НА ПОЭТИЧЕСКОЙ ВОЛНЕ
Как трудно к старости привыкнуть…
Как трудно к старости привыкнуть.
Мне часто снится: я бегу,
Глотаю солнечные блики
И надышаться не могу.
И просыпаюсь… Чушь какая!
Откуда эта беготня?
Видать, душа моя летает,
Совсем не слушаясь меня.
МОРОЗНО НЫНЧЕ…
Морозно нынче… За оконцем
Весна шагает день и ночь –
Тогда какого чёрта солнце
Не греет землю и на грош?!
Видать, и в облаках чего-то
Разладилось в минувший год,
Когда Господь с утра работать
Без полушубка не даёт:
– Видать… – ворчу.
– Да брось, приятель, –
Прохожий грубо обронил, –
Господь не зол и не приятен,
А по-крестьянски рассудил:
Палило летом – вот и будет
Похолоднее в этот час,
А то и в мае, если скуден
Природы топливный запас!
Экономи-и-ист… С ним не поспоришь!
И даже плюнул, что есть сил
В траншею рядом, из которой,
Как сумасшедший, пар валил.
И ЖЁЛТОЙ ОСЕНИ, И ЛЕТА…
И жёлтой осени, и лета,
И даже матушки-зимы
Мне не хватает… Как ракета,
Летят над головою дни!
И с каждым годом всё быстрее…
Как будто кто-то в небесах
Хлопочет, чтобы я скорее
От быстротечности зачах.
И соглашаюсь с тем решением,
Спокойно глядя на житьё –
Ведь за могилой воскресенье,
А в нём – спасение моё.
От суеты, тоски и света,
Сомненья и наоборот,
…Но бьётся за окошком ветер
И вновь сомнение несёт.
КРИЗИС…
Господи, какие были розы
За вчерашним праздничным столом,
Как они сияли днём морозным,
Как они дышали серебром!
Сизые, лиловые – любые,
На излёте жаркого огня.
Я уверен – звёзды голубые
Не сияли ярче для меня!
А сегодня – слабое подобие
Каждого вчерашнего цветка,
Каждого листочка – неудобно
За себя ему наверняка.
За людей… Пылать хотелось долго,
Радуя немало вечеров,
Да прошла вся жизнь на складе волглом
В темноте среди других цветов.
О ДОСАДНОМ…
Она сидела на скамейке,
И я пытался расспросить
Про суету, про тень аллейки,
Про то, чего не объяснить,
Но бесполезно… Под запретом
Остались, судя по всему,
Все интересные сюжеты
К стихотворенью моему.
Все зарисовки… Если дальше
Пойдёт такая же беда,
То мне, скажу без всякой фальши,
Не быть поэтом ни-ко-гда.
РОГАТКА…
Обычная рогатка… В детстве
Я делал их из ерунды.
Уменье это по наследству
Передаётся, чёрт возьми!
А мать ругала… А недавно
Увидел вдруг рогатку я,
Которую, как козырь главный,
Внучонку бабка принесла.
Видать, купила где-то всуе…
А за окном метель мела
И заметала дрянь любую,
А вот людскую – не смогла.
ДОБРАЯ СТАРУШКА ПРОШЛЫМ ЛЕТОМ…
Добрая старушка прошлым летом
Раздавала, ласково смеясь,
Яркие газетки, словно это
Придавало ей былую страсть.
Молодую удаль: – Ты, товарищ, –
Повернулась весело ко мне, –
Тоже ведь не молод, понимаешь
О простой житейской суете!
Тут в газетке адреса всех банков –
Заходи в любой, бери кредит:
Хошь – вечером, а хочешь – спозаранку,
Как тебе рассудок говорит…
Всё в руках! – И радостная бабка
Мне напомнила старушку ту,
Что тащила хворосту охапку
В городскую злую пустоту.
Жгли еретика… Толпа ревела,
Заглушая бесконечный треск,
А старушка истово глядела
На костёр, как радугу с небес.
