СУБЪЕКТИВНО
В сентябре заинтересованная публика внимательно следила за дискуссией между главой Счетной палаты Алексеем Кудриным, группой экономистов и политологов. Г-н Кудрин в очередной раз призвал власть решительно приватизировать компании с участием государства. Его оппоненты пеняли на то, что всё скупят олигархи, экономика по-прежнему будет ковылять через пень-колоду, а народ так же бедствовать. Похоже, как и в 70-е годы, страна угодила в очередной тупик, поскольку во власти никаких кардинальных изменений не намечается.
Читатели уже знают, что доля государства в ВВП за 20 лет с трети выросла до… Вот здесь многоточие очень красноречиво кричит о том, что исследователи запутались, а государство своё участие в экономике и банковском секторе хранит как великую тайну. Диапазон расхождений не просто большой – он критичен. Если СП в среднем оценивает долю государства в 53% (в некоторых отраслях куда выше), то ФАС – за 70%. «Наша экономика во многом остается отсталой, полуфеодальной, особенно в малоразвитых регионах, конкуренцией там и не пахнет», – говорил еще в 2018 году глава ФАС Игорь Артемьев. С тех пор стало только хуже, поскольку, по словам Артемьева, «огосударствление экономики и создание государственно- монополистического капитализма, сращивание бизнеса и власти – общая болезнь, которая у нас уже давно».
Вот иллюстрация к словам Артемьева. В 2017 г. СП оценивала объемы незавершенного госстроительства в 2,2 трлн руб., в 2019-м – в 4 трлн, а августе прошлого года – в 5,3 трлн руб. чистых потерь бюджета. Между прочим, это наши с вами налоги, а еще – тысячи недостроенных школ, больниц и коммунальных объектов. Два года назад в СП подчеркивали, что ситуация принципиально не меняется: «По-прежнему остро стоит вопрос «проблемных объектов», строительство которых приостановлено или законсервировано (брошенные), и тех, что строятся более пяти лет (долгострой)». По итогам только нынешнего полугодия бюджет потерял из-за недостроя около 4 трлн руб. Какая-то часть просто разворована. Теперь в правительстве ломают головы: каким макаром окончательно списать бюджетные расходы на стройки, которые нельзя закончить.
Кстати, при «жирном» бюджете «умыли» 10 млн работающих пенсионеров: 22 сентября правительство дало отрицательный отзыв на соответствующий законопроект об индексации их пенсий, подготовленный по поручению президента Путина. Не нашли для этого 9 млрд руб. ежемесячно. Наверное, искали деньги под фонарем, хотя в тени прячутся триллионы. Почти четверть пенсионеров с 2016 г. перебиваются без индексации. Но вот для повышения зарплат силовикам 300 млрд отыскались. И правильно: если вдруг «пенсы» громко возмутятся – силовики их быстро успокоят.
И, тем не менее, 21 сентября, обсуждая проект 3-летнего – «жирного» из-за растущих налогов – бюджета, правительство решило досрочно профинансировать в 2021 г. без малого 1 трлн руб. плановые госрасходы следующей «трехлетки». Единственное, чего нет – роста частных инвестиций. Подобная бесшабашная подачка госкомпаниям чревата немалыми рисками. Кроме профуканных триллионов на госнедострое, в числе первого и весьма опасного риска – рост долгов госкомпаний, «которые в период кризиса могут лечь тяжелым бременем на бюджет», – пишет Кудрин в журнале «Компания». Рост скрытых долгов, как результат непрозрачности госпредприятий, гасить придется опять же налогоплательщикам.
К примеру, формально низкий внешний госдолг России – меньше 20% ВВП, и власти этим гордятся. Правда, они умалчивают, что госдолг увеличивается в 5 раз, если к обязательствам правительства добавить долги госбанков, госкорпораций и структур, где государство владеет более 50% капитала, подсчитали три года назад эксперты РАНХиГС. С тех пор какая-то цифра похудела, какая-то прибавила в весе, но, в общем-то, ничего не изменилось. А главное, какая доля этих обязательств приходится на госпредприятия и ЦБ статистика не раскрывает. Впрочем, и другие ведомства не имеют полного представления о финансовых результатах подавляющего большинства «госов». К примеру, Минэк отчитывается лишь об 1% госАО, хотя, по данным СП, непрозрачность госкомпаний обходится до 10% ВВП.
О диверсификации экономики власти без умолку говорят с начала века, однако, по данным СП, за 2017-2019 гг. продана лишь четверть пакетов акций и долей от запланированного – самый низкий показатель за 10 лет. Почему? Известный экономист Евгений Гонтмахер ответ видит в роли государства: «Оно ведет себя как главный собственник и задает правила игры, которым частный бизнес должен подчиняться». А это подчинение оборачивается подавлением бизнеса монополией госкомпаний, что, в конце концов, для всех нас оборачивается боком: бизнес не выдерживает и банкротится. По оценкам Сбербанка, по этой причине кредиторы за последние 5 лет потеряли 12 трлн руб. – 10,5% ВВП, что равно половине федерального бюджета, 1,5 годового бюджета Пенсионного фонда и 10 бюджетам всей системы высшего образования страны. А взыскать с банкротов удалось лишь 5% накопленных долгов перед банками.
