НА ПОЭТИЧЕСКОЙ ВОЛНЕ
ПОД ШУМ ДОЖДЯ
О важном говорить несложно,
Но только позже всё равно
В башку врывается тревожно
Совсем неяркое звено.
Что позабыл минутой раньше
И то звено в серьёзный час
Необходимо будет там же,
Где цепь находится сейчас:
Из обстоятельств и течений,
Держись которых – не держись,
Но тех, что человечий гений
Объял огромным словом «Жизнь»!
Выходит, жизнь всего важнее?
…А за окном катился гром,
Сверкала молния левее
Седой церквушки за бугром.
И дождь шумел…
И что важнее –
Не говорил, не осуждал,
А лишь стучал, и тяжелее
Казался этакий финал.
КОГДА ДЫШАЛИ СКОРБЬЮ ДНИ…
Когда дышали скорбью дни,
Когда поэта хоронили,
Я говорил, что зря они
Так глубоко могилу рыли!
Настанет миг, и он придёт
Опять порою необычной,
Как в тот холодный, словно лёд,
Январь среди зимы столичной.
И мне сказал тогда сосед:
– Да брось, Борис, на самом деле!
Кто покидает этот свет,
Тот возвращаться не намерен.
Он сделал всё, что только мог,
Чего отмерено рожденьем.
И нет, наверное, дорог,
Где он прошёл без вдохновения…
А за окошком рос и рос
Ассортимент высоток смело
И в каждом доме, как вопрос,
Звучали песни то и дело.
…Он никуда не уходил,
Он сросся с этою страною,
Так крепко сросся, что из жил
Струилось небо золотое!
ЧЕМ ЧАЩЕ ДУМАЕШЬ О СМЕРТИ…
– Чем чаще думаешь о смерти –
Тем меньше, милый мой, грешишь…
А может, даже и моментом
Святое дело совершишь.
Запомни, милый! – тётка снова
Без устали твердила мне,
Что думы – крепкая основа
Существованья на земле.
Ушло то время… Нету тётки
И род её сошёл на нет,
Но те слова, навроде плётки,
Секут меня немало лет:
«Чем чаще думаешь о смерти…»
И сердце бьётся оттого –
А вдруг в текущей круговерти
Я мало думал про неё?
ТАКОЙ ВОТ СЛУЧАЙ…
– Такой вот случай… Я однажды
Иду по школьному двору
И вижу: старшеклассник праздный
Пристал к мальчишке поутру.
Наверно, деньги вымогает,
Такое водится порой…
И я ему с негодованьем
Сказала: «Ну чего, родной,
Всё побираешься?!» Смеялись
Не только школьный двор и сад,
Но даже ближние кварталы
И то дрожали невпопад –
Такой вот случай…
Старшеклассник
Теперь работает у нас
В той самой школе – каждый праздник
Приносит мне букетик в класс.
Ну, я пошла, мой друг сердечный,
Заговорилась я с тобой… –
И собеседница поспешно
Ступила в вечер голубой.
СПОР
Остригли кошку под нулёвку
И вот, сияя белизной,
Она то щурится неловко,
То изгибает профиль свой.
Но даже звука не проронит:
Знать, понимает, что она
Вчера была причиной спора,
Поднявшегося, как волна.
Кричало всё, что только можно,
Кричала мать, кричал отец,
Кричала бабка осторожно
И лишь безмолвствовал малец.
Играл тихонько на балконе:
Какое небо, Боже мой!
Тем более что баба Тоня
Гостила целый выходной…
И победила баба Тоня:
Не будут кошку усыплять, –
От аллергии нынче стонет,
Наверно, всякий из ребят,
А вот остричь – другое дело!
И кошка бродит целый день,
То изгибаясь оробело,
То оскаляясь, как плетень.
ДЕНЬ СЕМЬИ...
Хороший праздник – День семьи…
Хотя с горчинкою тревожной:
Мне в этот день друзья мои
Сказали всё, что только можно.
И даже больше: – Меру знай!
А меру отмеряет пузо –
И если жидок каравай,
То ни к чему такая Муза.
Литературой, милый мой,
Какую высидишь награду?
А у тебя жена. Порой
И за границу съездить надо!
Не так ли разве? – А жена
Сидела горестно в сторонке
И было ясно, что она
Мечтает о монете звонкой,
Мечтают сытые друзья,
Хозяева больших имений,
Мечтают все, и только я
Погряз в каких-то там твореньях…
ТЕПЕРЬ МУЖИК ГЛУПЕЕ БАБЫ…
– Теперь мужик глупее бабы, –
Сказал приятель в выходной, –
Живёшь в деревне, так хотя бы
Немножко знай о жизни той!
…Я как-то осенью поехал
Проведать брата. У плетня
Мой одноклассник Ванька Мехов
Устало смотрит на меня.
Копает бульбу… Я, конечно,
Поправил Ваньку: «Ты чего?
Бросай лопату, друг сердечный,
Да вилами копни её!
Удобней ведь… Земля – пушинка,
Копнёшь – и целое ведро.
Такое только на картинке
Увидишь разве, да в кино».
