ПРОБЛЕМА
Я немало поразился, когда узнал, что наркоманию в медицине, оказывается, рассматривают в качестве эпидемиологического заболевания. Она ведь не передаётся инфекционным путём – при кашле и чихании, подобно гриппу или тифу. За разъяснениями обратился к одному из самых медийных наркологов России, врачу психиатру-наркологу и врачу-психотерапевту высшей категории Олегу ГОРБУНОВУ.
– Наркомания описывается эпидемиологическими формулами и подчиняется соответствующим «законам», – пояснил доктор. – В частности, она имеет свои пики и спады. Существует даже целое направление в эпидемиологии, которое изучает данный предмет – эпидемиология наркозаболеваний. Еще 2020 году наблюдался период спада, а в 2021-м начался новый подъем. Правда, его трудно отследить в подробностях, ведь многие наркодиспансеры перепрофилированы под ковидные госпитали. Но резкий рост смертности от наркозаболеваний очевиден. Уже много лет Росстат такой динамики роста смертности не фиксировал. И очевидно то, что проблем стало больше.
Одна из них – наркомания стала качественно иной. Если раньше, говоря о наркомании, мы подразумевали героиновую аддикцию, а под наркотиками понимались опиаты и их производные, то теперь в этом плане произошли большие изменения. Героиновую наркоманию сменили наркомании амфетаминовая, «солевая» и «спайсовая». Всё чаще применяются психостимулирующие вещества и препараты, которые повышают активность и уменьшают пороги восприятия. И по- прежнему очень распространена зависимость от «травы».
– Чем обусловливаются эпидемиологические пики наркомании?
– Множеством факторов. Как и любое вмешательство в среду. То есть приходит какой-то агрессор, нападает на среду, та даёт ответ… Вот пример. В конце девяностых – начале двухтысячных пришла волна героиновой наркомании. Как следствие, получилось так, что молодые люди, которые активно искали какого-то разнообразия в жизни, каких-то открытий либо приключений, а может, просто склонные к зависимостям, попробовали наркотик и стали наркоманами. А потом их печальная участь стала наглядным примером для других молодых людей, которые росли в одном с ними дворе или в том же районе. И для тех это явилось очень убедительным свидетельством, что не следует употреблять наркотики и даже думать об этом. Таким образом, кривая пошла на спад.
До 2020 года поддержание эпидемиологической кривой в её нижней части было заслугой комплекса профилактических мер. Когда я проводил обследования призывников в военкомате, то задавал каждому из них вопрос о его отношениях с наркотиками. И они были весьма информированы по поводу того, что такое наркомания и какие проблемы она несёт. Притом, что наркоманов среди них не было.
– В чём отличие героиновой наркомании от амфетаминовой?
– Разные наркотики «выбирают» разных людей. Это зависит от типа личности и склада характера потребителей.
Употребляющие опиаты – это люди, склонные к спокойствию, отрешённости, расслабленности, «отключению» от внешнего мира… А потребители психостимуляторов – наоборот, как правило, активны и беспокойны. Таким образом, в том, что амфетаминовая и «солевые» наркомании вытесняют героиновую, проявляется дух нашего времени. Наш социум становится более быстрым, более жёстким, в нём всё чётче проявляются признаки того, что происходит в обществе и государстве в критические периоды его существования, на «изломах» истории.
– А каковы были механизмы всплеска героиновой наркомании в девяностых? Общее падение уровня жизни или что-то иное?
– Полагаю, что падение уровня жизни тоже сыграло определённую роль, но куда большее значение имело исчезновение барьеров.
– Имеются в виду психологические барьеры?
– Как психологические, так и вполне материальные. Большая часть героина поставлялась из Афганистана. И можно понять, что он начал проникать через границу с такой лёгкостью потому, что граница стала более «прозрачной».
Это был фактор номер один. Следующий момент – постсоветское исчезновение барьеров информационных. Наркомания тогда считалась признаком западного образа жизни, к которому стремились и на который равнялись. К тому же она была окутана определённым флёром таинственности и ложной романтики, всерьёз бытовало мнение, что употребление наркотиков – признак продвинутости и «крутости». Кроме того, ещё не было сдерживающих моментов – наглядных печальных примеров, а общество и государство пока не отреагировали должным образом.
Государство – машина громоздкая и медлительная, и прошло очень много времени, прежде чем оно, наконец, вняло призывам наркологического сообщества, повернулось лицом к проблеме и, что называется, «запрягло». Это продолжается настолько долго, что кривая наркомании к той поре уже сама пошла на спад – по естественным, эпидемиологическим причинам, о которых мы говорили выше. А вот если бы у нас была более прозрачная и оперативная система обратной связи между наркологами и государственными структурами, то всё могло бы быть по-другому, и можно было бы спасти множество жизней.
– Опишите, как изменилась наркомания.
– Наркомания стала другой. Про героинового наркомана с большой долей вероятности можно было сказать, что он не станет заниматься криминалом вне периода ломки, потому что воздействие опиатов таково, что он благодушен, спокоен и расслаблен. А общение с амфетаминовым или «солевым» наркоманом говорит о прямо противоположном. Он дерзок, раздражен и зол. И, конечно, наркоманы, склонные к криминалу, к совершению дерзких поступков и преступлений, более опасны для общества.
– Думаю, что не ошибусь, если скажу, что не менее значительной проблемой, чем наркомания, для российского общества является алкоголизм. Что такое алкоголизм и пьянство в бытовом понимании – все хорошо знают. А что он представляет собой с точки зрения медицины и наркологии?
