Это был последний день моей осенней сессии в университете, и я уже настроился уезжать завтра домой, чтобы безвылазно сидеть в своём скучном райцентре ещё четверть года, до зимы. Придя вечером на Квадрат, я сел за столик возле кафе «Теремок» – попрощаться со ставшей уже такой родной тусовкой и отметить окончание сессии, а вместе с ней и своего пребывания в Волгограде рюмочкой необычайно популярного тогда греческого бренди «Протос».
Тусовка, между тем, жила своей обычной жизнью – выпивала, флиртовала, обсуждала новости… Из открытых дверей кафешки неслась разухабистая песня «Сказочная тайга» группы «Агата Кристи», бывшая той осенью хитом номер один.
За мой столик присели ещё двое – моя знакомая девушка Катя в сопровождении известного квадратовского ловеласа Ромы по прозвищу Поэт.
«Уже и Катьку умудрился подцепить, – подумалось. – Почему я вот так не умею девчонкам мозги пудрить?»
Катя, хотя мы знали друг друга довольно шапочно, всегда нравилась мне. Своими ясными светло- светло-серыми глазами, длинными, до попы, золотистыми волосами, а ещё больше – непреходящим оптимизмом, бьющей через край энергией и доброжелательной открытостью в общении. Светлый, позитивный человек, подобные всегда притягивают к себе, особенно таких интровертов, как я.
– Привет, Кать! – поздоровался я. – Как дела?
– А-а, не спрашивай! – махнула рукой непривычно грустная Катька.
– А что такое?
– С матерью опять поругалась.
– Что не поделили-то?
– Моя мама такой человек... Ей для того, чтобы поругаться, не обязательно иметь повод. Ладно, не будем о плохом. Хочешь, стихи мои новые покажу?
– Конечно.
Катя вытащила из сумки, висевшей у неё на плече, большую общую тетрадь в синей обложке, раскрыла её и стала читать стихи, совершенно игнорируя своего спутника, который на глазах становился всё более мрачным.
Мне действительно нравились Катькины стихи, хотя я и не всегда понимал их. Если их с чем-то сравнивать, я сравнил бы со стихами- песнями прогремевшей через несколько лет Земфиры – тот же поток образов, быстро сменяющих друг друга, может быть, несколько бессвязный, без сколько-либо внятного сквозного «стержня», но мощный и выразительный. Только у Катьки образы, пожалуй, посильнее были.
Я похвалил стихи и предложил:
– А давай, я возьму нам по рюмочке?
– Давай лучше пройдёмся, поищем, где ещё можно посидеть, – ответила Катя – А то здесь уже надоело.
– Так ты же вроде не одна? – тихо сказал я, показав глазами на совсем уже закисшего своего тёзку.
– Да он мне уже надоел, не представляешь, насколько, не знаю, как от него избавиться, – так же тихо пожаловалась Катя. – Прилепился и ходит, никаких намёков не воспринимает.
И мы, провожаемые косым взглядом незадачливого ухажёра, отправились на поиски другого кафе. А поскольку не были сильны в географии питейных заведений за пределами Квадрата, пошли наугад. Ничего подходящего по пути не нашлось, и тогда Катька предложила:
– А пойдём в «Шайбу»!
«Шайбой» в народе назывался бар в здании Речного вокзала на Набережной, своей формой действительно напоминавший огромную, великанскую шайбу. Я усомнился, хватит ли моих более чем скромных финансовых возможностей для похода в пусть не самое буржуйское, но и не самое дешёвое заведение, и без обиняков поделился своими сомнениями со спутницей. Может, будь на её месте другая девушка, я постеснялся бы своей несостоятельности и подыскал какой-нибудь другой, более благовидный предлог, чтобы уклониться от предложенного варианта, но передо мной была своя в доску девчонка с Квадрата, с которой можно было не куртуазничать и не надувать щёки.
– Да пойдём, у меня деньги есть, – просто сказала Катя.
