ПРАВОСЛАВИЕ
Во времена средневековых теологов и Данте верующие знали, что если будут вести себя хорошо и правильно, то после кончины попадут в рай, где ангелы и вечное блаженство, а если наоборот – в ад, со сковородками, кипящими котлами и чертями. Изменилось ли что-либо с тех пор? И рассматривает ли вообще современное богословие загробную жизнь как нечто объективно существующее или всё же как некую аллегорию? Такой вопрос я задал священнику, протоиерею Димитрию Климову.
– Богословие бывает разное, – отвечает отец Димитрий. – Либеральные течения протестантизма могут рассматривать вечную жизнь и как аллегорию, но в традиционных православных взглядах на этот счёт не поменялось ничего. Только сколько я не читал Святых Отцов, нигде там о сковородках речи не идёт. Может, в схоластическом средневековом богословии такие образы и приводились, для упрощения. Но схоластическое богословие специально упрощало всё до примитивизма, чтобы стало понятно даже самому необразованному человеку.
Дело в том, что святоотеческое богословие изначально создавалось для людей определённой культуры. Но в средние века общий уровень образования значительно понизился, и говорить с людьми, опираясь на философские, традиционно богословские термины, смысла не было. И для того, чтобы донести до простых, невежественных крестьян, каковых тогда было большинство, основополагающие религиозные идеи о посмертном воздаянии и справедливости, приходилось использовать такие примитивные, упрощённые термины и образы, которых, конечно, в писаниях Отцов Церкви нет.
Напротив, в них есть очень тонкое понимание человеческой природы. То, о чём больше чем через тысячу лет писал в своих произведениях Достоевский, про тьму человеческой души или, наоборот, её счастье, можно встретить уже в «Добротолюбии». И посмертные состояния души у них напрямую увязывались с её состоянием во время земной жизни. Смерть в этом смысле ничего кардинально не меняла. Как человек жил здесь, так он и продолжает жить в Вечности. С той только разницей, что пребывание во грехе здесь не так очевидно и не так понятно. Но если человек здесь жил с Богом и в счастье, то ему описание каких-то райских кущ с ангелами было, конечно, смешно. Потому что он без всяких аллегорий и иносказаний понимал, что такое райское блаженство.
Всё зависит от того, как человек сам понимает счастье и страдание. Если для него самое страшное – когда его жарят на сковородке, его этой мукой и пугали. Это для тех, кто не способен понять, что самая страшная мука – не физическая, а духовная. То же самое касается счастья. Если для примитивного человека оно заключается только в том, чтобы сытно поесть и позагорать под пальмами, то он так же понимал и счастье загробное. А когда, для человека по-настоящему верующего, счастье – это близость к Богу и общение с Ним, то и его понимание находится на соответствующем уровне.
– Но если грешник и в этой жизни сознательно отказывался от состояния пребывания с Богом и бежал от него, то что страшного для такого человека в том, что он будет лишён его в другой жизни? Сведенборг писал, что для грешной души нет никаких препятствий для того, чтобы идти к Богу, она просто не хочет этого сама. В чём же здесь воздаяние и воспитательный эффект?
– Дело не в том, что грешная душа этого не хочет, она этого просто органически не может. Так же, как человек, который долгое время пребывал в сумраке, не может видеть яркий свет. Некоторые Святые Отцы даже трактовали существование ада как проявление особого Божьего милосердия. Понимая, что для грешной души близость к Богу мучительна, Он поэтому и создал такое место, куда не простирается Его свет, для пребывания этих душ. Что же касается воздаяния… Сейчас у нас в моде учение о карме. И оно кажется справедливым, потому что согласно этой доктрине воздаяние приходит неизбежно и чисто механически, просто потому, что так устроен мир. В христианстве же всё сложнее.
Когда мне начинают говорить, что всё просто, исполняешь заповеди – спасёшься, грешишь – будешь осуждён, я отвечаю: всё было бы просто, если бы Господь не сказал притчу о мытаре и фарисее. О человеке, который исполнял заповеди Божьи, всё делал, как положено, подавал милостыню, молился, постился, а в итоге Господь ему сказал: всё это пустое, ты будешь осужден, а вот этот мытарь, который грешил напропалую, будет оправдан.
Потому возникает некий когнитивный диссонанс, и мы не совсем понимаем, на что ориентироваться. В исламе пять заповедей, выполняй их – и всё, ты благочестивый правоверный. В иудаизме заповедей больше – 613, но всё равно чётко очерчен круг должного. В индуизме тоже всё более-менее ясно. Христос же не дал ясных и понятных законов. В Евангелии нет понятия о некоем линейном, юридическом воздаянии.
Отношения между Богом как Отцом и человеком как его чадом основаны не на кодексах, а на Любви. А если более глобально – то и весь мир, и всё бытие основано на Любви, о чём недвусмысленно говорит апостол Иоанн. А любой грех – это проявление нелюбви, будь то к Богу, к ближнему, к этому миру или даже к самому себе. И нарушая таким образом этот основной закон Мироздания, грешник тем противопоставляет себя бытию и выпадает из него. Но и в небытие он уже вернуться не может, потому что Бог даёт людям бытие безвозвратно. Таким образом, его душа зависает, застревает между этими состояниями и там страдает. Это и есть ад.
