НА ПОЭТИЧЕСКОЙ ВОЛНЕ
МЕТРОВЫЙ СНЕГ…
Метровый снег… А может, меньше
Наполовину снежных дел,
Хотя для стариков и женщин
И эта высота предел.
…Откуда те охапки ваты,
Когда повсюду солнце бьёт
И на карнизах угловатых
Капель появится вот-вот?
Которая сугробов горы
Смешает с зыбкой чернотой –
Как надоели эти споры
Асфальта с сытою водой!
И забываю мысль шальную,
Гоню скорее от ворот –
Ведь всё живое существует,
Пока в природе спор идет.
КРЕЩЕНИЕ…
На тополях, как будто точки,
Как будто сгустки всех сортов:
Ворон озябшие комочки
Среди скукоженных сучков.
Среди безжизненных отростков...
Крещение, всё же! Потому
Вороны чувствуют, как остро,
Стоит вопрос по существу:
Что или, или… Скоро темень
Перепояшет, словно плеть –
А ночь прожить в такое время,
Что океаном пролететь.
НОЧНОЙ СНЕГОПАД
Нынче я грязнее беса,
Нынче я себе не рад,
Потому что куролесил
Над Тюменью снегопад.
…Позабыл, что март на крыше –
И теперь в моем дворе
Бьёт капель и небу слышно
О случившейся поре.
Остаётся обозлиться,
Зубы стиснуть и терпеть –
Ждать, когда же прекратится
Водяная круговерть.
И посыплется повсюду
Золотая чешуя
И я долго не забуду,
Как летит она, звеня.
От небес – до крайней точки,
До ничтожных волоконц,
Чтобы стать простым листочком –
Ярким, как сто тысяч Солнц!
ВЕСЕННЕЕ…
Растаял снег и стало пусто
Без надоедливых оков,
И на душе вдруг стало грустно
Без этих стылых берегов.
И под ногами стало голо,
Так голо, что грешно ступать –
Как хорошо, что я не молод
И мне к греху не привыкать.
И потому дорожкой узкой
Хожу с утра туда-сюда
И заключаю: «грустно, пусто» –
Какая всё же ерунда!
…Сравнится разве грусти слякоть
Со вспышкой яркой, словно блик,
Когда с берёзы будет капать
Всё оживляющий родник?!
Когда на самой грязной кочке
Возникнет нежный стебелёк
И никакой не хватит строчки,
Чтоб описать его цветок!
ЖИТЬ БЕЗ НАЗОЙЛИВОЙ МОРАЛИ…
Жить без назойливой морали,
Конечно, можно… Только век
Недолгим будет, ведь вначале
В нас погибает человек.
ВЫБОР…
Доход от книжек небольшой:
То рубль, то тыща за душой –
Но хоть и тонок волосок,
Хватает всё же на кусок.
Хватает всё же… А на масло?
Да что мне масло, чёрт возьми,
Когда сидишь весь день напрасно
Над дряблой строчкою в тиши!
Когда такую штуку выбрал,
Что разумом не охватить…
А масло что? Его калибром
И тень души не утолить.
НУ, КАК МНЕ ОБИЖАТЬСЯ НА ВРАГОВ…
Ну, как мне обижаться на врагов…
Видать, меня испытывал Создатель,
Видать, не мог иначе назидать Он –
Среди ошибок и иных грехов.
Среди занятий, хлипких, как песок,
Которые безумью наставляли –
Я из-за них утратил бы начало
И не подрос хотя бы на вершок.
Ну, как мне обижаться на врагов!
Бегут года, скрываясь в зыбкой дали,
Течёт река… Без строгих берегов
Она и миг продержится едва ли.
Я В ГОДЫ ПРЕЖНИЕ СВОИ…
Я в годы прежние свои
Вгрызаюсь так, что мне порою
До боли стыдно, чёрт возьми,
За скудость сделанного мною!
А мог бы больше в тыщу раз,
Но проболтал, проспал, пробегал –
И жизнь прошла… Её сейчас
Не подманить и свежим хлебом.
Нектаром Божьим, так сказать!
…Хотя прекрасно понимаю,
Что время сеять, время жать,
А вот иначе – не бывает.
ЗАВТРА...
Я каждый день твержу упрямо,
Что завтра, завтра, вот сейчас
Начну иную жизнь, где ямы
И те работают на нас!
Где всё по полкам, по ранжиру,
Не протолкнуться от идей,
Где ни одна крупинка мира
Не пропадёт для важных дел.
Но дни идут… Но дни тягуче
Стремятся в зиму перейти,
Где всё неподходяще – случай
Немаловажный, чёрт возьми!
ВИДЕНИЕ…
Вопрос вопросов! Я спешил
К Создателю зимой и летом.
