Солнце играло. Солнце игралось. Солнце баловалось… Великий Уренгой пересекает (почти пополам) Северный полярный круг. Местные газовики установили на заметном месте замечательную стелу. Кругом голая тундра, а рядом с промысловой трассой – одиноко – голубой шар земного глобуса – в нём прорезь – символ Северного полярного круга, своего, Уренгойского.
Я попросил свозить меня к стеле. Мы с Уренгоем знакомы уже 67 лет, с 1967 года, а от Нового Уренгоя стела сразу за 67 километров. У меня хороший повод: всё упирается в 67. Ведь и Полярный круг – параллель, стремящаяся к 67 – 6607’. Всё сходится.
Как поживаешь, дружище? Давненько не виделись!
Денёк солнечный, звонкий. Последний день апреля. Завтра Первомай.
Но кругом – белая тундра. Белый океан. Снежный. Привычный уренгойский пейзаж.
Я не сразу понял. Обочина дороги – хилые березнячки и осинники. Вчера здесь бушевала апрельская пурга, а всю ночь лил ледяной дождь. Я не сразу понял. Березки, лесотундровые осинки. Отдельно и рядками. Жалкие. Хилые. Убогие. Не обидных слов не подобрать.
Придорожная лесотундра, обочинное редколесье. Бедновато. Скудно. Малорослые рядки слабеньких березок, прутики осин. Ледяной дождь наверняка был долгим, обложной, тщательный.
Не сразу понял, но когда вгляделся, солнце уже поднялось высоко, и я просто ошалел. Нас сопровождал придорожный хрустальный конвой. Бриллиантовый. Понятно, что это были просто насквозь обледенелые до последней веточки березки и осинки. Просто-напросто.
В прозрачных стеклянных одеждах. Заколдованные в ледяное стекло. Беспомощно нагие.
Но в рассеянном свете поднимающегося полярного солнца они сверкали и переливались. Каждое деревцо. Каждая веточка.
Бриллиантовые вспышки обнаженные, но в хрустальной одежде. Обочина дороги – шофёр притормозил и сбавил скорость – мы ехали сквозь строй блистающего светоиграющего переливающегося чуда.
Невзрачная плоская тундра. Скучная. Кристаллическое мерцание. Жалкая голая нагота в прозрачном стекле. Мерцающий лёд. Застывший дождь. И солнце. Солнышко шалило. Баловалось.
– Замёрзнут. Ой, замёрзнут, – всплёскивала руками, волновалась пожилая спутница. – Погибнут.
– Не переживай, – успокаивает её бывалый водитель. – Им не впервой. У нас здесь ледяные дожди за обычай. Стойкие. Северные.
– Ой-ой, перемёрзнут, – не унималась спутница.
Прерываясь, километр за километром сопровождал нас этот неожиданный хрустальный бриллиантовый конвой. Видимо, полоса ледяного дождя была обширной, километров двадцать. Но вот чудо кончилось, пошла нормальная скучная придорожная лесная оторочка.
За 67 лет на Севере чего можно было только не увидеть. Но такое впервые. Нечаянно. Негаданно. Случайно. Нежданно.
Впервые. И наверняка единственный раз.
Хрустальный Уренгой. Чахлые. Чахленькие. Но растут же! Держатся. Молодцы. Ждут своего блистательного бриллиантового часа. И дожидаются.
Но, наверное, не знают об этом. Холодно ли им в этих беспощадно прозрачных бриллиантовых одеждах?
