ИСТОРИИ СТРОКИ
В зиму 1907 года четыре десятка саней с мятежниками направились из Санкт-Петербурга в Тобольскую губернию. Был среди ссыльных «молодой человек в пенсне» Лейба Бронштейн, он же Лев Троцкий. Революционера осудили на вечное поселение в Сибирь с лишением всех гражданских прав.
«ТУДА И ОБРАТНО»
Путь был долгим, с остановками. Везли ссыльных и поездом, и на санях. Были приняты неслыханные меры предосторожности, но Льву Давидовичу при удивительных обстоятельствах удалось бежать. Более того, в том же году, под псевдонимом «Н. Троцкий» он издал книгу «Туда и обратно». И как это автор проявил такую расторопность?
«С дороги я писал ежедневно письма своей жене, а на обратном пути вел дневник, чтоб скоротать время», – пояснил автор. Эти записи вошли в книгу, и мы узнаём, какой привиделась Тюмень будущему знаменитому военно- политическому деятелю Советской республики.
«16 января… Мы стоим в деревне, в двадцати верстах от Тюмени. Ночь. Крестьянская изба. Низкая грязная комната. Весь пол, без всяких промежутков, покрыт телами членов Совета Рабочих Депутатов… Ещё не спят, разговаривают, смеются… Мне по жребию, который метали три претендента, досталась широкая лавка-диван. Мне всегда везет в жизни!
В Тюмени мы пробыли сутки. Встретили нас – к чему мы уже успели привыкнуть – при огромном числе солдат, пеших и конных. Верховые («охотники») гарцевали, прогоняя уличных мальчишек. От вокзала до тюрьмы шли пешком.
Отношение к нам по-прежнему крайне предупредительное, даже до чрезмерности, но в то же время меры предосторожности становятся всё строже, даже до суеверия. Так, например, нам здесь по телефону доставили товары из всех магазинов на выбор и в то же время не дали прогулки во дворе тюрьмы. Первое – любезность, второе – беззаконие».
…В тюменской тюрьме было множество политических, главным образом, административно- ссыльных. Они собрались на прогулке под нашим окном, приветствовали нас песнями и даже выкинули красное знамя с надписью «Да здравствует революция». Хор у них недурной: очевидно, давно сидят вместе и успели спеться. Сцена была довольно внушительная и, если хотите, в своем роде трогательная. Через форточку мы ответили им несколькими словами привета…
Из Тюмени нам не разрешили отправить телеграммы, дабы законспирировать место и время нашего пребывания. Какая бессмыслица! Как будто военные демонстрации по пути не указывают всем зевакам наш маршрут!»
«Из Тюмени мы отправились на лошадях, причём на нас, 14-ти ссыльных, дали 52 (пятьдесят два!) конвойных солдата, не считая капитана, пристава и урядника, это нечто небывалое! Все изумляются, в том числе солдаты, капитан, пристав и урядник. Но такова инструкция. Едем теперь в Тобольск, продвигаемся крайне медленно. Сегодня, например, за день мы проехали только 20 вёрст. Приехали на этап в час дня. Почему бы не ехать дальше? Нельзя! Почему нельзя? Инструкция! – Во избежание побегов не хотят нас возить вечером, в чём есть ещё тень смысла...
Идёт под нами около 40 саней. На передних – вещи. На следующих – мы, «депутаты», попарно. На каждую пару два солдата. На сани – одна лошадь. Сзади ряд саней, нагруженных одними солдатами. Офицер с приставом впереди поезда в крытой кошеве. Едем шагом. Словом, если принять во внимание, что все эти неслыханные и невиданные меры предосторожности принимаются по распоряжению из Петербурга, то придется прийти к выводу, что нас хотят во что бы то ни стало доставить в самое укромное место. Нельзя же думать, что это путешествие с королевской свитой есть простая канцелярская причуда!..
«В ЦАРСТВО ХОЛОДА И ДИКОСТИ»
В книге воспоминаний «Моя жизнь», вышедшей в 1930 году в Берлине, Л. Троцкий сообщает подробности этого путешествия под конвоем: «Всех нас высылали в село Обдорское, далеко за Полярным кругом… «Каждый день, – писал я жене, – мы за последнее время продвигаемся на 90-100 верст к северу, т.е. почти на градус. Благодаря такому непрерывному передвижению, убыль культуры – если тут можно говорить о культуре – выступает перед нами с резкой наглядностью. Каждый день мы опускаемся еще на одну ступень в царство холода и дикости…
12 февраля мы доехали до Березова… Нам дали остановку на два дня… Мы гуляли на свободе. Побега власти отсюда не боялись. Назад была одна-единственная дорога по Оби, вдоль телеграфной линии: всякий бежавший был бы настигнут».
«И ВСЁ ТЕРЯЛОСЬ В СНЕЖНОЙ МГЛЕ…»
Всю дорогу Троцкий вынашивал план побега: «… В подметке у меня был прекрасный паспорт, а в высоких каблуках – золотые червонцы». Это – слагаемые успеха в хитроумном плане.
Землемер Рошковский, живший в ссылке, подговорил местного крестьянина по прозвищу Козья ножка помочь в осуществлении задуманного (тот согласился совершенно бескорыстно). Доктор, старый революционер Фейт научил Троцкого симулировать ишиас (воспаление седалищного нерва), и «несчастного» поместили в больницу. Врач по- ощрял прогулки «больного», ведь они необходимы для излечения. Во время этих отлучек Троцкий вел переговоры с сообщниками. Червонцы понадобились для покупки оленей, спиртного, остяцкой шубы, 50 рублей – за услугу «пройдоши» зырянина Никифора. Коммерческий план предусматривал все до мелочей.