– А каким образом происходит это страдание? В одном из романов Виктора Пелевина есть такой эпизод: герой купил брошюру о загробной жизни, прочитал, что в аду будет «скрежет зубовный», и чуть не сошёл с ума, размышляя о том, «какие у души зубы». А действительно, какие у души зубы?
– Думаю, это нужно воспринимать как шутку, потому что Пелевин – неглупый человек и, конечно, прекрасно понимает, что такое идиома. Для меня эта идиома имеет однозначную трактовку. Конечно, у души нет зубов, так же, как ей нечем сидеть на сковородке. А «скрежет зубовный» – это осознание человеком упущенной возможности. Потому что скрежещут зубами обычно не от боли, а от досады.
Самый простой пример – некоему покупателю на кассе магазина продавец предлагает приобрести на сдачу лотерейный билет за тридцать рублей. Тот говорит: «Пожалуй, нет, жалко денег». А стоявший за ним в очереди сосед купил этот билет и выиграл миллион рублей. Узнав об этом, человек переживает, сжимая зубы, – выигрыш был так близок и доступен, так легко было его получить, но он его лишился. Так же и евангельский «скрежет зубовный» – это просто осознание того, что спасение было так легко и просто обрести, а человек его отверг.
– Ещё один вопрос о душе и зубах. Мы знаем, что всё, что мы думаем, чувствуем, переживаем, одним словом, наша личность – это движение токов по синапсам между нейронами головного мозга. Чем может мыслить и чувствовать человек после смерти, когда все процессы в мозгу прекращаются и он разрушается?
– Я считаю, что связь личности человека с головным мозгом не столь очевидна. Откуда мы знаем, что все те процессы, которые протекали в мозгу, не могут продолжаться независимо от него, на каком-то другом, нематериальном уровне?
Ещё двести лет назад никто не поверил бы в то, что, сидя в Тюмени, можно свободно поговорить с другом, находящимся в это время в Москве, потому что никто не знал о физических законах, которые могут это позволить. Так почему же мы уверены, что всё знаем об окружающем мире сейчас?
– О неразрывной связи мозга с мышлением говорит тот факт, что повреждения мозга на физическом уровне, например, лоботомия, неизбежно сказывается и на состоянии мыслительных процессов.
– Речь идёт не о том, что сознание независимо от мозга, а о том, что оно может продолжать существование и после его смерти. А то, что лоботомия прервала или законсервировала процессы, происходящие в сознании, совершенно не значит, что они не могут быть восстановлены после его перехода на другой уровень.
В связи с этим вспоминается учение Оригена о всеобщем апокастасисе, то есть восстановлении. Ориген утверждал, что Бог воссоздаст мир и всё творение в том виде, каком Он его задумывал, исправив все искажения. А стало быть, не вечны и адские муки.
Правда, Церковь это учение отвергла, ссылаясь на то, что Библия говорит именно о вечных муках. Хотя, на мой взгляд, слово «вечность» можно трактовать поразному. В других культурах это слово означало не совсем то, что под ним подразумеваем мы – некую актуальную бесконечность во времени. Я думаю, что вечность в библейском понимании – это нечто другое, и у неё имеется некое духовное измерение, не тождественное измерению научному. Может быть, это то, что находится вне времени.
Кроме того, у Церкви могли быть педагогические причины отвергнуть учение Оригена. Чтобы у людей перед глазами было грозное предостережение.
– А какой практический смысл в заупокойных службах по усопшим, которые заказывают в храмах верующие?
– Легче всего это было бы объяснить с «юридической» точки зрения, чем страдало схоластическое средневековое богословие. В конце концов оно пришло к теории о сверхдолжных заслугах святых и распределении этих заслуг Церковью. В двух словах заключается она в следующем: у святых было очень много заслуг, больше, чем надо для спасения, поэтому их излишки собираются в некую «копилку», откуда Церковь перераспределяет их между грешниками методом заупокойных молитв.
Православие же придерживается иного взгляда, который лучше всего выразил отец Александр Шмеман, говоря, что заупокойные молитвы – это не столько наши ходатайства перед Богом за умерших, сколько призвание их участвовать в нашей молитве. То есть не наши молитвы долетают до них в виде благодати или милости, а они сами каким-то духовным образом находятся вместе с нами в храме и молятся рядом. И вот это приближение к храму и евхаристии приносит им радость, счастье и облегчение. Вот такие два полюса существуют в видении и понимании заупокойных служб.
Если же отталкиваться от учения об апокастасисе, заупокойные молитвы можно рассматривать не как средство изменить обстоятельства пребывания души, а как способ изменить саму душу, вразумить её, привести к другому, более чистому и просветлённому состоянию.
НА СНИМКЕ: роспись храма в Абалакском монастыре.
Роман БЕЛОУСОВ /фото автора/
