МОИ ДЕВЯНОСТЫЕ
Начало в № 26
Насколько быстро бежало время за поцелуями, настолько же медленно оно стало тянуться теперь, словно стремясь компенсировать утраченное равновесие. Я ёрзал на твёрдом холодном бетоне, пытаясь примоститься поудобнее, пробовал задремать, сложив голову на руки, но ничего не выходило. Не предназначался, увы, подъезд для хоть сколько- либо комфортной ночёвки. Лишь несколько раз за всю ночь мне удалось впасть в мимолётное тревожное полузабытьё, из которого безжалостно вырывал любой посторонний звук в подъезде или донёсшийся с улицы. А утро всё никак не наступало.
Как писала одна питерская поэтесса – «До рассвета эпоха, эпоха, сотни тысяч эпох до рассвета…»
Не сомневаюсь, конечно, что эти слова были сказаны по другому поводу и при других обстоятельствах, но ко мне в эту ночь они были применимы как нельзя лучше.
Наконец, через положенное количество нескончаемых холодных и тоскливых эпох, небо за высоким пыльным окошком между пролётами лестницы слегка посерело, стали хлопать двери квартир сверху и снизу, выпуская своих обитателей, торопящихся спозаранку на работу, а я выбрался из подъезда и, измученный, с покрасневшими от бессонной, неуютной ночи глазами, отправился на остановку.
У тёти Раи, маминой сестры, где я квартировал во время сессий, меня ждал нагоняй за то, что ночевал чёрт знает где, не удосужившись поставить её в известность, и тем заставил всю ночь волноваться. Впрочем, впоследствии тётя Рая достаточно быстро привыкла к подобным вещам.
Вечером я встретил на Квадрате вчерашнюю компанию в полном составе и, конечно, первым делом поинтересовался, как прошла карательная экспедиция. Оказалось, что никак – зловредные кавказцы не ночевали дома.
– А я у Алки в подъезде ночевал, – признался я. – Допровожался, блин.
– Привыкай, – хохотнул плешивый Серёга. – Знаешь, сколько раз мне приходилось в подъезде у Светки так вот ночевать, когда мы ещё не жили вместе? До того привык, что высыпаться там начал, как у себя на кровати.
По дружески-панибратскому тону я понял, что тусовка признала меня за своего полноправного члена. Так что Алла, можно сказать, стала моей «крёстной матерью» на Квадрате. Только вот наши с ней отношения не продлились долго. Совсем немного времени спустя они начали становиться всё суше и напряжённее с каждой нашей новой встречей.
Источником конфронтации была Алла, оказавшаяся на редкость взбалмошной, капризной и стервозной девицей. Я далёк от того, чтобы строить из себя святого, и, если в чём-то есть моя вина, то обычно это признаю и говорю – Mea Culpa. Но в данном конкретном случае игра действительно шла исключительно в одни ворота.
Алла постоянно придиралась к каким-то мелочам, то недовольно шипела на меня, то совершенно неспровоцированно вдруг рявкала и при каждом удобном случае пыталась демонстративно мною помыкать, будто я уже давно и прочно сидел у неё под каблуком. А может быть, она действительно так думала? Тем более что я всегда старался по возможности уходить от обострений и скандалов. Однажды, в один из тех редких моментов, когда Алла меняла гнев на милость, она сама поразилась:
– Гос-споди, Ромка, да как же ты меня терпишь-то?
Я терпел, но при этом уже поглядывал по сторонам…
В один прекрасный вечер Алла ни с того ни с сего, без всяких предисловий заявила мне:
– Я решила с тобой расстаться.
– А в чём дело? – удивился я. Не сказать, чтобы меня до глубины души расстроила такая новость, просто прозвучала врасплох.
– Мне с тобой скучно.
– А как я должен тебя веселить, как ты это себе представляешь? Петь или плясать?
– Не паясничай. Начнём хотя бы с того, что ты не работаешь, и у тебя постоянно нет денег, даже на кофе для своей девушки.
Что же, упрёк был справедлив. Сама Алла работала продавщицей книг с лотка на автовокзале, и деньги у неё водились чаще и обильнее, чем у меня. Но я на роль Аллиного спонсора и добытчика как-то никогда и не претендовал.
– Да к тому же ты ещё и подбиваешь клинья к другим девушкам, – продолжала между тем Алла. – Что, думаешь, я про Веронику не знаю?
«Ах, вот в чём дело, – подумал я. – Быстро же работает сарафанное радио на Квадрате. А впрочем, это было вполне предсказуемо».
С Вероникой мы познакомились пару вечеров назад, здесь же, на Квадрате, и я сразу «запал» на неё. Это была эксцентричная, разухабистая девица со стрижкой «каре», в короткой юбке, чёрных колготках, высоких сапогах-ботфортах и длинном плаще нараспашку. Не знаю уж, какими путями Вероника оказалась в обществе Сергея со Светой и Дяди Фёдора, хотя, впрочем, на Квадрате можно было увидеть ещё и не такие странные сочетания внешне совершенно не совместимых людей, на то это был и Квадрат.
Потусовавшись и выпив для согрева купленную вскладчину бутылку портвейна, мы всем обществом отправились в гости к некоему Захару. Шли какими-то незнакомыми мне улицами и сумрачными проходными дворами, утопающими в весенней непролазной грязи и глубоких лужах, так что я, ещё не очень хорошо зная городскую географию, всерьёз опасался, что если вдруг по какой-либо причине отобьюсь от коллектива, то не найду потом дороги обратно.
Захар жил, на манер Карлсона, на крыше многоэтажки, в каком- то техническом помещении, отапливаясь электроплитками. Здесь у него была одновременно и кухня, и столовая, и спальня, и гостиная, а всю мебель успешно заменяла лежанка из досок, сложенных на кирпичах, и видавший виды облезлый, раздолбанный табурет. Как же родителям надо было достать этого парня, что он решил обособиться от них таким способом!
Мы принесли с собой бутылку «Анапы», которую долго пили, передавая по кругу единственный щербатый гранёный стакан. Затем Захар достал из-за своей лежанки старенькую гитару и стал что-то напевать. Общество слушало, а я в это время оказывал знаки внимания кокетничающей Веронике. Потом мы вышли погулять по крыше. Я всё пытался поймать её, обнять и расцеловать, а она, смеясь, каждый раз в последний момент ускользала и откровенно дразнилась.
После того как вино было допито и компания, вдоволь нагостившись у Карлсона- Захара, отправилась по домам, я пошёл провожать Веронику, лелея в глубине души тайную надежду, что она пригласит меня к себе ночевать. Но надежда не оправдалась – как выяснилось в самом финале, дома Веронику ждала строгая бабушка.
Одарив на прощание лёгким поцелуем и скрывшись за дверью, моя обольстительница обрекла меня на новую ночёвку в подъезде, потому как на часах было уже начало первого, и о том, чтобы устраивать полуночную побудку тёте, нечего было и думать.
После этого случая я зарёкся ещё когда-либо попадать в подобные ситуации и ночевать по подъездам своих возлюбленных.
Романа с Вероникой у меня так и не получилось (что, однако, не помешало нам стать впоследствии добрыми приятелями). Но весть о моих похождениях по новым подъездам, достигнув ушей Аллы, окончательно добила наши и без того непростые отношения. О чём я, впрочем, не особо жалел. Платонически- поцелуйных рубежей они так и не перешагнули. Но зато во многом благодаря этой девушке я впервые по-настоящему вошёл в мир Квадрата.
Роман БЕЛОУСОВ
Евгений КРАН /рис./
