Я ехал навстречу заходящему солнцу и был уже в трёх километрах от предполагаемого места охоты, когда над дорогой нависла небольшая тучка. Она была прозрачной, но стала кропить дождевой пылью ветровое стекло. Влага превращалась в капли, они растекались по всей площади лобового стекла. Солнечные лучи преломлялись в них и теперь слепили меня.
Пару раз пришлось даже высунуть голову из кабины, чтоб не потерять очередной изгиб полевой дороги. Она обогнула Моховое озеро и повернула на север. Меня охватило привычное беспокойство: вдруг подъеду к плёсу, а он уже занят? Но пристань оказалась пустынной. Я выпустил лайку из салона.
– Вьюга, охраняй машину!
Больше всего моя собака любит участвовать в самой охоте, и эта команда ей не понравилась, но что поделаешь – придётся заняться охраной железа. В раннем возрасте она наотрез отказывалась оставаться на берегу и устремлялась вплавь вслед за моей лодкой. Приходилось привязывать. Годы ее немного остепенили.
Солнце уже зацепилось мохнатым боком за стог сена, напоминая, что световой день заканчивается. Вспомнил, как много лет назад я подъехал к этой же пристани на старом мотоцикле, стал расчехлять ружье, и тут к пристани подкатили две машины. Из них стали выходить охотники. Их было трое. Высокий седой дед в долгополом дождевике вышел из «Москвича», следом за ним – второй мужчина. Этот был в куртке защитного цвета, перетянутой патронташем. Он поставил руки ромбиком на поясе и с демонстративной критичностью стал рассматривать меня. Лицо его выражало крайнюю степень недовольства. В люльке моего мотоцикла лежала сложенная вдвое раскладная лодка, но не она, а старый болотного цвета ватник привлёк его особое внимание. Я привёз его из Барабы. Был он уже несколько раз прожжён у ночных костров, а со стороны его спины даже вылезли белые клочья ваты.
– Вы знаете, – крикнул критичный наблюдатель, – сейчас сюда приедут милиционеры!
– Да, шума здесь будет много, из нашего села тоже ещё двое подъедут! – в тон ему соврал и я.
– Где же мы будем стоять? – в нерешительности спросил третий охотник с бакенбардами. Был он бледен, будто внутренний огонь сжигал его изнутри, и чем-то напомнил мне догорающую свечку, которая светит только себе самой. Он опирался одной рукой на капот «Волги» и обращался ни к кому-то отдельно из нас, а просто спрашивал самого себя. Я пожал плечами и отвернулся. Плёс был невелик. Не дождавшись ответа, хозяин бакенбардов сел в машину и уехал искать другое место для охоты.
Я подошёл вплотную к двум оставшимся охотникам и спросил:
– Вы откуда?
– Из Омутинки. Мы здесь уже пятнадцать лет охотимся и в прошлогоднее открытие тоже здесь стояли!
Больше у меня к ним вопросов не было, и я понёс свою лодку на воду. Один из них крикнул:
– Где встанешь?
– Поплыву в восточный угол.
Я не спеша выставил на плёсе чучела, дождался вечера, пострелял, а после зорьки опять остановился возле своих соседей и попросил их рассказать что-нибудь о самых интересных случаях на их охотах.
– Если бы было что выпить, тогда можно было бы что-то и рассказать, но об одной хорошей новости могу сообщить: через недельку пойдёт гоголь, на севере ударили морозы. Бывает, что он останавливается и здесь, но чаще всего – на Зверином или Меньшиковском озерах. В прошлом году его там было тьма.
Мы переночевали с Вьюгой возле стога, понадеявшись на утрянку. Рассвет выдался хмурым. Над плёсом летели сорванные ветром перья камыша. Кричали гуси, стреляли там и сям. Все ясней становились отражения береговых камышей. Добыл за утро пару уток и поплыл к берегу. Вьюга нетерпеливо ожидала меня у кромки камышей.
Уже ободняло. На травах лежал иней. Пора было возвращаться к лучшему месту на земле – своему дому. Буду пить там чай, отсыпаться, варить дичь и отправлять письма своим друзьям.
Юрий БАРАНОВ, Армизонский район /фото с сайта vk.com "Удачные кадры"/
