СУБЪЕКТИВНО
Под занавес года предлагаем читателям небольшое путешествие в века вместе с крупным норвежским экономистом Эриком Райнертом. Он много лет посветил этому исследованию и выпустил книгу «Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными».
После падения «Второго Рима» – Константинополя – в результате «мудрого» правления императоров многие философы перебрались в Италию. Они рассуждали так: «Человек на земле – не просто садовник и подсобный рабочий. Бог создал мир за шесть дней, а оставшуюся созидательную работу оставил человечеству. Следовательно, наша обязанность – населить Землю, как и в случае размножения, Бог предусмотрел для человека стимул к инновациям в виде радости от новых открытий».
Однако люди божий стимул использовали по-разному. Например, Испания до XVI в. имела развитую по тем временам промышленность, но после открытия Америки в страну хлынули потоки серебра и золота из Нового света. Однако такое богатство не пошло в впрок, а укрепило монополию землевладельцев на экспорт вина и оливкового масла в Новый Свет. А для таких видов деятельности характерна убывающая, а не возрастающая отдача, как в обрабатывающей промышленности. Ведь, чтобы увеличить урожаи винограда или оливок, нужно иметь свободную землю, да еще и ждать годы, пока новые деревья начнут плодоносить.
Вообще, убывающая отдача характерна для секторов, завязанных на природные ресурсы: сельское хозяйство, рыболовство, полезные ископаемые. Земля бывает плодородная и не очень, к тому же с годами она истощается, а удобрения продляют её возможности до тех пор, пока зерно и другие злаки не начинают отдавать химией. И даже когда в наше время труд людей заменяют машинами, затраты на технику снижают эффективность хозяйств. Монополисты компенсируют убывающую отдачу повышением оптовых цен, что и наблюдаем сегодня в России по ценам на продукты. Похожая картина и с добычей нефти: не умея искать новые крупные месторождения, из старых добываем жидкость, в которой лишь 5-10% нефти. Не удивительно, что когда на мировых рынках цена нефти растет, то бензин и дизель в России дорожает, хотя компании и бюджет получают дополнительную прибыль.
Но вернёмся в средневековую Испанию. Кроме вина и оливок, промышленность подсадила овцеводческая организация «Места». Она, подкармливая трон деньгами, влияла на экономическую политику. И получила разрешение пасти овец на сельскохозяйственных землях. А вскоре укрепленная серебром и золотом монополия землевладельцев резко подбросила цены на сельхозтовары. Между тем, промышленность стремительно сворачивалась. Вразумить короля Филиппа II пытался министр финансов Ортис: «Из сырьевых материалов Испании и Вест-Индии, в частности, шелка, железа и кошенили (красной краски), которые они покупают всего за один флорин, иностранцы производят готовые товары, которые затем продают назад, в Испанию, по цене от 10 до 100 флоринов. Таким образом, Испания подвергается со стороны остальной Европы еще большим унижением, чем те, которым мы сами подвергаем индейцев, предлагая в обмен на золото и серебро безделушки». Но его высочество не проняло: меморандум министра не устоял перед деньгами олигархов-овцеводов.
Алексис де Токвиль, государственный деятель Франции и писатель XIX века пошел дальше испанского министра. Он писал: «Я не знаю, можно ли назвать народ, который занимался бы обрабатывающей промышленностью и торговлей и не был при этом свободен. Значит, существует необходимая зависимость между двумя этими явлениями – обрабатывающей промышленностью и свободой».
Из ямы сырьевой зависимости Испания выкарабкалась только в XIX в. Сравнивая Испанию и Англию XVI века, Райнерт пишет: «Мы видим, как важно, в чьих руках политическая власть – у тех, кто заинтересован в сырьевых товарах или в расцвете обрабатывающей промышленности».
Сегодня Россия, делая ставку на сырьё, а теперь – еще и на экспорт золота, как ни странно, уподобляется средневековой Испании. С 2013 г. рубль в отношении к доллару и евро подешевел вдвое.
Кстати, изрядная доля золота и серебра из Испании в XVI в. перетекала в экономики Венеции и Голландии. Почему? Да потому, что в этих двух государствах власти раньше других поняли, что истинные золотые рудники – обрабатывающая промышленность. Об этом писали еще экономисты Средних веков. Например, Джон Хейлз: «Какой же недалекий ум нужно иметь, чтобы позволить нашему собственному сырью быть отправленным на обработку чужакам, а потом выкупать получившееся назад у этих чужаков».
Любопытно, что уже в XVIII в. первый немецкий учебник по экономике открывается стихотворением, в котором сначала описывается прежний идеал короля – ловкого охотника, наездника и фехтовальщика, а затем – современного, успех которого зависит от достатка и спокойствия подданных.
Экономисты еще в XV в. заметили: в Европе первыми богатели страны, бедные природными ресурсами. Те же Голландия и Венеция не имели земель, пригодных для обработки, и население вынужденно специализировалось на промышленности и торговле. И во Флоренции, главном в Европе тех времен городе-государстве, крупных землевладельцев не допускали к власти, обеспечивая рост экономики и богатства с помощью промышленности и политической власти.