По словам Константина Чекмышева, замглавы ФНС, «ситуация очень сильно ухудшается». Только за 2020 г. списано 3,4 трлн руб. долгов. Если еще недавно каждая третья процедура затягивалась дольше срока в 2 года, то за последний год доля затянувшихся банкротств выросла вдвое.
Уже, по мнению Гонтмахера, видно, что одна приватизация госсобственности в экономике прыти ей не добавит, а значит, благосостояние всего народа не поднимет. Более того, экономист Никита Кричевский идёт дальше. Он считает, сегодня не важно, кто является собственником: «Прибыльность – это выручка (частично формируемая бюджетными закупками), выручка – это ценообразование, а кто контролирует ценообразование? Институты государства. Что в России, что в США, что в Китае. Даже мировые цены на нефть, а с ними – глобальные издержки, определяют государства. Хорошо, отдадим мы Роснефть, Сбербанк или РЖД в частные руки. Что это изменит? Ничего. Издержки, возможно, и снизятся, что не факт, но не для того, чтобы больше платить в бюджет для обеспечения интересов граждан страны, а для того, чтобы увеличить прибыль новых акционеров». Другими словам – обогатит олигархов, от которых всем нам достанутся крохи.
Однако и олигархи в России разные, напоминает Сергей Алексашенко, экономист, бывший замминистра финансов РФ и зампред ЦБ, а ныне – старший научный сотрудник Института Брукингса (США): «Все то хорошее, что есть в российской экономике сегодня – это результат реформ 90-х, которые были тяжелыми, болезненными, но нужно хорошо понимать ту точку отсчета, от которой они начинались». Недавно на ЭХЕ Москвы экономист рассказал о предприятии ВСМПО-Ависма. До приватизации оно выпускало только титановые чушки для оборонки, а теперь стало интегрированной частью мировой экономики, производя титановые изделия для Боинга, Airbus и Вombardier. Первое и единственное, чтобы алюминий, титан, никель или еще что-то экспортировалось в виде готовых изделий, нужно, по убеждению Алексашенко, встроить российские предприятия в мировые технологические цепочки. «Но для этого нужно, – утверждает экономист, – во-первых, обеспечить в стране верховенство права. То есть, никаких «кошмариваний» бизнеса со стороны силовиков. Второе – прекратить опору на собственные силы, добиться снятия санкций. И сказать: все иностранцы в гости к нам, а российские предприятия – добро пожаловать за границу. Бизнес не может развиваться, будучи в постоянном страхе».
Самый больший вред, который только российской экономике можно нанести – это политика на технологическую изоляцию… Все производить самим не может ни одна страна в мире. Для этого есть международная торговля, о которой еще писал Адам Смит и который рассказывал, что у каждой страны есть свои конкурентные преимущества, заключил Алексашенко.
С Алексашенко отчасти заочно как бы полемизирует, но в чем- то соглашается политолог Георгий Бовт. По классическим представлениям, частные предприятия более эффективны. Зато для нас актуально то, что государственные более защищены от «рейдерских наездов» силовиков. Их ведь нельзя отнять. Да, приватизация может передать предприятие в руки эффективных собственников. Но только если она будет проведена на конкурентной и честной основе. А если станет лишь формой передачи предприятия в руки «своих», приближенных к госчиновникам, то может стать еще хуже. И никто еще не доказал, что, условно, олигархический капитализм эффективнее госкапитализма. Приватизация в иных условиях может стать банальной «прихватизацией», а еще проще – разграблением гос- имущества. При этом для «своих» госпакеты могут продать с большим дисконтом. Даже крупный частный бизнес подчас ведет себя как наемный менеджмент на посылках у государства.
Уж коли затевать масштабную приватизацию, то её следует проводить в увязке с целым рядом других преобразований, в том числе институциональных. Также по-настоящему эффективная приватизация вряд ли возможна без допуска к ней, в том числе иностранного капитала. А это потребует пересмотра списка «неприкасаемых» предприятий. Однако эта тема сегодня фактически закрыта десятками замков.
Государство – главный тормоз развития, но уходить из экономики оно не собирается, а чтобы роль государства уменьшалась, необходима реформа гос- управления, указывает Гонтмахер: «Дать отмашку на проведение реформ – пусть даже кабинет осознает их необходимость – может только Путин, который видит в них угрозу политической стабильности. Опасность потери контроля, политических изменений, потери власти – это ставит крест на структурных реформах, либерализации и в итоге – на экономическом росте…», – заключает Гонтмахер.
Возможно, Гонтмахер еще не знал, что отмашка на реформы власти уже дана. В Госдуму РФ внесен законопроект, снимающий запрет для губернаторов избираться более чем на два срока подряд. Политологи усмотрели в этом сворачивание федерализации в пользу укрепления вертикали власти.
Между тем, ощущая, как год от года худеют кошельки, меняются и настроения россиян, показал августовский опрос Левада-Центра (внесен в реестр иноагентов) по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения в 137 населенных пунктах 50 субъектов на дому у респондентов не моложе 18 лет методом личного интервью. Доля желающих видеть Россию, в первую очередь, страной с высоким уровнем жизни с 2015 г. достигла максимума (66%) за всю историю наблюдений. А доля тех, кто хочет видеть страну, в первую очередь, «великой державой», достигла минимума – 39%, и популярна среди 55-летних и старше. Однако на рыночную экономику рассчитывает лишь каждый четвертый… А, стало быть, как ни ляжет карта – в любом случае, в дураках останемся мы с вами.
Юрий БУБНОВ