– Не пристало как-то мужчине, чтобы его дама в бар водила,– попробовал шутливо возразить я.
– Ничего, потом тоже меня куда-нибудь сводишь, – подбодрила меня Катька, и я сдался. Очень уж хотелось продолжить этот вечер вместе с ней.
Бар в «Шайбе» был огромным, с большим танцполом и множеством столиков, расставленных в шахматном порядке, в таком баре можно было играть купеческую свадьбу с медведями и цыганами. Катька заказала бутылку греческого псевдоконьяка «Арго» и «Фанту».
Вокруг бурлила ночная жизнь. Публика в заведении сегодня, как, впрочем, и всегда, заседала самая разнокалиберная. Какой-нибудь социолог, исследователь городской жизни, нашёл бы здесь богатейший материал для изучения разных слоёв и страт волгоградского общества той поры. Слева от нас сидела группка молодых людей в спортивных костюмах, с агрессивными дегенеративными лицами, сразу видно: компашка дворовых гопников из спального района наскребла денег вырваться в Центр, погулять. Справа пристроилась стайка девушек, судя по всему, студенток из «золотой молодёжи». На них с нескрываемым интересом поглядывали пьяные, хорошо одетые мужики, видно, завернувшие сюда прямо с работы, продолжить отмечание дня рождения коллеги, а может, и просто так, без повода, расслабиться. На танцполе старательно выгибались, имитируя тягучие восточные танцы, девицы лёгкого поведения в коротких юбках, пришедшие с целью кого-нибудь подцепить. Некоторым из них это уже удалось, и они сидели в компании вальяжных золотозубых лиц кавказской национальности… Но я и моя спутница не обращали внимания на всю эту человеческую эклектику, мы были заняты только друг другом.
Мы с Катькой просидели в «Шайбе» до самого закрытия, когда всех припозднившихся посетителей стали уже недвусмысленно выпроваживать. Свежий ночной воздух после душного, прокуренного питейного заведения показался нам до одури чистым и бодрящим. Октябрьское небо было необычайно, не по сезону ясным, с россыпью звёзд. На кажущихся в темноте чернильно-чёрными водах Волги протянулись дрожащие золотистые полосы от фонарей, на другом берегу светился прерывистым частоколом огоньков город Краснослободск, а залитая мертвенным электрическим светом набережная поражала непривычной безлюдностью и ещё более непривычной тишиной. Часа три, наверное, уже было, а может, и больше.
Мы пристроились на первой же попавшейся скамейке. Я поставил рядом захваченную с собой недопитую бутылку коньяка, а Катя вытащила из кармана куртки хулигански похищенный в баре стакан, который тут же наполнили и выпили по очереди – сначала я, потом она. А после этого у нас случился первый поцелуй – длинный, тягучий и сладкий. Мне захотелось, чтобы он никогда не заканчивался. Через несколько минут, с трудом разорвав объятия, мы снова плеснули в стакан по порции коньяка, а затем опять потянулись друг к другу...
Между тем уже подул предутренний ветерок. Сидеть стало холодновато, несмотря даже на коньяк и жаркие лобзания, и мы решили прогуляться вдоль Волги. Но, сделав несколько шагов, почувствовали, что ноги отяжелели, словно их набили песком – давали о себе знать усталость и предутренняя сонливость.
Волшебная ночь в обществе чудесной девушки заканчивалась, в свои права опять вступала серая обыденность. Через пару часов мне предстояла дорога до тёти, за вещами, потом – на автовокзал. Приеду в Волгоград следующий раз теперь не скоро, может быть, только в конце января. И Катьку до тех пор увидеть не смогу. А там много воды утечёт, может, к тому времени я ей уже и не нужен буду.
Такие невесёлые мысли бродили в моей голове. Очень уж не хотелось расставаться с этой замечательной девушкой, так неожиданно и удачно обретённой, неправильно это было как-то, несправедливо… И вдруг меня посетила совершенно безумная идея.
