К 90-ЛЕТИЮ
28 июля Фарману Курбановичу исполнилось бы 90 лет.
Преддипломная практика в Сургутской геолого-разведочной экспедиции, где в 1962 году я впервые встретился с Фарманом Курбановичем, наверное, и стала точкой отсчета моего уже вполне осознанного решения связать свою жизнь с геологией. Дружелюбие. Открытость. Уверенность в себе. Энергия. Темперамент. Таким я увидел его, будучи студентом, и таким Салманова знают тысячи людей, с которыми он прошел нелегкими дорогами открытий.
Ровно через год после распределения в Усть-Балыкскую нефтеразведочную экспедицию судьба вновь свела меня с ним. В статусе главного геолога. С тех пор наши пути постоянно пересекались. И от себя, и от других он всегда требовал ответственного отношения к словам, к делам и поступкам. Я многому учился у него. И эти годы трудной, но такой НЕОБХОДИМОЙ для страны работы нас закалили и породнили. Не могу забыть последний звонок, буквально за несколько дней до трагической даты. В трубке – слабый голос: «Толя, Толя, Толя…»…
Постоянно возвращаюсь к его книгам «Я – политик» и «Жизнь как открытие». Глубокие размышления о судьбах России, второй малой Родины – Западной Сибири, и всего мира. Он писал: «В сущности, опершись на Сибирь и еще на некоторые, пока заповедные, районы, человечество могло бы начать новую жизнь. Так или иначе, очень скоро ему придется решать главные проблемы: чем дышать, что пить и что есть, как, в каких целях использовать человеческий разум».
Сам он не раз говорил и писал о циклах в жизни человека. Вот и книга «Жизнь как открытие» как бы завершение цикла, который начался, когда он школьником обратился с просьбой построить дорогу к сталинскому замнаркома нефтяной промышленности Н.К. Байбакову. К тому самому, который был председателем Госплана СССР с 1965-го по 1985 годы. Мальчишке он пообещал это сделать, если тот выполнит его просьбу – стать геологом и открыть много нефти. Он же написал предисловие к книге известного геолога: «Говорят, что только с пользой прожитая жизнь может быть долгой. Эта мысль приходит на ум, когда думаешь об авторе этой книги».
Фарман Курбанович Салманов – крупнейший специалист в области геологии. На его счету открытие почти всех месторождений нефти и газа Западной Сибири, в том числе таких уникальных и крупнейших, как Самотлорское, Мегионское, Усть-Балыкское, Сургутское, Правдинское, Федоровское, Уренгойское, Ямбургское, Бованенковское и все остальные.
В том, что он из Азербайджана попал в Сибирь, тоже своя закономерность и, пожалуй, завершение другого жизненного цикла, того, который начался с его деда, Сулеймана, сосланного до революции за отказ платить налог мулле. Много лет спустя, он привез из Сибири русскую жену, «бабушку Ольгу». Не зов ли крови заставил выпускника Бакинского нефтегазового отказаться от заманчивых предложений на родине и рваться всеми силами в Среднее Приобье, где он так же, как и я, перед тем проходил практику? В своей дипломной работе он опирался на научную гипотезу академика И.М. Губкина, доказывавшего, что угленосные отложения восточного склона Урала должны смениться к востоку в недрах Западной Сибири на нефтеносные. В начале шестидесятых многие сомневались в том, что именно в Западной Сибири сосредоточены огромные запасы нефти. И даже руководитель дипломной работы, по воспоминаниям Фармана Курбановича, сильно ее почеркал, но когда упрямый студент восстановил уничтоженные абзацы – махнул рукой и поставил подпись, мол, дерзайте, молодой человек. И тут как назло экспедицию, в которую он рвался, перебросили в Кузнецкий бассейн. Действовала инерция неверия, мнения авторитетов да простой расчет, что в Кузбассе бурить дешевле. Но став начальником Плотниковской нефтеразведочной экспедиции, он все-таки доказал необходимость ее переброски в Среднее Приобье.
Он считал себя учеником академика И.М. Губкина. Идеи Губкина стали идеями Салманова, но он был хорошим учеником, поэтому пошел дальше, развил мысли своего учителя. Он сопоставил геологические сведения по скважинам опорного бурения и пришел к выводу, что нефть должна быть не только в тех пластах юрской геологической эпохи, в коих прогнозировал академик И.М. Губкин, но и в тех, что над ними. И оказался прав. Скважины, пробуренные в 1961 году в районе Мегиона и Усть- Балыка, дали обнадеживающие результаты. Он был уверен, что и в нижних слоях в ачимовских отложениях есть запасы углеводородов. И опять оказался прав: и с пяти тысяч метров был получен приток нефти и газа.