И жил, и жил, и жил, и жил
И дни, и ночи встречей этой!
И разрывался между ней
И сном коротким, словно кража,
И вдруг услышал: – Ты, скорей,
Найдёшь Его в себе однажды!
В себе… – И словно на ладони,
Увидел в мареве огня,
Как золотые мчатся кони
Из зыби прямо на меня:
Мои дела! Я задыхался,
Я видел Бога среди них,
…Которого найти пытался
Среди просторов неземных.
ГОСПОДИ, КАК ЖИТЬ ОХОТА…
Господи, как жить охота…
Утром раннею порой
Думать, что твою работу
Вряд ли выполнит другой.
Возвращаться мыслью цепкой
К слову, что «из ряда вон» –
Как же я влюбился крепко
В эту жизнь сквозь жизни сон!
…Есть такое представление
О текущей суете –
Я горой за это мнение,
Только что так больно мне?
Я УМРУ, КОНЕЧНО, НА РАССВЕТЕ…
Я умру, конечно, на рассвете…
На рассвете умирают те,
Кто решил, что на большой планете
Место есть добру и красоте.
Светлому желанию человека
Созидать и многому тому,
Что лелеет, тянет век от века
Из болота в неба синеву!
…А рассвет высвечивает бойко
Каждую прореху и изъян –
И, выходит, даже и на дольку
Мы не краше прежних обезьян.
БЛАЖЕННЫЙ ГОША…
Блаженный Гоша на Овражной,
Поди, с рождения живёт –
Я помню, как над ним однажды
Смеялся весь честной народ.
И как ведь тут не засмеёшься:
Цветущий май и зрелищ цепь,
А возле выхода на площадь
Блаженный Гоша ищет хлеб.
Своим питомцам сизокрылым,
Что у тропинки каждый день
Тугую землю бьют уныло,
Обстукивая крошек тень.
…Но, чёрт возьми, уходит время!
Полвека минуло и вот,
Согласно милосердной схеме
Вернулся под отцовский свод.
Один, как перст… А в подворотне
За флигельком всегда немым
И одиноким нынче плотно
Курился сизоватый дым –
Из голубей… И в гуще сизой,
Как генерал военных лет
Среди солдат своей Отчизны,
Стоял седобородый дед –
Блаженный Гоша… Годы мчатся
И одежонка всё старей,
…Да вот, чего ему бояться
В компании своих друзей.
НА СТАРОМ КЛАДБИЩЕ…
На старом кладбище Тюмени
Гранита нет и потому
Лишь чехарда распятых теней
Оберегает тишину.
Да стелы иногда мелькают,
Сердитой ржавчиной рябя,
И день, и ночь напоминая
О жизни бывшей до тебя.
Её отеческом укладе…
Мне очевидец тех времён
Поведал, что гранит солдатом
Ушёл в сороковых на фронт:
– И не вернулся… Мы, товарищ,
Зажав кувалду или лом,
Дробили камень, понимаешь,
Для всяческих авиабомб.
Осколки множили… – Пожаром
Цепляло солнце мир теней,
Но мне казалось, что удары
Я слышу тех суровых дней.
Я ПОРАЖЁН…
Я поражён… Тот забияка,
Чумазый, как дворовый кот,
У почты нищему с собакой
Червонец, молча, подаёт.
Ему годов-то – семь с полтиной
И ветер бороздит карман,
А попрошайка – мужичина
Размером с самоходный кран.
И мог бы делать, что угодно:
И сеять зёрна красоты,
И лес валить, и превосходно
Сажать зелёные сады.
– Но где ты взял червонец этот? –
У пацанёнка я спросил.
И тот ответил, по секрету,
Что на мороженку копил.
– Ну, молоде-е-ец… Копил-копил –
И докопился до подарка? –
Но пацанёнок обронил:
– Мне, дядька, человека жалко!
ШУКШИН ПРИСНИЛСЯ…
Шукшин приснился… Ярче солнца
Была улыбка у него –
И мне казалось, что в оконце
Вдруг заглянуло Божество.
И я ему об этом громко
Всё толковал и толковал,
А под конец добавил ёмко,
Что тоже книжку написал:
– О людях, сильных до предела
И искренних… – Шукшин молчал.
Видать, не верил… Слишком смело
Звучал молчания накал.
И я метнулся в сень кладовки,
Где возле книжных баррикад
Лежали в упаковке ловкой
Десятки книг, волнуя взгляд.
Вчера лежали… А сегодня
Я не увидел ни одной
И только с целлофанки модной
Глядел Есенин молодой.
Но так нельзя… С чего бы это?
Мне надо, надо отыскать!
…Но таял миг улыбки светлой
И исчезала благодать.
Борис СТАРОСТИН