ЗАПИСКИ ПАЛОМНИКА
Дорога в Оптину пустынь у нас лежала через Шамординский монастырь, как по-простому называют Казанскую Амвросиевскую женскую пустынь. Само её название говорит о том, что история этой обители неразрывно связана с именем Амвросия Оптинского.
И действительно, знаменитый старец стоял у её истоков, благословив в 1884 году одну из своих многочисленных духовных дочерей, Софию Михайловну Болотову (ставшую впоследствии известной как схимонахиня София Шамординская), возглавить в сельце Шамордино женскую общину, которая в том же году стала монастырём (ещё неофициально, де-юре же пустынь получила статус общежительного монастыря только в 1901 году – тогда с этим было строго).
Но фактическим настоятелем и руководителем монастыря, управляющим всем в нём происходящим и вникающим во все нюансы его жизни до малейших мелочей, был сам преподобный Амвросий, совершенно культовый персонаж российской истории. Не было тогда в стране человека авторитетнее, популярнее и харизматичнее, чем этот монах. Побеседовать со старцем и получить от него духовное напутствие приезжали толпы людей, в числе которых были великие князья, выдающиеся мыслители и писатели, ставшие впоследствии классиками мировой литературы. Кстати, Амвросий Оптинский послужил прототипом старца Зосимы из «Братьев Карамазовых» Достоевского.
Главный собор монастыря, Казанский, просто потрясает своими размерами и величавостью. Как снаружи, так и изнутри. Из знакомых мне храмов я могу сравнить его разве что только с Храмом Христа Спасителя или питерским Исаакием.
Нигде ещё до того я не видел столько собранных в одном месте списков с различных икон Богоматери, как в этом соборе. И все – в уникальных, удивительной красоты окладах, зачастую инкрустированных драгоценными камнями.
– Обрати внимание на эту икону, – указал мне предводитель нашей паломнической группы отец Андрей на образ, где была изображена Богородица с воздетыми вверх руками, парящая над пшеничным полем. – Она называется «Спорительница хлебов». Амвросий Оптинский благословил написание этой иконы после того, как ему, когда он, по своему обыкновению, шёл пешком из своей Оптиной пустыни в Шамординский монастырь, явилась Божья Матерь. Это случилось на большом лугу, засеянном пшеницей, мы будем проезжать мимо этого луга, когда поедем назад. В хлебном поле, изображённом на иконе, на мой взгляд, угадывается это место. А символизирует этот образ помощь, которую Царица Небесная оказывает людям не только в спасении души, но и в житейских нуждах, в добыче хлеба насущного.
Весь архитектурный ансамбль монастыря выполнен в едином стиле и одной цветовой гамме, из красного кирпича. Ни в каком больше из посещённых монастырей я не встречал подобной концептуальности. Такая целостность и монументальность создаёт особую атмосферу, настраивающую, словно камертон, на мысли о горнем. Из общего стиля выбивается лишь один храм монастыря, Троицкий, да и то, судя по старым фотографиям, его просто, неведомо по каким соображениям, побелили.
Внизу, у подножия холма, на котором стоит пустынь, находятся несколько источников. К ним надо спускаться по довольно крутой лестнице, но гостей обители это не пугает. Вокруг купален и часовенок, выстроенных над родниками, царит многолюдная суета. Паломники, и в особенности паломницы, снуют между ними с разнокалиберными пластиковыми бутылками толпами, подобно муравьям.
Мне тоже, волей-неволей, пришлось влиться в эту суету, потому что какая-то женщина в годах, усомнившись, что, спустившись к родникам, сможет подняться обратно, попросила меня набрать святой воды в её бутыль и теперь ждала на смотровой площадке лестницы (кстати, с неё открывается очень красивый пейзаж). Я не смог ей отказать, так что пришлось вставать в одну из очередей. А поскольку конкретных пожеланий по сорту воды высказано не было, я выбрал тот источник, к которому очередь в данный момент оказалась поменьше – самый дальний, Казанский, и обошлось мне это стояние всего лишь минут в пятнадцать.
Когда мы отъезжали от монастыря, отец Андрей, повернувшись ко мне, сказал, указывая в окно автобуса:
– Смотри, а вот это – тот самый луг, про который я тебе говорил.
Луг был очень широкий. Я представил себе стоящую на этом бескрайнем поле одинокую фигурку человека в рясе, смотрящего на разлившееся перед ним ослепительное сияние, окружающее силуэт женщины с воздетыми к небесам руками…
***
Свято-Введенский ставропигиальный мужской монастырь, гораздо более известный как Оптина пустынь, является, наверное, самым знаменитым среди российских монастырей. С этим названием связано столько прославленных имён и культурно-исторических событий, что в моём воображении эта пустынь всегда рисовалась как большая территория, где разбросано множество храмов и всякого рода скитов. Иначе где же всё это могло уместиться? Но оказалось, что Оптина – монастырь как монастырь, размерами не больше других.
Согласно преданию, его основал ещё в конце XIV века некий раскаявшийся разбойник по имени Опта. Так это или нет – установить уже затруднительно. Во всяком случае, первые документальные свидетельства об этом монастыре относятся к временам царствования Бориса Годунова.
На протяжении своей долгой истории пустынь знала времена как подъёмов, так и упадков. Её разоряли литовцы во времена Смуты, упразднял Синод в 1724 году по причине «малобратности», а в сталинские времена на территории бывшего монастыря располагался концлагерь (в частности, отсюда отправились в Катынь, на расстрел, пять тысяч польских офицеров).
