ИСТОРИИ СТРОКИ
Густые сумерки окутали Петербург, когда обоз графа Андрея Ивановича Остермана был готов к отправке. Несчастному из- за тяжелой болезни каждый шаг причинял боль, ему помогли добраться к саням, жена утешала, граф был сдержан, он никогда не давал волю эмоциям.
18 января 1742 года выехали путники из ворот Петропавловской крепости и направились в Сибирь.
У ЭШАФОТА
С утра Остерман натерпелся унижений, великого позору, страху. Казнь ему назначили путем колесования, самым ужасным, мученическим ее видом.
«К эшафоту, воздвигнутому на Васильевском острове, перед зданием двенадцати коллегий…потянулся из крепости ряд простых крестьянских саней с государственными преступниками. Первым везли Остермана, в шубе, теплом шлафроке и в колпаке; за ним – Миниха, который ради какого-то мелодраматического эффекта облачился в красный военный плащ, в котором совершал походы в Данциг и к Очакову. Шесть тысяч гвардейских солдат и массы народа окружали эшафот. Остермана внесли на носилках и посадили на стул, потом сняли со старика колпак и парик. С развевающимися клочьями седых волос, морщась от боли в ногах, но совершенно спокойно, граф выслушал чтение приговора.
Биографы удивляются его хладнокровию, но причиною таковому была, конечно, твердая уверенность в милосердии императрицы (Елизаветы), которая в самую ночь восшествия своего на престол пред иконою Спасителя дала клятву никого не казнить смертию.
Эта клятва, без сомнения, была не безызвестна Остерману. С тем же спокойствием он, снятый со стула и опущенный на колена на помост, положил голову на плаху. Палач оправил ворот сорочки, поднял топор, но мгновенно отвел его в сторону и опустил на помост при слове «прощение». Императрица заменила смертную казнь пожизненной ссылкой для всех осужденных. Уделом Остермана был назначен Березов – могила Меншикова и его несчастной дочери, бывшей царской невесты.
Весть о своем помиловании Остерман выслушал с тем же равнодушием, с каким за несколько минут перед тем и чтение приговора. Тихим, ровным голосом он спросил свой парик и колпак, застегнул ворот сорочки, надел шубу. До окончания бескровной экзекуции своих сотоварищей он оставался на помосте эшафота; затем был отвезен в крепостную казарму, где был встречен своею доброю и верною Марфою Ивановною. Она не могла разделить с мужем смертной чаши в случае его казни; но с радостью готовилась сопровождать его в далекое изгнание…» – рассказывает русский историк и литератор Петр Каратыгин в журнале «Исторический вестник» за сентябрь 1884 года.
Преданный сподвижник Петра I Андрей Остерман в свое время спас от казни матушку Елизаветы. В октябре 1724 года Петр Алексеевич узнал о любовной связи супруги, которой готовился передать престол. Негоднику Монсу отрубили голову, та же участь ожидала Екатерину. Остерман отговорил императора от этого намерения, убедил, что впоследствии пострадают его дочери Анна и Лиза, их нельзя будет выдать замуж за европейских принцев. Петр послушался.
Прошли годы службы вице- канцлера при Петре I, Екатерине I, Петре II и Анне Иоанновне. Андрей Иванович был свидетелем и отчасти пособником падений светлейшего князя Меншикова, князей Долгоруких, самого могущественного из всех этих временщиков – Бирона.
Остерман через шпионов получал сведения, анализировал их, как человек умнейший и дальновидный, он предугадывал крушение своей карьеры и государственный переворот. Опасения высказывал правительнице Анне Леопольдовне, но та не хотела его слушать.
