ПАМЯТИ МАСТЕРА
Совсем недавно Тюмень прощалась с замечательным и по-своему выдающимся художником Михаилом Михайловичем Гардубеем. Более полувека он радовал нас своим творчеством, а число его воспитанников на педагогическом поприще даже трудно перечислить. Будущим исследователям-искусствоведам, думается, предстоит огромная работа по оценке наследия этой масштабной и в высшей степени самобытной личности.
Одна из последних крупных выставок Михаила Михайловича проходила в 2016 г. в экспозиционном зале колледжа искусств. Запомнилась какая-то благоговейная тишина, навеянная его картинами. Мастер воплотил в своих работах то лирическое состояние, которое не часто можно встретить в творчестве его коллег. Сюжеты многих из них зачастую коррелируют с ритмами большого города, терзаемого шумом бесконечных ралли и вторящей им рок-музыки.
Гардубею была ближе средневековая религиозная мистерия с ее едва уловимым многозвучием ритмов и красотой древнего мифа. Если попытаться найти музыкальный эквивалент его полотнам, то на память приходят лютневые партиты придворных музыкантов Западной Европы – Луиса Милана, Франческо Корбетты, Гаспара Санца. Их линеарная полифония, украшенная арфо-образными гармониями кварто-квинтового круга, хоть и не поднимает градус эмоционального напряжения на большую высоту, но наполняет душу радостным ощущением причастности к Вечности и Совершенству.
От такого искусства человек не приходит в бешеный восторг, подобно поклонникам джаза, и не переживает недоумение, как при взгляде на «Черный квадрат» Казимира Малевича. Чистое искусство, адептом которого, безусловно, можно считать Михаила Гардубея, это своего рода комитет религиозного утешения. В своих многочисленных работах, сюжеты которых часто требовали обстоятельных комментариев автора, художник старался соединить прошлое с будущим… в обход тягостного настоящего. При этом вовсе не стремился, подобно многим современникам, добавить нечто новое в наше представление о смысле жизни.
Гардубей был на удивление ровным человеком, его характер можно обозначить итальянским музыкальным термином tranquillo (спокойно). При встрече он приветливо протягивал свою широкую, как у Малюты Скуратова, ладонь, с теплотой глядя в глаза. Никогда не перебивал собеседника, очень мало говорил о себе. Мы не помним художника спешащим, тем более куда-то опаздывающим. Его слегка полноватая и приземистая фигура невольно вызывала ассоциации с премьером Евгением Примаковым, девизом жизни которого были строки: «Народы, распри позабыв, в единую семью соединятся».
Михаил Михайлович любил людей. Будучи уроженцем Западной Украины, не разделял сегодняшних убеждений «самостийников», он был прихожанином православного храма, но не афишировал свою воцерковленность. Принадлежал к той породе людей, про которых философы говорили: «тихая стойкость меньшинства». Просветленный взгляд на жизнь наполнял невидимым светом все его живописные работы. Он был одним из тех, о ком великий русский поэт некогда сказал: «Мы рождены для вдохновенья, для звуков сладких и молитв».
Есть, конечно, люди, кому жизнь нужна для потрясений, у них яростная уверенность в своей правоте, для них и будущее окрашено в неизбежно мрачные цвета… Но мир держится подвигами тех, кто еще способен сказать ближнему сердечные слова, подарить утешение в этой скоротечной жизни.
НА СНИМКЕ: Михаил Гардубей (70-е гг.).
Михаил ЯБЛОКОВ
Евгений АРХИЕРЕЕВ /фото/