РЕЛИГИОЗНЫЕ СПОРЫ…
Он говорил о православии
И убеждал, что только в нём
Находится и принцип главный,
И истина с её зерном.
И называл слова Корана,
Где истина всегда мертва
Или, как будто из тумана,
Проглядывала лишь едва.
– Ну, погоди… – не соглашался, –
И мусульманство говорит,
Что только в ихнем мусульманстве
Хранится истины гранит!
…И потому Толстой однажды
Сказал заветные слова,
Что враг в тебе, и должен каждый
С собою справиться сперва.
– Да ну его… – и собеседник
Поведал мне, что как-то раз,
Забыв о праздничной обедне,
Улёгся мальчик в светлый час
Вблизи могилки Льва Толстого,
А из-под крестика змея
К нему скользнула – после слова
Не мог сказать в теченье дня,
А ночью умер… Изумлённо
Я собеседнику внимал
И понимал, что вечер томный
Опять бездарно пролетал.
ВАНЬКА ГЛЕБОВ…
Мусорка, фонарь под небом,
Кепка сбита на бочок –
То водитель Ванька Глебов
Добывает свой кусок.
Время злое – не до Сочи,
Безработицы шаги…
Потому-то дни и ночи
Крутит Ванька пятаки
На потрёпанной «семёрке»,
А загрузит свой корвет
Железяшками, то бойко
Мчится в местный Вторчермет.
Изучил давно все точки,
Где его предмет труда
Мёрзнет в баках, проволочки
Не потерпит никогда.
Ждёт семья-то… Всю судьбину
Мне тот Ванька рассказал,
А потом залез в машину,
Усмехнулся и пропал.
Время – деньги… Понемногу
Гаснут звёзды, только он
Ищет зыбкую дорогу,
Позабыв про чуткий сон.
ОНА СИДЕЛА У ПРИЛАВКА…
Она сидела у прилавка,
Уткнувшись в серенький роман,
А на прилавке этой лавки
Пестрел брошюрок караван.
Но были книжки и потолще
С изображением машин:
Из дальней Франции и Польши,
С картинками и без картин.
Ведь магазин автомобильный,
И спрос на них не перечесть,
Но вот беда – ударил сильно
Экономический прогресс:
– Ведь Интернет, – сказала тётка, –
Свалился, словно Божий дар:
И на вопрос ответит чётко,
И вышлет нужный вам товар.
И если раньше штук по двадцать
Распродавала что ни день,
То нынче после тех новаций
И на работу ехать лень:
Чего дремать-то… – Рядом тонко
Будильник вякнул, словно тать,
И продавщица потихоньку
Пошла брошюрки собирать.
СВОБОДА…
Служил в Германии когда-то
И удивлялся – мне тогда
Трубили ихние солдаты
О зрелой сущности труда:
Всё делай сам! И шей ботинки,
И залихватские штаны,
И транспорт, яркий, как картинка,
Ваяй для собственной страны.
…Какая разница, я думал,
Кто шьёт и вяжет, и куёт,
И кто тебе доставит в трюме
Своей работы сочный плод?
Но время шло… И нет Союза…
Стоит Россия на ветру –
Везёт часы, посуду, блузы,
Штанов лихую кутерьму.
И даже гвоздь, беды не чая,
С его нехитрой головой
Не делает, прекрасно зная,
Что кто-то сделает другой.
…И понял я устав немодный,
До боли ясный и простой:
Не может человек свободный
Ходить с протянутой рукой!
ТО ДЕНЬ КИПИТ…
То день кипит, то вновь карнизы
Залепит снегом – я весну
До исступленья ненавижу
За эту глупую возню.
За неуверенность в победе,
Хотя известно наперёд,
Что не она дорогой едет,
А та в историю ведёт.
В которой мало откровения,
А лишь усталость на челе –
…Вот так, наверно, Воскресения
Искал Христос в кромешной мгле.
Борис СТАРОСТИН