ПРЕГРЕШЕНИЯ ВИЦЕ-КАНЦЛЕРА
«Заговор созревал под лучами любви войск и народа к дочери Петра и жгучей ненависти к немецкой партии. В ночь с 24 на 25 ноября у графа Головкина был бал по случаю именин его супруги, хотя он сам хворал подагрою, точно так же, как и Остерман. Наутро вся столица приветствовала восшествие Елизаветы Петровны на престол. Начались аресты. Графы Остерман, Головкин, Миних…, схваченные у себя в домах, были под крепким караулом отправлены в Петропавловскую крепость; бумаги их были опечатаны, на имущество – движимое и недвижимое – наложен секвестр. На первых порах не отделяли правых от виноватых, и общее число арестованных по распоряжению нового правительства простиралось до сорока лиц обоего пола, из которых 18 причастных только к делу Остермана: то были его жена, дети, секретари Кэр, Гросс и некоторые из чиновников и служителей…
Граф Остерман, пораженный несчастием, заболел настолько опасно, что врачи не ручались за продолжение его жизни до произнесения приговора. Немецкий биограф его говорит: «У него была рана на ноге, которая во время заключения, не без умысла с его стороны или просто по неосмотрительности, доподлинно сказать не могу, до того разболелась, что перешла в раковидную, или скорее гангренозную, и все доктора решили, что ему жить недолго. Поднят был вопрос о том, чтобы из крепости его перенесть в Зимний дворец, где приложены были самые заботливые о нем попечения и уход. Императрица Елизавета приказала не только встретить его ласково и заботиться о его здоровье, но, как говорят, сказала при этом, что «ей жаль так жестоко поступать со столь знаменитым старцем, но того требует справедливость».
Особая комиссия, назначенная для исследования преступлений сановников, состояла из пяти членов; то были: граф Ушаков, князь Трубецкой, генерал Левашов, князь Куракин и тайный советник Нарышкин». (Из журнала «Исторический вестник»).
Однако ж комиссия пренебрегла гуманным изречением императрицы, допрос учинила с пристрастием. Граф Остерман прощался уж с белым светом. Множество обвинений предъявили ему: «Подписав духовное завещание Екатерины I и присягнув исполнить его, он изменил присяге; после смерти Петра II и Анны Иоанновны устранил Елизавету Петровну от престола; сочинил манифест о назначении наследником престола принца Иоанна Брауншвейгского; советовал Анне Леопольдовне выдать Елизавету Петровну замуж за иностранного «убогого» принца; раздавал государственные места чужестранцам и преследовал русских; делал Елизавете Петровне «разные оскорбления» и т. п.»
12 ПОДВОД
Нажитое имущество вице- канцлера конфисковали, бриллианты и драгоценности отобрали в казну. Оставили лишь одежду и необходимые вещи для пребывания в Березове. Для перевозки изгнанника и его жены Марфы Ивановны, прислуги и имущества выделили 12 ямских подвод. Кормовых денег господам определили в сутки по рублю, прислуге – по десять копеек. Сопровождал ссылаемых конвой от гвардии из одного обер-офицера, одного капрала и восьми рядовых.
Сибирь встретила морозами и снежными вьюгами. Наконец- таки показался Березов, принадлежащий к числу самых пустынных и унылых местностей азиатской России.
12 марта 1742 года поручик Сибирского гарнизона Дорофей Космачев принял обоз Остермана, осмотрел, о чем засвидетельствовал собственноручной подписью: «Прибывшие с ними возок обит кожею, а внутри обит холстом белым; сани обиты верх кожею, а внутри – красным сукном; двои сани обшивны. При означенном же Остермане люди, а именно: мужского пола – лакеи Павел Васильев, Яков Федоров, Андрей Васильев. Повар Иван Степанов. Женска полу: из турчанок Настасья Яковлева и Катерина Яковлева».
Не упомянут священник, которого, как известно, Елизавета Петровна приказала отправить вместе с Остерманом, так как он был лютеранской веры, пастора с жалованьем 150 рублей в год.
Пастор тот ранее был при Бироне, но изъявил добровольное желание ехать в Сибирь.
