МИР ВОКРУГ НАС
Наш художник Евгений Кран рассказал. Его хороший знакомый по «горящей» путевке подался в Анталью. Отменный отель – 5 звезд. Утром встал – ресторан: все включено. Употребил, вышел, глядь – кафе: все включено. Поднялся из-за стола – рядом бар: все включено. И так пролетели две недели. Вернулся в Тюмень.
– Как море? – спрашивают чувака. – Не штормило?
– Что? – поражается дружбан. –Там и море есть?
Я не люблю южные курорты: переполненные пляжи – яблоку негде упасть, взбаламученная водичка. Сплошная масса голых животов, грудей и пяток, повернутых к светилу. Тошнит от повсеместного обслуживающего персонала с приклеенными улыбками. Предпочитаю активный отдых: хотелось бы половить омуля на Байкале, съездить на Курилы, до конца не изведан остров Сахалин...
Кое-какой опыт уже был. А все началось с того, что однажды Толя Колесников объявил:
– Объявляю сбор: отправляемся на Урал. Конкретно: гора Народная, 1852 метра над уровнем моря.
Он тогда был Толя. Теперь – Анатолий Федорович возглавляет известную фирму, которую сам же и создал. Очерк был написан о нем под заголовком «Достоинство Гулливера». Обратил внимание вот на какой момент. Раньше якобы работал в печатном издании, но, цитирую, «интересную, но чересчур смелую и для кого-то неудобную газету закрыли».
То ли автор не проникся материалом, то ли сам герой постеснялся признаться: раньше Толя – инженер, выпускник Уральского политеха – работал фотокорресподентом в пресс-центре ордена Ленина Главтюменьнефтегазстоя. Вместе трудились. Как в песне поется, «с «лейкой» и блокнотом» прошли, проехали, проползали по трудовым фронтам. Главк – это 25 трестов, расположенных на территории от полярного круга до границы с Казахстаном. Мы, пишущие и снимающие братья, вместе с монтажниками, бетонщиками, плотниками, штукатурами, малярами ставили новые города – Новый Уренгой, Мегион, Ноябрьск, Когалым, Лангепас, Правдинск, ставили газоперерабатывающие заводы, нефтеперекачивающие станции...
Колесников набил руку не только в фотоделе. Он мастер по водному спорту. Прошел на катамаранах все самые бурные реки Советского Союза – Бия, Катунь, Чегем.
– Ну, у нас все готово?
Это Толя ко мне обращается. Он, конечно, командор пробега, но и на авторе этих строк лежат большие, чуть ли не основные, задачи.
– Нет еще, – отвечаю. – Но сегодня прям...
Действительно было страшно некогда: надо было срочно сдать в газету – мы работали исключительно на «Тюменскую правду» – репортаж о сдаче в эксплуатацию УКПГ на Ягенетте – начинался пускомонтаж магистрального газопровода «Ямал – Европа». Но и гора Народная изнывала по нам.
Если судить по карте, то ближе всего от Салехарда. Но непросто. Во-первых, в те времена зоны Полярного и Приполярного Урала были закрыты для посещения широкого круга туристов. Даже не всех специалистов пускали. Во- вторых, на чем добираться. Но у меня много знакомых.
– Я вам дам самолет, если возьмете с собой моего охламона, – сказал главный инженер Уральской (ныне Тюменской) авиационной базы охраны лесов. – Ничего себе парнишка, 9-й класс окончил.
С юным членом команды мы познакомились в аэропорту Плеханово под крылом «Аннушки»: подросток лет шестнадцати – худенький, с копной рыжих волос; с виду тихий, только глаза зеленые-презеленые бегают с места на место. Мог бы, наверное, папаша отправить пацана в пионерлагерь «Артек», но почему-то навязал ему довольно рискованное путешествие. Может, ребенок из «трудных», а посему родители хотят на пару недель отдохнуть от него? Тихий? Так именно в тихом омуте черти водятся...
Незаменимый Ан-2 доставил команду из 6 человек до Саранпауля. Здесь нас – геологическую партию – пересадили на вертолет Ми-8. И вот уже «вертушка» уверенно петляет между хребтами, разгоняя винтами кочки белых облачков. Наш командор Колесников держит перед собой планшет с картой, но то и дело выглядывает в иллюминатор.
– Вон плато под нами – это гора Народная, – тычет пальцем пилот, – ниже – озеро Голубое. Справа – пик Манарага.
– Какое плато? Это сплошное нагромождение камней...
– Так, где садиться?
«Геолог» вроде бы не слышит. Но кричит мне в ухо:
– Видишь: внизу на курумнике фигурки людей? Это наши люди – тюменцы. Пешее восхождение, с севера по хребту карабкаются. Потом они еще сплавляться будут, глядишь – встретимся....
Я тоже обозреваю карту. Сели мы в долине реки Народы между горами Малый Чендер и Большой Чендер.