Но бурить глубокую скважину – дело весьма дорогое. Противников «бросать деньги на ветер» было более чем достаточно. И не просто противников, а таких людей, которые были готовы писать доносы в самые различные инстанции, обвинять в проматывании народных средств. Были среди них и весьма авторитетные. Поводом для ожесточенных нападок, как правило, служили периоды, когда прирост разведанных запасов нефти отставал от планового задания. Сразу же поднимался крик, мол, вся нефть в Западной Сибири разведана и делать там больше нечего. Так было, например, в середине семидесятых, когда профессор А.Б. Цатурянц направил письмо председателю Совмина A.M. Косыгину, в котором писал: «...создавшееся положение – есть результат длительных неудачных поисков нефти на севере Тюмени, что в свою очередь является следствием одной решающей методологической ошибки: поиски нефти в этом районе Западной Сибири были сосредоточены на таких структурах, которые по своему строению не должны были содержать и нигде в мире не содержат промышленной нефти». Я привожу эти строки не в укор профессору. Сегодня они звучат как признание смелости научной гипотезы, выдвинутой Фарманом Курбановичем.
Общий прирост запасов нефти в Тюменской области за период с 1970-го по 1987 годы, когда Салманов был главным геологом и затем начальником Главтюменьгеологии, составил 15,5 млрд тонн, а природного газа – 31 трлн м3. Это и позволило выйти на годовой уровень добычи нефти в 300 млн тонн, а газа 550 млрд м3. Именно из тех запасов черпают нефть и берут газ добывающие компании сегодня. Именно те запасы обеспечивают ныне тот долларовый поток, благодаря которому выплачиваются пенсии, держится система социального обеспечения, да и сама Россия сохраняет заметную роль в мире.
Фарман Курбанович всегда подчеркивал, что его идеи рождаются как обобщение тех мыслей, которые уже существуют в геологической среде. Он умел поддерживать смелых и инициативных людей. Так было, когда Герой Социалистического Труда и лауреат Ленинской премии Л.Г. Цибулин предложил проводить сейсморазведку новым способом, что давало возможность, как рентгеном, детально, просвечивать земные слои до глубины 5–10 тыс. метров и создать впоследствии модель строения Западно-Сибирского осадочного бассейна на совершенно иных, чем были прежде, данных. А исходя из них, прогнозировать открытие новых месторождений.
Любая инициатива, направленная на пользу дела, находила у него поддержку, неважно, исходила ли она от маститого ученого, или от начальника геологоразведочной экспедиции, или от бурового мастера. В 1978 году, когда Фарман Курбанович возглавил Главтюменьгеологию, которой руководил до него прославленный Ю.Г. Эрвье, в коллективе насчитывалось 28 тысяч сотрудников. А в 1987 году, когда он был назначен на должность заместителя министра и переехал в Москву, в подразделениях Главтюменьгеологии насчитывалось уже более 100 тысяч работников. Это была совершенно иная структура, способная решать задачу по стабильному приросту запасов нефти и газа. Того, что сделано, должно было хватить на пятьдесят лет. Кстати, именно это и послужило одним из аргументов для наших «реформаторов», когда они сворачивали программы геологоразведки по Западной Сибири, обрекая на развал уникальную и, пожалуй, единственную в мире систему, созданную Ю.Г. Эрвье и Ф.К. Салмановым.
Если бы Фарман Курбанович тогда остался в Тюмени, то Главтюменьгеология могла бы превратиться в структуру, сопоставимую с Газпромом. Возможно, только ему с командой профессионалов- единомышленников под силу было найти новый вектор развития геологического гиганта. Мы могли бы акционировать, создать в своем составе нефтедобывающие организации, сами разведывать, добывать и продавать нефть. Уверен, что Салманов не допустил бы обвального сокращения геологоразведочных работ в Западной Сибири. Он настаивал (и отстаивал!) на том, что нефтеносные структуры Западной Сибири – это, как колодец с двойным или тройным дном. Вычерпал с одного горизонта – копай глубже и снова черпай.
Об этом говорено-переговорено много-много раз. И все-таки, наверное, не до конца, не полностью были высказаны им та боль и тревога, которые звучали в последнем телефонном разговоре, в многократном повторении одного только слова.
Салманов верил, что душа человека не исчезает в никуда. В своей книге он приводит близкие ему стихи Алишера Навои,
«Не могут люди вечно быть живыми,
Но счастлив тот, чье будут помнить имя».
Его будут помнить прежде всего здесь, в Западной Сибири. «Сибирь – моя судьба, – писал Салманов. Большую часть моей сознательной жизни я посвятил ей. Только здесь я понял, какая большая разница между словами «восхищаться» и «любить». Много красивейших мест в стране, да и в мире видел я за всю свою жизнь. Думал, полюбил те места, их невозможно не полюбить. Ан нет! Я ими просто восхищался. А полюбил вот эту сибирскую землю. За самобытную красоту, за особый крутой нрав и за то, что отдал ей часть своей жизни. Потому что было здесь дьявольски трудно и не хотелось сдаваться».
НА СНИМКАХ: он этим жил!
Анатолий БРЕХУНЦОВ /фото предоставлены МНП "Геодата"/