А Ванька: «Нет! Я так, однако…»
Но я ему не уступил –
Уже два года, как собаки,
В глаза друг дружке не глядим.
Послушай дальше… –
Я не слушал.
Зачем? Я, кажется, читал
У Гоголя – он этот случай
Намного лучше описал.
СТО ТЫСЯЧ…
– И помогу! – приятель смело
Взглянул в мои глаза, потом
Сказал, моргая то и дело:
– Жене не говори о том…
Моей расскажет, так Настасья
Не пощадит… – А я молчал,
Не оттого, что не согласен,
А оттого, что вдруг узнал,
Что он – большой предприниматель,
Потёртый жизнью непростой,
Жены боялся, как издатель
Боится повести плохой.
– Сто тысяч – для меня не деньги
И книжка будет стоить свеч!
Пиши ещё, и помаленьку
Мы выпустим любую вещь,
Но – между нами… – знать, мыслишка
Терзала Сашку много раз:
Сто тысяч – шуба… Их на книжку
Какая женщина отдаст?
ПРОБЛЕМА
– Приехала из дальней дали
Сюда учиться, – говорят.
Поможет это нам едва ли,
Но не согласна! …Свежий взгляд
Всегда другою меркой мерит. –
И собеседница в глаза
Взглянула так, что я поверил
Во все земные чудеса.
…И рассказала, как однажды
Её сынишка замолчал
И каждый год они отважно
Штурмуют аэровокзал.
Везде бывали! …Только вечно
Её гоняют сверху вниз:
– И постоянно ведь, конечно,
Ребёнку ставят аутизм…
И я решила: ладно, черти,
Пойду учиться на врача
И ту проблему, уж поверьте,
Решу наукою сплеча! –
И встала со скамьи холодной:
– Поеду завтра в местный вуз
И документы сдам – сегодня
Ещё немножко огляжусь.
У КАБИНЕТА ОКУЛИСТА…
У кабинета окулиста
Дремала бабка, рядом с ней
Сидел парнишка неказистый,
Вертя шеёнкою своей.
Знать, волновался…
– Что, сыночек, –
Спросила бабка у него, –
Испортил молодые очи?
Очки пропишут, да и всё…
Но оказалось у парнишки
Совсем иная дребедень:
Вчера быть должен здесь, да с Мишкой
Ловили раков целый день.
Обиделась, поди, врачиха…
– Так это, милый, не беда! –
Сказала бабка. – Это лихо
Не ядовитей, чем вода.
Соври врачихе осторожно,
Что брат болел, что то да сё…
Не бойся, милый, это можно,
Немножко ведь разрешено.
Понятно, нет? – Парнишка больше
Шеёнкой тощей не вращал,
А выбрал бутерброд потолще
Из пёстрой сумки и жевал.
АВГУСТ
Какая всюду суета
Висит, наверное, с рассвета,
А тут ликует доброта
И море солнечного света.
А тут всё дышит и цветёт
У зданья цирка на бульваре,
Где воробей из лужи пьёт
И солнце рядом утопает.
А вот ещё его приют:
Такая же большая лужа,
В которой весело снуют
Сандальки, не спеша наружу.
Но мать сегодня не строга –
Как будто бы не замечает
Проказы дочки. Иногда,
Видать, не то ещё бывает.
– Ведь август нынче! – Ярче всех
Тот тёплый месяц почему-то.
И оттого девчонки смех
Не умолкает на минуту.
НАВРЯД ЛИ ВЫЖИТЬ…
«Мужчина... Женщина...»
Я слышу
Бесцветные, как моль, слова
И кажется из дому вышел
Я нынче абсолютно зря.
…Ни одного живого слова,
Хотя когда-то были мы
Товарищами, и основой
Был принцип нравственной любви.
Когда, идя дорогой людной,
Включал на запись диктофон
И вечерами гул нескудный
Ложился в строчки, словно сон.
Воспоминанием суровым
Или весёлым, как струна –
Бывало время… Только слову
Сейчас объявлена война!
И потому идут безлико
Мужчины, женщины... И мне
Навряд ли выжить в этой дикой
Опустошительной войне…
КОГДА ОН УМЕР…
Когда он умер, Бог спросил:
– Чего случилось, друг сердечный?
Какую мысль в себе носил
Под этим небом бесконечным?!
Чего творил? – А он молчал,
Не зная, что присовокупить
К своим несделанным делам,
К поступкам бесконечно глупым.
…Не строил дом, не возводил
Дорог тугие километры.
И огород не городил
На ферме рядом с сельсоветом.
В уме был спорт и только спорт,
Который победил заводы,
Который труд народный жрёт
И в яркий день и в непогоду.
Сожрал и Генку… Чемпион.
А это – слава! Он поспорил,
Что в этом мире только он
Авторитетом быть достоин.
Что в этом мире только он
Решает, чьи рекорды выше –
И получил удар ножом
Среди привычных фотовспышек.
…Молчит Геннадий, Бог молчит:
И тот, и Тот переживают –
В небесных кущах дождь стучит,
Останки грешные смывая.
Борис СТАРОСТИН