Высадив партию, «восьмерка» готовится взлететь, борттехник убрал трап.
– Ребята, оставьте хотя бы рацию! – полушутя орет кто-то из наших.
– Железа нам не жалко, – полушутя отвечает технарь. – Но здесь никто и ничего не ловит. Теперь надейтесь только на себя. Если уж совсем прижмет, то поджигайте тайгу: глядишь, из космоса заметят – глядишь, спасут.
Приколисты – тоже мне. У нас все продумано до мелочей.
– Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, – повторил командор известную сентенцию. – И мы не альпинисты, а туристы- водники. Наша цель: пройти кань- он на реке Народа – четвертая категория сложности.
Категорий вообще-то шесть, но и «четверка» для первого раза – верх возможностей.
Да, гора Народная – от слова «народ», а стекает с нее река Народа в переводе с мансийского «лесная».
...Первый день решили отвести на акклиматизацию. И, как водится, собирали катамараны – два плавсредства. Основа: пара баллонов (гондолы с камерами), скрепленные рамой. В лес сходили, срубили шесть жердин: поперек три – получили шпангоуты, сверху три – имеем палубу. Весьма упрощенная схема. А вообще тюменские инженеры, коллеги Колесникова, все зимы доводили конструкции до совершенства: надежность, устойчивость, остойчивость.
Пора обедать. Наш юнга Вовка развел костер типа «юрлок». На его бревнышках хорошо ведро стоит. А в его чреве на базе идеально прозрачной воды варятся картошка, тушенка, грибы – маслята с рыжиками, другие представители местной флоры: борщевник сибирский (не Сосновского!), дикий лук, листья смородины. Горящую головешку окунул в варево – для смака. Обалденно получилось. За повара выступает Валера Семериков. Мы с ним однажды сплавлялись по Тавде – поди-ка, первая категория сложности.
Аппетит зверский. Под шум реки. Шум такой, что я чувствую себя в кабине стрелка-радиста родного стратегического бомбардировщика Ту-95К. Так река бьется о прибрежные камни, да и о множество скалистых островков.
Тридцать положенных минут на укладку пищи, и можно приниматься за дело. Надо подумать о безопасности плаваний: мотоциклетный шлем и пробковый пояс есть у каждого. Было туговато с гидрокостюмами. Вместо них мы приспособили костюмы химзащиты БКЦ – автор позаимствовал в одной из военизированных автоколонн Тюмени. Короче, «химдым». Удобная штука: в чем был, запрыгиваешь в него – и уже по грудь в резине.
– Морковки хочешь, студент? – спросил командор.
– Я что, кролик, что ли? – обиделся Вовка.
– А вот придется попробовать.
«Морковкой» величают спасательный конец Александрова. – это линь из синтетического материала длиной 18 метров. В рабочей части петля и мешочек с деревяшкой в виде указанного овоща. Мы тренировались в броске «морковки», ведь от точности в опасной ситуации может зависеть жизнь человека. Упавший за борт не захлебнется, а погибнет от переохлаждения. Увы, на днях был случай. Утром автор решил было побриться – и руки резко «обожгло», температура воды чуть выше нуля.
Но вот и час Х наступил. Имею в виду каньон. Что значит? Народа радикально сузилась. Справа и слева нависли отвесные скалы. Это даже не ворота, а огромная воронка. В нее прёт, пенясь, крутая волна. На протяжении все этой воронки перекаты, перевалы, ямы, прижимы. Правда, всего-то 7 километров. Пройдем ли?
Сидим по местам. Все в «химдыме». На нашем катамаране загребными я – справа, юнга Вова – слева. Раздается команда:
– Весла на воду!
Все, пошли. Видимость плохая от пены вокруг. А надо поглядывать за фарватером, чтобы не влететь в кусты, не насесть на бревно или валун. Или, что самое страшное для катамарана – налететь на «расческу». «Расческа» – это поваленное в реку с подмытого берега дерево, которое ветвями уже в воде, а корнями еще держится за берег. Для катамарана, налетевшего на скорости на такую засаду, все может окончиться очень плачевно, вплоть до полной потери посудины и вещей.
Вот прямо по курсу видим огромный, отшлифованный веками камень.
– Левый, табань! Правый, греби! Грр-ереби!!!! Г-ррребииии!!!
Один черт, сели на камень. Сидим. И вдруг мощная струя сдувает катамаран с валуна как перышко с одуванчика. Дальше – пропасть!
– Падаем! – вопит Вовка.
– Зато как летим! – восторгается Валера Семериков.
Летим, конечно, но где шлепнемся? Как бы не напороться на гранитный зуб! Пронесло. Однако немедленно попали в прижимную струю. И нас несет на острый клык, выпирающий из отвесной каменной стены. Ничего хорошего от контакта ждать не приходится: растерзает нас клык, пережует и выплюнет
– Налегай на весла!
