В наше время принято по любому поводу обижаться, оскорбляться и требовать извинений с компенсациями. А если такого повода нет – его придумывать. Тот тут, то там гремят судебные процессы о недостаточно уважительном отношении к каким-нибудь чувствам. Причём ранимые души сутяжников можно задеть даже не зная об их существовании, просто высказыванием о каком-нибудь памятнике, художественном произведении или историческом событии. И достаточно часто – высказыванием совершенно безобидном.
Раньше я считал, что это примета исключительно наших дней. Пока не прочитал историю, рассказанную классиком сибирской прозы Константином Лагуновым в его книге «Портреты без ретуши». Это произошло, когда впервые вышла в свет его знаменитая детская повесть «Ромка, Фомка и Артос», про приключения трёх весёлых псов в поисках уехавшего в экспедицию хозяина.
«Поначалу книжка вышла в свет под названием «Ромка Рамазан», - рассказывает Константин Яковлевич. – Так мы называли дома прототипа героя повести-сказки моего пса Ромку, так назвал я и книгу. Моя книга, как хочу, так и назову.
На деле оказалось вовсе не так. Едва вышла книжка «Ромка Рамазан», как тут же посыпались на мне, а Ромке восторженные ребячьи письма. Писали и родители. Детишки в конвертах посылали полюбившемуся Ромке конфеты, орехи, ошейники, медали, открытки. Поток писем! Со всех концов Советского Союза: от Калининграда до Владивостока, от Термеза до Мурманска.
И вдруг в этом ласкающем душу автора многотысячном восторженном потоке оказалось письмо из Тобольска, в котором автор нападал на писателя за то, что тот посмел назвать героя сказки Ромка Рамазан. Оказывается, рамазаном называется большой религиозный праздник мусульман, и оттолкнувшись от этого факта, меня обвинили в святотатстве, оскорблении религиозных чувств и так далее…
Началась долгая, нудная переписка. Я объяснял, что у русских свои обычаи: могут свинью назвать Васькой или Манькой, а козу – Дунькой, и никого это не обижает. Просил тобольских друзей повстречаться с обиженным. Ничего не помогло. Наоборот, костёр запылал ещё сильней и жарче.
Пришли жалобы в обком партии, издательство, республиканский комитет по печати. Мне надоело доказывать да объяснять, и я переименовало Ромку Рамазана в Ромку Ромазана. В последующих изданиях он предстал в этом, исправленном виде. Замена одной буквы смирила обиженных, кофликт оказался исчерпанным».
Прочитав эту историю я понял, что ничто не ново, и всё, что мы видим, уже было, пусть и в меньшем масштабе. И хорошо ещё, что тогда, в позднесоветские времена, не принято было с подобными претензиями обращаться в суд, который полномочен по своему усмотрению запрещать те или иные литературные произведения. А иначе засудили бы Константина Яковлевича за нанесённые слишком гипертрофированным религиозным чувствам обиды, а дети лишились бы замечательной книги, на которой выросло не одно поколение сибиряков.
