Ялуторовск в обиходе называют сокращенно Ялтой. Жителям областного центра странно слышать подобные разговоры: «Еду из Тюмени, через час буду в Ялте», «Два часа назад был в Ялте». Они думают, что их разыгрывают. Однако народ не ошибается. Однажды приклеил ярлык, значит, быть посему!
Для меня же это уменьшительное словосочетание наполнено большим личным смыслом. Последние шесть лет музей ведет переписку с нашим земляком, поэтом Григорием Пятковым, живущим в Крыму, моим дальним родственником. С особым нетерпением ждем из Ялты писем, написанных знакомым убористым почерком на обычных листках бумаги, а то и на подручном материале. Они, как мне представляется, имеют цвет и запах, рассказывают о далеком корреспонденте куда больше, чем электронное либо машинописное послание. Всеобщая компьютеризация обезличивает нацию, хотя научно-технический прогресс еще никому не удавалось остановить. В эпистолярном жанре есть особый шарм.
Григорий Игнатьевич Пятков родился 10 января 1924 года в с. Емуртла Упоровского района. Учился в средней школе и педучилище г. Ялуторовска, потом – в Омской школе водников. В начале 1942 года добровольцем ушел на фронт. Тяжело ранен. С 1946 года по состоянию здоровья живет в Крыму, руководит Ялтинским литературным объединением. Печататься начал в 1943 году в армейских и фронтовых газетах. Первый сборник стихов и поэм «У моря синего» издан в 1951 году в Крыму. Автор 33-х книг стихов и прозы, изданных в Москве, Киеве, Крыму. Некоторые стихи и рассказы переведены на иностранные языки. Член Союза писателей СССР с 1954 года. Лауреат Чеховской премии.
Жизнь поэта-фронтовика, расцвеченная всеми красками – светлыми и горестными, предстает воочию в переписке и стихах, опубликованных в разные годы в различных изданиях, в том числе и в первом выпуске историко-краеведческого альманаха «Явлутур-городок», один экземпляр которого, с легкой руки Г. Пяткова, сегодня хранится в фондах Ялтинского музея.
«Уважаемые земляки мои, ялуторовцы!
…Мое детство прошло под влиянием вашего музея декабристов, куда я в те годы заглядывал чуть ли не ежедневно. С каким-то благоговением, по нескольку раз в день, здоровался с первым директором музея Озолиным, который на каждое мое «здравствуйте» почему-то отвечал «да». Мы с братом Михаилом даже играли в декабристов – «пряча» и «находя» бутылку с письмом, как нашел ее Озолин.
Вначале мы жили рядом с музеем (в последний приезд вместо жилого дома я увидел кафе), а потом на втором этаже Якушкинского дома, который, кажется, «перекочевал» к дому Муравьева-Апостола, то есть к музею. В те мальчишеские годы я не только познавал о жизни декабристов в нашем городе Ялуторовске, но уже писал о них статейки и, конечно, стихи: некоторые из них потом вошли в мои сборники. Помнится, в один из приездов я передал директору музея Н. Зубареву мой сборник стихов «Солнце на скалах», в котором напечатаны «Декабристы в Ялуторовске».
В Ялте я живу с 1946 года, отправленный сюда медициной, т.к. после ранения в грудь у меня образовался туберкулез. После сложнейшей операции в 1956 году почувствовал себя лучше и много странствовал по белому свету: объехал весь Союз от Закарпатья до Камчатки, некоторые страны Европы, а также Присредиземноморья и Ближнего Востока. Как спецкор АПН побывал у первооткрывателей (Шаимская экс.) тюменской нефти. Даже на буровой первооткрывателя Урусова (кстати, земляка нашего – из д. Памятная).
В один из приездов в Ялуторовск, во время застолья у знакомой мне с детства Зои Петровой, она вдруг удивила меня заявлением, что они в школе «изучают» меня. И тут же принесла и раскрыла учебник для 2-го класса «Живое слово», где оказалось три моих рассказика…
…Развал Союза сделал меня иностранцем.
7 декабря 2005 г. г. Ялта-Крым».
Из стихотворения «Сибирское детство»
Детство дохнет Сибирью –
Встретится небыль с былью
В дальнем краю тобольем
И отзовется болью.
От лебеды, картошки –
Мертвенно спят окошки.
Тихий, худой и рыжий,
В голод тридцатых –
Выжил.
Из стихотворения «Сибирь зовет»
…Здесь море,
Полное огня
И парусов, и чаек скорых,
И все ж
Настойчиво меня
Зовет Сибирь в свои
Просторы.
Зовет
Черемух пить настой,
В рассветы сизые вглядеться.
Где березняк такой густой
Опять напомнил мне
О детстве.
Из стихотворения «Декабристы в Ялуторовске»
Четвертый день бурана кутерьма,
Забытый городишко в Зауралье:
Две сотни хат,
Высокая тюрьма
Да серые, заснеженные дали…
Убого жмутся ивы у крыльца.
Сибирский тракт за окнами домишка.
Идут-идут этапы без конца
Прямыми улицами городишка.
Через дорогу пост…
Собачья жизнь.
Весенний вечер пасмурный и мглистый.
В коморке Муравьева собрались
Его друзья по думам –
Декабристы.
Мигает свечка,
Чай остыл давно.
За стенкой
Шум пурги растущий.
Закрыто плотно ставнями окно.
Всю ночь друзьям стихи читает
Пущин.
На крутых поворотах судьбы жизнь Г. Пяткова могла оборваться множество раз, начиная с первых месяцев от рождения. Но его берег ангел-хранитель в образе сердобольной бабушки Акулины.
