала правительственные и министерские награды. Была удостоена ордена Трудового Красного Знамени, имеет больше десятка медалей за доблестный труд и значков Отличника социалистического соревнования рыбной промышленности СССР.
– Это всё замечательно. А теперь давайте о лирике. Когда пришла любовь, как сложилась личная жизнь? – спрашиваю.
Она вдруг улыбается, и лицо ее разбегается в добрых морщинках.
– С мужем, знаете, как познакомились? Николай Константинович Козлов был переведен из Березова технологом на мое место в Нахрачи. И вот приезжает в Ханты-Мансийск на совещание, знакомится со мной и говорит:
– Мне столько о тебе говорили, какая хорошая была Полина Афанасьевна. Поначалу слушал с интересом, потом злиться стал, самолюбие заело. Ты и впрямь замечательная! А через неделю сделал мне предложение. Поженились и переехали в Сургут: он – главным инженером, я – начальником отдела технического контроля рыбоконсервного завода. Работали много, выходных и отпусков не давали. А здоровье у меня пошатнулось: авитаминоз, простужены легкие. И вот в 1945 году муж стал требовать у руководства отпустить нас на две недели отдохнуть и подлечиться в Тобольский дом отдыха. Там хоть овощи есть, говорил он. Его даже слушать не хотели. Какой отдых? Путина вот-вот закроется, лед встанет. Надо успеть выработать план по консервам и отправить по воде в Тюмень. Мой Коля готов был самовольно уехать, под трибунал пойти. Дело разрешилось мирно распоряжением начальника главка в Новосибирске.
– Сейчас, когда вспоминаю прошлое, думаю: мы всё переносили на грани сверхчеловеческих сил. Командировки были нескончаемые. Зимой летишь на холодном Ан-2 – окоченеешь, пока доберешься до назначенного пункта.
– Да вы пейте чай, – вдруг спохватывается хозяйка, – попробуйте печенье, Оля испекла.
Живет Полина Афанасьевна вместе с дочерью Ольгой, недавно оформившейся на пенсию. Давно ушел из жизни муж. Хорошая, крепкая семья у них получилась. Он оберегал ее, любил детей. Владимир, сын, тоже на заслуженном отдыхе. Внук Николай – врач, только что забегал после работы поинтересоваться здоровьем бабушки, принес какие-то лекарства и фрукты. О ней заботятся, ее в семье берегут. И это придает оптимизма.
Доброго Вам здоровья, дорогая наша тюменская долгожительница!