…Имущество бывшего вице- канцлера принялись разгружать. Среди добра были: «Образ Богоматери «Неопалимая купина», без окладу, мощи святые в ковчеге серебряном позолоченном, Библия на немецком языке; молитвенников два, псалтырь, две пары платьев черных, кафтан с камзолом нарцисовые, шелк с серебром клетчатые, пуговицы серебряные, штаны такие ж. Суртук парчовый на песцовом меху с позументом и с пуговицами золочеными. Четверы штаны суконные, одни коричневые, двои дымчатые поношенные, четвертые черные, епанча исподняя голубая стеганая атласная…»
Список вещей внушительный, среди имущества имелись «перина пуховая с подушками и с одеялами, пуховичок маленькой с подушкою, шуба женская, желтая, тафтяная на бельем меху, епанча черная гарнитуровая на лисьем меху... Столовые приборы, медные чайники, сковороды…».
Поселили Остерманов в острог, где до них содержали князей Меншикова с детьми, затем – Долгоруковых с семейством. Андрею Ивановичу было на ту пору 56 лет, супруге его Марфе Ивановне – 44 года. Графиня нежно называла супруга «любимой мой друг дорогой батюшка Андрей Иванович», а себя – «верная твоя Марфутченка Остерманова».
ЧУДЕСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ
В Березове измученному болезнью Андрею Ивановичу сделалось лучше. Может, холодный климат благодатно подействовал, может, Остерман вымолил у бога избавление от хвори. Каждому воздастся за страдания.
Известие о выздоровлении возбудило подозрение в Петербурге. Поручик Космачев, ответственный за охрану бывшего графа, получил указ от императрицы и Сената, на который отвечать следовало в самой скорости: «…означенный Остерман ходит ли сам и буде ходит, давно ли ходить начал? И о сем указе никому, тебе, Космачеву, ни под каким видом не объявлять, а содержать в секрете». Ответ последовал: «Остерман освободился от болезни и зачал ходить с 1742 года августа месяца о костылях, а потом не в долгое время и без костылей зачал ходить. И по сие число прежней его болезни не видим».
Любопытно, что в 1742 году в Бремене вышла первая прижизненная биография знаменитого дипломата. Книга называлась «Странная жизнь и трагическое падение русского государственного министра графа Андрея Остермана».
Наверняка он получил известие, что в Германии публика охотно читает о нем, соотечественники интересуются, как Остерману живется в «ледяной пустыне».
А жил он уединенно, никого к себе не принимал, за исключением пастора. Андрей Иванович читал Библию, отвечал на письма сыновей. С Марфушей было не так тяжко в изгнании.
СУПРОТИВ ОСТРОГА
В мае 1747 года Остерман расхворался, сдавила боль в груди, 21 дня волею Божиею он умер. Графиня Марфа Ивановна оплакивала любимого, при содействии прислуги и нанятых рабочих достойно схоронила Андрея Ивановича в «22 саженях на северо-запад от церкви, прямо супротив острога». Летом поставила ему памятник в виде часовни, сделанной из кедровых брусьев. Туда поместила икону с лампадою, и каждый день вдова приходила молиться за покинувшего белый свет супруга.
21 июня 1749 года вышел Высочайший указ о ее освобождении из Сибири и служителей, которые находились при графине. Заслуги Остермана на дипломатическом поприще правительство не учло, путевые издержки возложило на его сыновей, что и выполнили графы Федор и Иван Андреевичи Остерманы.
17 января 1750 года обоз Марфы Остерман прибыл в Москву, где и прожила графиня до 84 лет от роду.
Сыновья Федор и Андрей славно послужили на государственном поприще, их внучатый племянник Александр Толстой-Остерман был генералом от инфантерии, героем Отечественной войны 1812 года. Среди потомков Остермана – поэт и дипломат Федор Тютчев.
НА СНИМКЕ: портрет А. Остермана.
Елена ДУБОВСКАЯ /фотокопия из архива автора/