В Венеции XVI века только на судостроительных верфях трудились 40 тыс. человек. Кроме того, республика контролировала европейский рынок соли, а Голландия – рыбы, два важнейших в то время. К тому же, в Голландии треть трудоспособного населения была занята в промышленности. Таким образом, две страны обогатились на тройной ренте: промышленности, почти полной монополии в одном виде сырья и прибыльной международной торговле.
Причем, ускорение Голландии придавала синергия нескольких секторов. В центре находились производители увеличительных стекол, их приобретали изготовители микроскопов, а приборы, в свою очередь, покупали ученые. Но линзы были нужны и флоту: для биноклей, телескопов. Так выстраивались кластеры, в которых секторы были взаимозависимы, а вместе они создавали синергию. Её, уже целенаправленно, использовал великий голландский ученый Антони ван Левенгук: он вокруг изготовления линз объединил производство микроскопов, тканей и естественные науки. А ткани для холстов использовали еще и художники. Более того, уже в те времена люди осознали важность инноваций!
Выгоду тройной ренты Венеции и Голландии в XV в. позаимствовал будущий король Англии Генрих II. Выросший в Бургундии, он запомнил, что она богатела на производстве шерстяных тканей, а шерсть и химикаты для очистки импортировала из Англии. За счет этого хорошо жили не только ткачи, но пекари и другие ремесленники. Вступив на престол, Генрих II понял, что Англия занимается не тем. И он сделал из страны экспортера не шерсти, а тканей. Эту мудрую стратегию историки назовут планом Тюдоров. В 1791 г. Александр Гамильтон, первый министр финансов США, план Тюдоров предложил своему правительству, которое, в отличие от испанского короля, прислушалось.
Европа богатела, поскольку в каждой стране сочеталось разнообразие отраслей – у кого лучше, современнее. Великое множество идей, продукты, товары постоянно сравнивались на рынках. Богатство стало считаться побочным результатом концентрации в больших городах разных отраслей обрабатывающей промышленности. Эту схему осознали еще в Средние века, и сразу при помощи продуманного вмешательства властей в работу рынка, богатство стало распространяться по Европе.
Сегодня в России доля обрабатывающей промышленности в ВВП лишь 14%. Стратегия Минпромторга предусматривает увеличить этот мизер до 17% к 2035 г. Из 50-ти наукоёмких технологий, существующих в мире, более- менее широко Россия использует лишь 17, а долю экспорта нашей наукоёмкой продукции можно рассмотреть разве что в микроскоп.
Европейские политики еще в Средние века убедились, что новые знания, инновации и на этой основе развитие обрабатывающей промышленности решает все основные экономические проблемы: создает рабочие места, прибыли, высокие зарплаты. Кроме того, расширяет базу налогообложения и улучшает денежное обращение. В такой ситуации властям не нужно вытряхивать последние гроши из населения и бизнеса, чтобы увеличивать бюджеты. Но для этого думать надо! Итальянский экономист XVIII в. Фердинанд Галлини – его философ Ницше называл самым умным человеком своего времени – утверждал, что обрабатывающая промышленность избавляет людей от двух главных болезней: суеверности и рабства.
Распространение богатства в Европе и других частях света стало результатом сознательного соревнования: силу рынка приручили как силу ветра для достижения поставленных целей. Но ветер дует в «паруса прогресса» лишь тогда, когда страна достигла высокого уровня развития. А чем она беднее – тем реже «свободный рынок» помогает вытащить население из нищеты.
Стандартная экономическая наука, господствующая и в сегодняшней России, а вместе с ней и власть, отдавая предпочтение сырью, не признают важность принципа возрастающей отдачи от обрабатывающей промышленности – когда затраты падают при увеличении объемов производства. В начале XVII в. итальянец Антонио Серра был первым автором научного трактата, в котором изложил принципы возрастающей отдачи, от которых зависит рост богатства. Ничего этого бедные страны не исповедуют. А в абстрактной экономической науке, которая считает все отрасли одинаковыми, «человеку с молотком в руках всё вокруг кажется гвоздями», – писал Марк Твен. Тип качественного понимания экономики нельзя свести к цифрам и знакам, считали немецкие философы. Если через эту призму описывать человеческую личность, то его отличие от медузы – только в объемах воды.
Однако современная экономика в бедных странах больна. Она всё больше превращается в некую разновидность социальной математики, в которой точность – всё, а жизнь и человек – ничто. В идеале количественный и качественный методы должны бы дополнять друг друга. И в этом случае, когда государство ставит производство в центр своего внимания, денежные факторы приобретают функции лесов, необходимых для постройки здания. Однако наш ЦБ, при одобрении власти, предпочитает ту самую социальную математику, которую еще в конце XIX в. высмеял американский экономист Веблен: «Предполагается, что орава алеутов- островитян, тычущая граблями в водоросли прибоя, вооруженная магическими заклинаниями для ловли ракушек, занималась гедонистическим поиском равновесных уравнений ренты, зарплаты и процентной ставки». В атмосфере подобной схоластики, характерной для России, задыхается предприниматель.
Когда Россия отыщет и использует известные со Средних веков рецепты обретения богатства всего населения, а не только элиты – Бог знает…
Юрий БУБНОВ