Но значительно больше в биографии обители славных и светлых страниц. Своего наивысшего расцвета она достигла в XIX веке, став, без преувеличения, настоящей духовной «столицей» России. Думаю, все слышали про оптинских старцев. Это цвет российского духовенства того времени, и всех их привлекло и собрало воедино это место. Целое столетие передавалась здесь эстафета духовничества, от учителя к ученику.
Привлекала Оптина пустынь и светских интеллектуалов, в основном, конечно, славянофильского толка. Здесь гостили Константин Леонтьев, Владимир Соловьёв, Иван Кириевский, Фёдор Достоевский, Фёдор Тютчев, Николай Гоголь, Лев Толстой, Иван Тургенев, Пётр Чайковский и многие другие знаковые деятели русской культуры. Не говоря уже о публике попроще. Каждый год пустынь принимала тысячи богомольцев со всей России, от крестьян до аристократов.
Оставив справа город Козельск, наш автобус переехал по мосту через речку с названием Жиздра, и вскоре перед нами появилось множество синих и золотых куполов. Выпрыгивая из автобуса, я старательно проникался величием момента. Не каждый день приходится совершать вояжи в такие культовые места.
Сразу по приезде отец Андрей повёл нас на службу в Казанский собор монастыря. Но, постояв немного на литургии, я выбрался из храма и отправился бродить по дорожкам, на которых когда- то оставили отпечатки своих ног Достоевский, Толстой и Есенин, а позже, уже в наше время, – Распутин, Белов и Солженицын. Мне всегда кажется непозволительным расточительством в подобных случаях вместо того, чтобы приобщаться к знаковому историческому месту и причащаться его величия, тратить время на церковные службы, на которые я при желании с таким же успехом могу сходить и дома.
В условленное время я вернулся к Казанскому собору и стал ждать сопаломников, как и было договорено, на площадке перед входом в храм. Но тут начались нежданные злоключения. Сначала оказалось, что служба продлится не до семи вечера, как мы рассчитывали, а на два часа дольше. Соответственно, на такое же время отодвигался ужин. Так что пришлось в индивидуальном порядке идти в монастырскую чайную, подкрепляться пирожком с горячим чаем.
Потом выяснилось, что ночевать придётся не в гостинице и даже не в монастырских кельях, а прямо в храме, где проходила служба. Мои спутники отправились в автобус за пледами и подушками, которые, будучи бывалыми паломниками, предусмотрительно захватили с собой, имея в виду подобное развитие событий. Наверное, один только я по простоте душевной и неопытности отправился в путь без этого необходимого набора.
Конечно, это было бы замечательное приключение – провести ночь в соборе Оптиной пустыни, но в моей ситуации вполне можно было проснуться с застуженными почками или с пневмонией, и я решил не рисковать, а отправиться спать в автобус. К счастью, разрешилась ситуация ещё лучше – отец Андрей выхлопотал-таки для меня одно место в переполненной паломнической гостинице.
Так я остался без достопамятного приключения, но и без проблем со здоровьем, малодушно предпочтя монастырскому колориту относительный комфорт. Весьма относительный, надо сказать, – спал я на втором этаже двухъярусной кровати, стоящей в гостиничном коридоре. Здесь я не один раз с ностальгией вспомнил гостиницу Свято-Тихонова монастыря, особенно тамошний душ. В оптинском же караван-сарае тёплая вода отсутствовала как явление, и даже холодную табличка, висящая возле умывальников, настоятельно просила экономить.
Утром продолжилось наше знакомство с пустынью, а также её окрестностями. Недалеко от стен монастыря, за небольшим лесом, находится скит для наиболее продвинутых монахов, которым обычная монастырская жизнь уже кажется слишком суетной. Мирян в него не пускают. Благ цивилизации, таких как, например, электричество, здесь нет и в помине, и даже отапливаются скитские помещения по старинке – дровами, большая поленница которых навалена рядом. Да что там блага цивилизации, даже питаются затворники нечасто, иногда считанное количество раз в неделю. Словом, мужики здесь живут стойкие и суровые, сам Джек Лондон бы позавидовал.
Есть предание, что лес рядом со скитом насадили по благословению афонских старцев с какой- то тайной целью. И эти деревья должны простоять здесь до конца времён. Только когда вплотную приблизится Апокалипсис, их начнут спиливать, и на срезах стволов будут явлены некие письмена с потаённым значением. Впрочем, это не мешает точить их жукам-древоточцам и валить ветру. Но как я ни присматривался к месту слома одного из таких поваленных стволов, никаких загадочных знаков так и не узрел. Что несколько меня успокоило – значит, до конца света ещё достаточно далеко.
Все эти подробности поведал нам отец Андрей, который является в Оптиной пустыни, можно сказать, своим человеком – когда-то, на самой заре своего церковного служения, в начале девяностых годов, он подвизался здесь, оставив учёбу в престижном и перспективном вузе. Тогда он, кроме всего прочего, стал свидетелем нашумевшего в своё время убийства сумасшедшим сатанистом трёх оптинских монахов – Василия, Ферапонта и Трофима. (Сейчас на месте погребения убитых братьев в монастыре построена часовня, по молитвам в которой, согласно утверждениям некоторых паломников, сбываются желания). Так что мы узнали о кровавых деталях той пасхальной ночи, можно сказать, из первых рук.
НА СНИМКЕ: Оптинская пустынь.
Роман БЕЛОУСОВ /фото автора/