– Это заболевание. Не состояние души, не ругательство, не повод для шуток, а именно заболевание с определенным набором симптомов. Причем, оно хроническое и, раз возникнув, многое меняет в человеке. Нет, я не говорю, что алкоголик всегда будет пить, но риск срыва остаётся до конца жизни. В международной классификации болезней прописаны четкие критерии алкоголизма, но попробую рассказать о них немедицинским языком.
Насторожиться следует уже после случаев злоупотребления спиртным с вредными последствиями. Причём, я имею в виду последствия не социального характера (выпил-подрался), а клинические. Например, на другой день могут наблюдаться выраженное снижение настроения, рассеянность. К сожалению, практически никто в таких случаях к врачу не обращается, более того, не считает подобные признаки заслуживающими внимания. А зря: есть большая вероятность, что далее наступит первая стадия алкоголизма, когда человек систематически теряет ситуационный и количественный контроль над выпитым.
Примерно тогда же зачастую растёт толерантность к алкоголю, его переносимость, объемы выпитого. Вторую стадию характеризует то, что в народе называют опохмелением, нередко переходящим в запои. Каков алгоритм действий больного? С утра плохо, выпил рюмку – вроде полегчало. Но посудите сами, где логика? Человек отравился, по сути, ядом, и для облегчения самочувствия снова этот яд принимает.
А на самом деле просто в организме начались изменения на биохимическом уровне, и когда концентрация алкоголя падает, возникает необходимость в добавке. Вторая стадия может длиться довольно долго, в среднем лет десять. Кто-то вовремя спохватывается и уходит в трезвость, а вот другие вступают в третью стадию алкоголизма, где начинаются грубые разрушения и здоровья, и психики. И в чём ошибка: говоря об алкоголиках, в большинстве случаев народ представляет именно таких опустившихся персонажей, вряд ли кто-то навесит ярлык на бизнес-вумен, креативного начальника отдела. А она, тем не менее, вполне может быть уже алкоголиком по всем критериям.
– На третьей стадии что- то делать уже поздно?
– Нет, поздно никогда не бывает, просто в подобных случаях требуется более вариативное лечение, потому что приходится учитывать не только особенности психологии, но и физиологические изменения. Как показывает практика, после трех лет трезвости даже в самых запущенных случаях наступают заметные улучшения по всем показателям.
– Каковы вообще предпосылки возникновения алкоголизма?
– Здесь большую роль играют три фактора: предрасположенность, а также психологический и социальный. Считается, что если оба родителя страдают алкоголизмом с запоями, то 70% вероятности, что эту «особенность» не только унаследуют, но и реализуют их дети.
Но реализуется эта вероятность по-разному, благодаря другим факторам, например, психологическим. Так, люди, которые с детства видели в семье безобразные сцены с участием пьяных мамы и папы, во взрослой жизни могут стать категорическими противниками злоупотребления спиртным, потому что знают, к чему это может привести. С другой стороны, бывает, что ребенок из вполне благополучной семьи попадает в пресловутую плохую компанию, где не пить – означает быть белой вороной, и в некоторых случаях результаты подобного общения оказываются печальными.
– С тем, «кто виноват», разобрались. Перейдём к тому, «что делать».
– Я уже упоминал, что алкоголизм – не простуда, от которой можно избавиться без последствий. Но стойкая ремиссия, то есть полный отказ от употребления спиртного, в обывательском смысле чем-то сродни излечению. И вот здесь мы вступаем на зыбкую почву. Россия – заповедник, где продолжают практиковать дикие способы лечения алкоголизма. Здесь все еще «чистят кровь», назначают неэффективные препараты и укладывают на стационарное лечение тогда, когда это не нужно. Не со зла, понятно, а из-за сложившейся за десятилетия системы оказания наркологической помощи. А также из-за архаичных представлений врачей и пациентов о том, что такое лечение алкоголизма, сам алкоголизм, и в чём основа алкогольных расстройств.
С точки зрения же современной медицины, при выводе из запоев в большинстве случаев «капанье» и «чистка крови» не нужны. Правильный подход – лечение в обычном наркологическом кабинете с применением лекарств и методик с доказанной эффективностью. Их нередко и колоть не надо – можно обойтись назначением таблеток и когнитивно- поведенческой психотерапии.
Конечно, это верно при отсутствии таких осложнений, как «белая горячка», судороги, обезвоживание и выраженные нарушения гомеостаза. Стационар же с его возможностями и решётками на окнах нужен только тогда, когда запой осложнённый или больной не очень-то определился, что ему надо.
При применении основного этапа лечения – противорецидивного, направленного на то, чтобы человек не пил, в России тоже многое делается по старинке, без учёта выводов доказательной медицины и научных данных. Больным массово назначаются препараты, эффективность которых не подтверждена и не доказана. Это большая проблема. Но… не основная. Основная еще совсем недавно заключалась в том, что больные алкоголизмом были фактически лишены квалифицированной психотерапевтической помощи. Ведь для того, чтобы не пить, нужно знать, как это делать. Как дружить с собой, как понимать себя, как бороться с искушениями, как преодолевать перепады настроения. Российская наркология ответов на эти вопросы больным почти не давала. До последнего времени. А теперь начала давать. К счастью, в последние годы во многих областных наркодиспансерах созданы отделения реабилитации, где работают психотерапевты, психологи и соцработники. Потому алкоголики, которых вывели из запоев, могут не блуждать неделями по коридору и палатам, а получать действенную психотерапевтическую и психологическую помощь.
Роман БЕЛОУСОВ