Гребем до посинения, искры сыпятся из глаз. Пронеслись в миллиметрах от хищного зуба. И вот таким макаром преодолели все семь километров.
Только после каньона проникся красотами Приполярного Урала. По Народе спускаемся, словно на гигантском эскалаторе. Впереди ярко-голубое небо с белыми перьями облаков, а ниже гребни хребтов. Справа-слева золотисто- коричневые обрывы скал. И в несколько ярусов березы, ели, лиственница. На реке кудрявятся каракулевые кудряшки студеных волн.
За поворотом вдруг показывается дом с трубой – большая редкость в этих краях. В географическом атласе имеет собственное обозначение: изба Балашова. Нам предстоит здесь переночевать. Здание из кедра 4 на 5 метров. Посередине помещения чернеет буржуйка. К дальнему углу приткнуты две полати на разных уровнях. От стены до стены протянута веревка. На ней висят мешочки с солью, сахаром, крупами. Покидая избу, мы тоже добавили пайку НЗ – такова традиция.
Чего это некий Балашов построил загородный дом в такой глубинке. Скорее всего, ради хариуса. Говорят, в тутошних ямах сия рыба стоит выше крыши. То ли хариус ушел, то ли еще не пришел – мне достался единственный экземпляр. И я его... съел в охлажденном виде. Это меня на промысловом песке научил гендиректор «Сибрыбпрома» Юрий Водилов – тогда я работал над очерком для «Тюменской правды» под заголовком «Соленые дни Алта-Тумпа». Значит, режешь кубиками, солишь... Вкус помню до сих пор. Номер проходит лишь по благородным рыбам. Описторхоз держим в уме.
Плывем дальше. Речка совсем обленилась, потому что к устью приближаемся. Через пару километров Народа сольется с Маньей. И тут Анатолий Федорович объявляет:
– Сейчас выхолим на берег. Отправляемся в поход за золотым корнем. Сверим часы: сбор на этом же месте ровно в 12 ноль-ноль.
Катамараны вытащили на пляжный песочек и разбрелись по тайге. Золотой корень еще называют родиолой розовой. Чудодейственное растение. Настойка из бронзово- золотистого корня улучшает сердечную деятельность. Повышает умственные и физические возможности организма. А уж виагра просто отдыхает. В энциклопедии написано, что золотой корень произрастает исключительно на Алтае. Следует внести поправку.
Ровно в 12.00 собрались все. Кроме Вовки. И немедленно на влажном девственно чистом песке медвежьи следы. По ширине шага и глубине отпечатков можно было предположить, что зверь огромен, почти мамонт. Михайло Потапыч потоптался вокруг катамаранов. Потоптался. А затем двинул по тропе, по которой мы ходили за золотым корнем. Люди здесь не ходят, а раз так, то это его, Потапыча, тропа. В принципе, медведь мог бы разодрать нас хоть вместе, хоть по отдельности единым движением лапы. Но мы его не видели.
Господи, где же парнишка?! Нам его доверили... что отцу скажем? Что если мишка унес его в берлогу? И где эта берлога? Все в панике.
В этот момент от катамаранов послышалось кряхтенье. Вовка! Он плевать хотел на родиолу розовую. Вытянулся на палубе судна, укрылся брезентом – и дал храпака. За рюкзаками его, худенького, не углядишь.
– Ты видел медведя? – спрашиваем.
– Да, тусовался он тут. Такой ... с белым галстуком... Я ему отдал оставшийся от завтрака бутерброд со шпротами – он маленько поворчал и утопал.
Приснился зверюга юнге? Когда поставил в тексте этот вопросительный знак, подключился к Интернету. По нашему курсу сплавлялись на катамаранах врачи из окружной больницы города Нягани (ХМАО). Большая компания. К отчету приложили сотни фотоснимков. Вот кадр с крупным медведем. Вот он плывет по водоему, вот отряхивается, вот шибко довольный – шествует в сторону горы Народной. Похоже, Потапыч промышлял хариуса. Кстати, докторам повезло: питались деликатесом не только в охлажденном виде, но и в жареном, пареном, вареном – кадры свидетельствуют.
Изба Балашова тоже имеется в альбоме – поседела изба. Как-никак четыре десятка лет прошло с тех пор.
На плато горы не просто камни громоздятся. Стела установлена. И вообще маршрут открыт всем ветрам, равно всем туристам. Кому не хватает в организме адреналина, милости просят – в Анталье таким добром не обзаведетесь. Услуга, как водится, платная – 25000 руб. с носа.
...А нас тогда в Саранпауле дожидалась «Аннушка». Вовку сдали с рук на руки отцу. Парнишка оказался классным.
НА СНИМКЕ: катамараны проходят порог.
Юрий МАШИНОВ /фото автора/
