ИСТОРИИ СПОРТА
Ветеран тюменского спорта Геннадий Иванович Хомутов, ушедший из жизни в 2011-м, в 50-60-е годы прошлого века завоёвывал дипломы и медали не только в лёгкой атлетике. Самым значимым трофеем в своей солидной коллекции он считал внушительных размеров Грамоту МОК (Международного Олимпийского Комитета) за образцовое судейство на ХХ Олимпийских играх 1980 года в Москве. Впрочем, наша обстоятельная беседа двадцатилетней давности началась со «спортивной биографии» элегантного олимпийского арбитра.
– Дату своего первого в жизни официального старта помню до сих пор: 5 декабря 1945 года. Тогда, выступая на городских соревнованиях по лыжам за команду средней школы №50, я стал победителем в гонке на 3 км среди учащихся 5-6 классов. Проходили они на Туре (напротив 23-й школы), главным их судьёй был Павел Александрович Иоанидис, легендарная личность в спорте. А вообще-то, первым моим сильным спортивным увлечением стал русский хоккей. Знаете, как я, пятнадцатилетний пацан, гордился, что выходил на лёд в составе «Локомотива» вместе с такими асами, как Николай Клевцов, Николай Первухин, Григорий Колмогоров по кличке Гриба. Основным нашим соперником была, конечно же, команда «Динамо», за которую играли настоящие виртуозы: Борис Елькин, Геннадий Смирнов, Иван Миклин. И в этой команде набирались опыта мои сверстники: Петя Пелевин, Вадик Мальцев, Коля Бузолин… Председателем «Локомотива» был тогда фронтовик Георгий Грюнвальд. Кстати, многие из игравших в те годы зимой в хоккей, а летом – в футбол прошли войну.
16-летним я отправился поступать в Свердловский техникум физкультуры. Экзамены сдавал в одной компании с ишимскими ребятами Пашей Гаррером и Борей Шахлиным, да, с тем самым, что стал впоследствии многократным олимпийским чемпионом по спортивной гимнастике. Оба они закончили техникум, а я через полгода вернулся домой – не было финансовых возможностей продолжать учёбу. Работал на железной дороге и играл в основном составе «Ло2комотива». Приходилось выступать и в лыжных гонках, и в лёгкой атлетике (в 51-м году стал чемпионом Свердловской железной дороги в беге на 800 метров). Армейскую службу проходил в новосибирской спорт- роте. Из Тюмени уезжали туда вдвоём с Юрой Захаровым, чемпионом Сибири и Дальнего Востока по конькам среди юношей. Впоследствии он стал первоклассным легкоатлетом, призёром первенства СССР в беге на 800 метров. Но это уже после армии. А во время службы на этой дистанции я был лидером – в 53-м стал чемпионом Западно-Сибирского военного округа. Годом позже, вернувшись из армии, поступил в наше училище физического воспитания (УФВ), где уже училась моя будущая жена. В школе Алиса занималась спортивной гимнастикой, а в училище – коньками. Поработав после выпуска лет десять школьным учителем физкультуры, поступила в наш мед- институт, по окончании которого стала работать в областном врачебно-физкультурном дис- пансере, где трудится до сих пор. Я же, поступив в УФВ, начал играть в хоккей с шайбой и не прекращал на протяжении всех пяти лет учёбы. Наша команда во главе с играющим тренером Борисом Елькиным была чемпионом области. Продолжал играть в ручной мяч, который освоил в армии (мы три года подряд были финалистами Кубка Вооружённых Сил СССР). И, конечно же, занимался бегом. Вплоть до 1966 года постоянно выигрывал областные соревнования на дистанциях 400, 800 и 1500 метров.
– Геннадий Иванович, не сомневаюсь, что для получения статуса олимпийского арбитра вам прошлось пройти сито жёсткого конкурсного отбора...
– И «марафонского» (улыбается), ведь он начался, по существу, года за три-четыре до Олимпийских игр. В то время мне приходилось довольно часто участвовать в судействе легкоатлетических турниров различного ранга. Почти весь Советский Союз исколесил. О том, что у меня есть шанс попасть на Олимпиаду, почувствовал в 78-м. Именно в том году меня стали приглашать на престижные турниры. В частности, мне довелось судить в Донецке матч сильнейших легкоатлетов СССР–США. Ну, а после завершившейся в 79-м году в Челябинске Спартакиады народов РСФСР нам выдали (кому повезло) те дипломы об успешном прохождении конкурсного отбора.
– Насколько мне известно, в те времена учитывались не только профессиональные качества претендентов на участие в мероприятиях мирового значения.
– Конечно, конечно. Большое значение имели внешние данные. Понятно, что никаких шансов попасть на Игры не было у судей, имеющих какие-то физические недостатки или дефекты внешности, будь это даже, как говорится, судья от Бога. Учитывались наши морально-нравственные устои, так скажем.
– Экзаменаторами здесь, конечно же, выступали сотрудники КГБ. Вас приглашали на беседу?
– Приглашали. Только не в «контору», а в партком мединститута, где я работал.
– Вы состояли в партии?