«В педучилище я был самым малолетним – всего 15 лет. Но в марте подцепил брюшной тиф, и меня упрятали в инфекционку, на два месяца. За это время отец с семьей уехали на жительство в Якутск. Узнав об этом, приехала моя спасительница, бабушка Акулина Иосифовна аж из Суерки, где жила в семье дочери. Эта бабуля и ее две младшие дочери – тетя Паня и тетя Маня – выходили меня с 6-месячного возраста, когда отец с матерью разошлись, и мать, видимо, за ненадобностью, подбросила меня отцу прямо в сельсовет, где отец был секретарем или председателем. А мачехе Ульяне я был тем более не нужен…
4 марта 2008 г. Ялта».
Из стихотворения без названия
Что ты, седенькая,
Забуду ль
Все в морщинах твое лицо!
Сколько лет тебе нынче будет,
Если внук
Стал давно отцом?
Вот я снова
В Сибири нашей.
Знаю,
Печку тебе топить,
Если вьюга ревет и пляшет,
Будто впрямь
Сорвалась с цепи.
Снег
Сухой и до боли колкий –
Рукавичкой лицо прикрой.
Вон завязли в сугробах
Колки
Средь полей
За Тобол-рекой…
Война… Эта тема магистральной линией проходит через творчество поэтов фронтового поколения, которое отличалось обостренной совестливостью, активной гражданской позицией. Мало их осталось. Незаживающими ранами саднит сердце Г. Пяткова, потерявшего почти всех фронтовых друзей – Юлию Друнину, Виктора Астафьева и многих других. Война сопровождает его всю жизнь. В памяти навечно остался его первый старшина, который спас ему жизнь.
Из стихотворения без названия
…Он был суровый и высокий,
И стихотворцев не терпел…
А вскоре
(вышло так)
В осоке
Мы с ним попали под обстрел.
Нам не уйти.
Враги стеною.
Кивнув на топь и камыши,
Он приказал:
– Ползи. Прикрою.
Да не бросай стихов – пиши…
Я жить остался.
Там, в осоке,
Лежит мой первый старшина,
Как совесть, строгий
И высокий,
Как им спасенная страна.
В начале февраля 2011 года из Крыма пришла бандероль, а в ней сборник стихов, рассказов и очерков «Ялта, любовь моя», изданный в 1972 году издательством «Таврия» с дарственной надписью автора.
Далек Ялуторовск от Крыма,
Но мы навеки сестры-братья,
Мы верим, Ялта неделима,
И жить нам в дружеских объятьях.
Г. Пятков. 25 декабря 2010 г.
В этом сборнике вместе со стихами А. Пушкина, А. Мицкевича, П. Вяземского, В. Маяковского помещено пронзительное по силе метафоричности стихотворение Григория Пяткова «Кипарис», где смерть дерева предстает в очеловеченном виде. Как будто это он сам – сражающийся с тяжелейшим недугом!
…Тихо охнул мой старый друг
И упал
Головою к солнцу.
А на месте излома
Свернулась смерть
Щербатым куском
Металла…
Кто мог бы подумать,
Что столько лет
Он в сердце носил
Осколок…
Григорий Игнатьевич прислал также несколько подлинных писем большого русского писателя-сибиряка Виктора Астафьева, с которым был особенно дружен. Письма отправлены из Вологды и Красноярска. Они свидетельствуют о доверительных отношениях между ними. В одном из них
В. Астафьев в свойственной ему манере шлет поклон «другу – окопнику» от «кривого связиста».
Из писем Виктора Астафьева Григорию Пяткову
«Дорогой Гришаня!
Живу я ничего. Но погода тоже мучает. Сыро сделалось. Отец хворает, я – перемогаюсь, но работаю. Сделал много и еще больше отнимает время суета и пустые хлопоты. Вот ездил в Москву, вел семинар на совещании молодых. Зачем? Ведь дураков ничему не научишь, «и на умных тоску наведешь». Явился весь разбитый, простуженный, от пьянок обалделый – сдавали и сдали фильм по «Царь-рыбе» «Таежная повесть», в театре был и еще кое-где, везде пьянь. В апреле мы с Марьей Семеновной едем в Польшу, затем побудем дома, и я на все лето уеду в Сибирь – попробую до осени привести себя в порядок, отдохнуть и осенью пишу роман. В Ялту едва ли будет мне путь. Книга твоя вышла, я и сам видел в «Обозрении». Слава богу, все полегче тебе с деньжатами будет. В начале апреля начнется подписка на собр. моих сочинений – не прозевай!..
Тебя целую – Виктор.
30 марта 1979 г. Вологда».
«Дорогой Гриша!
Пишу тебе с Родины, в зимний сухой день, мороз, солнце и белый куржак кругом – этакая благодать после вологодской болотной сыри. Даже работать потянуло, а этого желания я как-то долго и ловко избегал – мешают…
Очень рад, что ты собрался с духом и съездил на Родину… Родина остается Родиной… Мою Родину видно из окна моей городской квартиры, и я этому чрезмерно рад… Будем доживать дома свой век. Как говорится: «Хорошо на Дону, да не в дому!».
27 декабря 1980 г. Академгородок. Красноярск».
«Дорогой Гриша!
Пишу накануне дня Победы, так обнимаю тебя, хоть и после него, и желаю еще пожить и подышать, сколь господь отпустит. Поклон Люде, сыну с невесткой и внуку.
Обнимаю тебя, милый мой!
Твой Виктор.
8 мая 1981 г. Академгородок. Красноярск».
Крым – Сибирь, Ялта – Ялуторовск… Эти географические названия соединились через нашего земляка, простого деревенского мальчишки, ставшего известным поэтом. Тернистый путь его – на грани возможного, на пределе жизненных сил – пример для нынешних и будущих поколений.
(Фото из музейного собрания ГАУК ТО «Ялуторовский музейный комплекс»)