«Никакой полиции на протяжении тысячи верст... Зато можно затеряться в пустыне, погибнуть в снегах. Сейчас февраль, месяц метелей...», – предупредил Рошковский.
Нужно было решиться! Когда на колокольне ударило 12 ночи, Троцкий, крадучись, добрался до двора Козьей ножки, улегся на дно дровней. Тот покрыл его соломой, перевязал ее накрест, и воз тронулся. Через несколько верст – остановка. Возница свистнул, подъехал, увы, нетрезвый Никифор. Троцкий в обмундировании остяка пересел на нарты с небольшим багажом. В багаже – бутылки спирта – надежная оплата в снежной пустыне. И вот они пустились в путь на оленях: «Дорога убийственная. Ветер заносит на наших глазах узкий след, который оставляют за собой нарты».
Пьяный Никифор часто засыпал, и олени останавливались. Но беглец привел его в чувство. За неделю путники проделали 700 км, приблизились к Уралу, навстречу им стали попадаться обозы. Троцкий выдавал себя за инженера из Полярной экспедиции барона Толя. Как вдруг наткнулся на приказчика, который раньше служил в этой экспедиции и знал ее состав. Он закидал Троцкого вопросами. К счастью, и приказчик тоже был пьян. Выйти из затруднения помогла бутылка рома.
«По Уралу открывался путь на лошадях. Теперь уж я значился чиновником и вместе с акцизным ревизором, объезжавшим свой участок, я доехал до узкоколейки. Станционный жандарм безучастно глядел, как я освобождался из своих остяцких шуб», – вспоминал Лев Давидович.
В Перми он пересел на поезд, добрался до Санкт-Петербурга, а затем уехал в Финляндию…
«ДЕМОН РЕВОЛЮЦИИ»
Троцкий вернулся в Россию в трагичный 1917 год. «День моего рождения совпадает с днем Октябрьской революции. Мистики и пифагорейцы могут из этого делать какие угодно выводы», – замечал Лев Давидович.
Коснемся его пламенной биографии. Л. Бронштейн (Троцкий) родился 7 ноября 1879 года в деревне Яновка Херсонской губернии, на юге Украины (кстати, в этой губернии персонаж Гоголя Чичиков скупал мертвые души).
Родители Троцкого были богаты: отец благодаря неутомимому труду поднялся вверх, стал землеарендатором. Мать – из семьи банкиров. Но он выбрал свой путь.
Учился Лев в школах Одессы и Николаева, в 1896 году он посещал революционный кружок в Николаеве. Был арестован и сослан осенью 1900 года в Восточную Сибирь, на реку Лена. Там познакомился с будущими известными большевиками – Дзержинским и Урицким (их имена носят тюменские улицы). Женился на Александре Соколовской, тоже идейной девице, социалистке. В ссылке у супругов родились две дочери. В 1902 году при помощи соратников и жены Троцкий бежал из сибирской деревеньки Усть-Кут, перебрался в Лондон, там познакомился с Лениным.
В революцию 1905 года Троцкий был председателем Петербургского Совета депутатов. И – опять эмиграция, чтобы скрыться от царской полиции. Но и за границей пришлось посидеть в тюрьмах.
В сентябре 1917-го Троцкий – в стане большевиков, избран председателем Петроградского совета. В октябре Троцким был сформирован Военно-революционный комитет. Фактически Лев Давидович стал одним из главных руководителей октябрьского переворота. 25 октября вместе с Лениным на заседании Петросовета он объявил, что пролетарская революция победила.
Троцкий занял пост наркома по иностранным делам, вел мирные переговоры в Брест-Литовске. Около пяти лет посвятил организации Красной Армии.
В 1922 году в Тюмени его именем нарекли улицу (теперь ул. Крупской). А в 1923-м приехал из Сибири в Москву Козья Ножка (настоящее имя Кузьма Илларионович Коровин). «Встреча наша была горяча. Его облачили в парадное красноармейское обмундирование, водили по театрам, снабдили граммофоном и другими подарками. Вскоре после того старик умер на своем далеком Севере», – пишет Лев Давидович.
В том же году он критикует политический курс Сталина. Следствие того – лишение всех постов и ссылка в Алма-Ату. Политбюро выдвинуло Троцкому ультиматум о прекращении политической деятельности. Но он продолжал писать свои острые статьи, себя называет «литератором- революционером». В 1929 году на пароходе «Ильич» Троцкого выслали из СССР.
Его именем назвали «антиленинскую, гнуснейшую разновидность меньшевизма. Троцкисты являются врагами народа, шпионами, завербованными иностранной разведкой…», – говорится в кратком курсе «История Всесоюзной Коммунистической партии» 1945 года издания.
Лев Давидович умер в Мексике 21 августа 1940 года после нанесения смертельной раны агентом НКВД Меркадером. Конец его жизни тоже отмечен «мистическим» знаком: именно в этот день, 21 августа, спустя 51 год партия утратила свою власть в СССР.
НА СНИМКАХ: Л. Троцкий; плакат.
Елена ДУБОВСКАЯ /фотокопии автора/