– Слушай, а поехали ко мне в гости, – сказал я, готовясь про себя очень долго уговаривать и убеждать Катю. Но Катюша вдруг, совершенно неожиданно для меня, на удивление легко согласилась.
– А поехали! Проучу немного мамочку, пусть побеспокоится, – улыбнулась она.
Тут же был составлен план действий – сначала добраться до Катиного дома, она хотела переодеться и что-то там с собой захватить, благо, пока мы колобродили, наступило утро, и уже начали ходить первые троллейбусы; потом заскочить за моими вещами к тёте, а оттуда – прямиком на вокзал. И всего через пару часов мы уже завтракали у меня дома бутербродами с кофе.
Мы провели у меня безвылазно весь остаток этого дня и почти весь следующий, уехав обратно в Волгоград только ближе к вечеру на поезде. Надо было проводить даму да и, честно говоря, просто расставаться не хотелось. Меня после этой ночи стало тянуть к Катьке ещё больше, будто мёдом она была намазана.
Высадившись на железнодорожном вокзале, мы направились в сторону Квадрата. По случаю субботнего дня Квадрат был многолюден и пьян, но подходящей компании, к которой нам вдвоём можно было бы с ходу прибиться, не нашлось.
– А давай съездим в гости к моей подруге Светке? – предложила Катька.
– Давай, – согласился я.
Катя, накопав в свой сумочке жетон для таксофона, позвонила подруге, чтобы удостовериться, что та дома, и мы пошли на скоростной трамвай.
Катька со Светкой, которая тоже являлась девушкой довольно яркой и незаурядной, были, что называется, не разлей вода. Они вдвоём составляли костяк своей тусовки на Квадрате, и вокруг них, как планетная система вокруг двойной звезды, вращались совершенно разные люди, которые при других обстоятельствах вряд ли нашли бы что-то общее. Но собранные воедино гравитационными полями девчоночьей харизмы образовали вполне спаянный и дружный коллективчик. Кроме того, у девушек был творческий тандем – Света сочиняла музыку к Катькиным стихам. Они мечтали в перспективе создать свою рок-группу.
Жила Светка в «хрущёвке» вместе со своей старшей сестрой Людмилой, которая, несмотря на то, что ей перевалило уже за тридцатник, являлась неистовой фанаткой Софии Ротару, из тех, что во время концертных туров кумира кочуют за ним дружною толпою из города в город. Семей у сестёр не было, у старшей вся витальная энергия сублимировалась, как у монахини, в любовь к её земному поющему божеству, а Светлана довольствовалась женатым любовником, с которым встречалась два раза в неделю, по «святым дням», как она это называла – понедельникам и четвергам. И даже Катька не имела права тревожить её в эти вечера. А детей сёстрам заменял кот. Замечательный был котяра, породистый, красивый и холёный, лауреат каких-то выставок, но злобный, как чёрт, – нельзя было его погладить без риска оказаться оцарапанным, в чём я убедился на собственном опыте.
Светка приняла нас радушно, предложила чаю с печеньем и поспешила сообщить Катьке:
– А я тут новую песню на твои стихи написала. Хотите послушать?
Конечно, мы с Катькой изъявили желание послушать, особенно я. Катька уже давно заинтриговала меня рассказами про их с подругой совместное творчество. Светлана села за пианино, положила пальцы на клавиши и запела. Голос у неё был восхитительный – сильный, грудной, с хрипотцой. Думаю, что если бы в своё время на Светку нашёлся подходящий продюсер или какой- нибудь меценат вложил достаточные средства в раскрутку провинциального таланта, быть бы на небосводе отечественной рок- музыки ещё одной звезде первой величины, объективно ярче и интереснее всевозможных мумийтроллей, би-два и прочей им подобной рок-н-ролльной молодой шпаны.
Продолжение следует.
Роман БЕЛОУСОВ
Евгений КРАН /рис./