– Нет. Поэтому, видимо, в партком и пригласили. Вежливый товарищ в штатском, но с военной выправкой, поздоровался.
– Присядьте, пожалуйста, – предложил он. – Нам известно, что вы проходите кандидатом на ХХ Олимпийские игры в качестве судьи...
– Я уже прошёл конкурс, у меня диплом есть, – некстати обрываю собеседника.
– Знаю, знаю, – снисходительно улыбается он. – Но знаете, как в жизни бывает: всё нормально, а потом вдруг раз – и сорвался…
- Взялся ему объяснять: я, мол, простой советский парень, у всех на виду, активно занимаюсь спортом, по шести видам был чемпионом области... Выслушав, не перебивая, он продолжил: «Мы вовсе не сомневаемся в ваших морально-нравственных качествах. Но ведь в неприятности можно влипнуть и на самой Олимпиаде». И он провёл со мной не то профилактическую беседу, не то инструктаж: туда-то не ходить, с такими-то в контакт не вступать, таких-то остерегаться… На том и разошлись. А примерно месяца через полтора меня снова пригласили – вас, дескать, видели в ресторане «Восток».
– Так мы туда заходим иногда поужинать, – оправдываюсь.
– Да это я так, к слову. Короче, мы дали «добро» на вашу поездку, надеемся, вы нас не подведёте.
И где-то в феврале на имя ректора пришла официальная бумага, извещавшая, что я утверждён в составе судейской коллегии. Узнав об этом, не в силах был скрыть своей радости: ребята, я – участник ХХ Олимпийских игр!
– И много вас было, таких счастливчиков, с периферии?
– Около сорока человек, в том числе, девять представляли огромную территорию от Урала до Тихого океана: по одному – Новосибирск, Кемерово и Дальний Восток, по два – Свердловск, Челябинск и Тюмень (в судействе Олимпиады участвовала и Зоя Петровна Петрова). Мне было доверено возглавлять одну из четырёх бригад, обслуживающих беговые виды олимпийской легкоатлетической программы, в моём подчинении было шестнадцать человек.
– Сколько вы прожили в Москве и каков был распорядок дня?
– В Москве я прожил ровно месяц. А распорядок… Каждое утро мы садились в комфортабельный автобус, который подкатывал к Дому арбитра, что на проспекте Мира (там жили одни советские судьи, все «импортные» располагались в отдельной гостинице), и отправлялись в Лужники. Причём, всякий раз нас возили разными маршрутами. Приехав, мы рассаживались на трибуны стадиона, и перед нами выступал некто по фамилии Петров, якобы судья всесоюзной категории. Но уж мы- то всех судей такого ранга знали наперечёт, так что было ясно: этот самый Петров, который ежедневно в течение часа информировал нас о ситуации в мире и возможных неожиданностях на Олимпиаде, конечно же, сотрудник КГБ. Работники этого ведомства, видимо, представительствовали и в судейских бригадах. Во всяком случае, в моей наличествовал один не знакомый мне судья с неопределёнными функциями. Но он нам не мешал. После «политчаса» – инструктажи, тренировки (нас муштровали, как солдат). Затем в 14 часов – обед, после которого до ужина давали возможность побродить по Москве. Кстати, столица была в те пред и олимпийские дни поразительно чистой и полупустынной. Она была очищена от бичей, бомжей и прочих асоциальных элементов, а детей рассовали по пионерским лагерям… Поскольку в Москве я уже бывал сто раз, то отпущенное до вечера время пропадал на стадионе, где проходили ежедневные тренировки участников церемонии открытия и закрытия Олимпийских игр. В конце концов, я уже знал сценарий наизусть. Но то, что довелось увидеть в натуре, конечно, потрясло. Это была сказка! И я знал, как она рождалась.
– И как же?
– У каждого из 2500 солдатиков спецпризыва, которые в течение двух лет ежедневно готовились к этому ответственному выступлению, имелось около 20 манишек различного цвета. В зависимости от их комбинации перед восхищёнными зрителями то колыхалось огромное живое знамя, то пускал ностальгическую слезу симпатичный талисман Мишка… Такое зрелище действительно незабываемо…
После ужина нас водили по театрам, а с девяти вечера из гостиницы ни шагу. Впрочем, при такой плотной охране (в окно посмотришь: там люди в штатском «прогуливаются», там стоят), если даже захочешь, в город не вырвешься. А в Лужниках было полно милиции, но она как-то глаза не мозолила, видимо, каждый знал своё место и круг обязанностей.
– В разгар Олимпиады умер Владимир Высоцкий. Вы знали об этом?
– Да. Однажды утром водитель нашего автобуса (страстный поклонник опального барда) появился в каком-то подавленном состоянии. «Извините, – говорит, – ребята, вчера скончался Владимир Высоцкий». А вечером того же дня узнали эту «новость» из газеты: «Умер артист театра на Таганке В. Высоцкий». И больше ни слова.
НА СНИМКЕ: спортивный «многостаночник» Геннадий Хомутов.
Беседовал Сергей ПАХОТИН /фото из личного архива Сергея Пахотина/
