ВЕТЕР СТРАНСТВИЙ
Окончание. Начало в №52.
ДВЕ НЕСЧАСТЛИВЫЕ БАНКНОТЫ
Когда мы с Еленой наконец-то преодолели пограничный контроль на египетско-израильской границе и оказались на территории Земли обетованной, я первым делом направился в маленькую кафешку, притулившуюся рядом с контрольно-пропускным пунктом, дабы взять себе и жене по стаканчику горячего кофе.
На дворе стояло очень раннее утро, только-только рассвело, и со стороны Акабского залива веяло свежестью. Это летом в здешних широтах, как говорят местные завсегдатаи, круглосуточная жара и духота, а в начале января бывает и довольно прохладно, например, как сейчас. Кроме того, не мешало бы взбодриться – ранний подъём, помноженный на долгое унылое стояние в очереди к КПП, давал о себе знать вялостью и зевотой.
Мы были ещё в очень выигрышном положении, так как жили здесь же, в Табе, и этот пограничный пост находился, как я уже упоминал, в самом буквальном смысле под окнами нашего отеля. А те, кто ехал сюда из Шарм-эль-Шейха, начали своё путешествие ночью, часа в два, так и не ложась спать.
Забрав большие картонные стаканы с кофе, я получил сдачу и хотел уже было сунуть её в карман. Но что-то в этих купюрах вдруг зацепило моё внимание, пока ещё неосознанно. Присмотревшись к ним поближе, я понял, что же именно. В руке у меня лежали сразу две двухдолларовые банкноты! Событие совершенно невероятное.
Дело в том, что двухдолларовые купюры очень редки, их почти невозможно встретить в обращении. А когда таковые всё же кому-то попадаются, то, как правило, остаются храниться в бумажнике «на счастье», как талисман. Вокруг этих банкнот, якобы приносящих успех и притягивающих деньги, существует целая мифология. Ну а получить их сразу в двух экземплярах, на сдачу, является вообще случаем, посрамляющим теорию вероятности. Приверженцы эзотерики, верящие в знаки судьбы, усмотрели бы здесь явное знамение свыше.
Выйдя из кафешки, я показал добычу Елене и вручил ей на сохранение, чтобы не расплатиться невзначай «счастливыми» купюрами в какой-нибудь лавке.
– Вернёмся в Россию – в бумажники положим, «на удачу», а пока пусть побудут у тебя, – сказал я.
К тому времени последние члены нашей группы уже миновали контроль, и мы, наконец, забрались в автобус, отправившийся через Эйлат к границе Иордании.
Там нам предстояло посещение Петры и ночёвка в приморском иорданском городе Акабе, примечательном не только тем, что в его честь, как я уже говорил, получил название залив, вдоль берега которого мы сейчас ехали, но и тем, что этот красноморский порт является особой экономической зоной беспошлинной торговли. Иорданский пограничный контроль мы прошли заметно быстрее израильского, после чего поехали к главной цели нашего визита – легендарной Петре.
Этот древний город, целиком высеченный из камня в циклопических размеров ущелье, мог бы достойно описать словами разве что какой-нибудь великий поэт. Сделанные там снимки передают только сотую часть величественного духа и атмосферы одного из семи новых чудес света (Петра признана таковым в 2007 году, наряду с Великой Китайской Стеной, Колизеем, Тадж-Махалом и другими великими памятниками человеческой цивилизации).
Трудно представить себе, что в этом месте когда-то жили люди – оно больше походит на обиталище джиннов и ифритов из восточных сказок. И ещё здесь вспоминаются повести Лавкрафта о заброшенных пристанищах Великих Древних. Тем не менее это город. Более того, один из самых древних городов на Земле. Камни этого ущелья – свидетели тех немыслимо давних времён, когда Петра (тогда она называлась Селой) была столицей Едома, жители которого воевали ещё с ветхозаветными евреями. Именно про них библейский царь Давид сказал в своём псалме: «Припомни, Господи, сынам Едомовым день Иерусалима, когда они говорили: «Разрушайте, разрушайте до основания его».
Ещё полтора тысячелетия спустя Петра стала столицей Набатейского царства. Потом Александр Македонский принёс в эти места на мечах своих гоплитов эллинскую культуру, что тоже нашло отражение в здешней «архитектуре». А с начала нашей эры владельцы Петры стали сменяться, как в калейдоскопе – римляне, византийцы, арабы, крестоносцы, османы…
Сейчас же на остатках былого величия бродят толпы туристов (каждый год по ущелью проходят полмиллиона человек со всех концов света), и впаривают свои сувениры шумные и жуликоватые арабские торговцы. Да ещё носятся взад-вперёд упряжки. За несколько долларов они возят особо ленивых путешественников, оставляя за собой характерное амбре и дымящиеся лепёшки, в которые очень легко вляпаться.
Амер сразу посоветовал нам потереть тыльную сторону кисти ладаном, куски которого продавались в лавках перед входом в ущелье, дабы, когда навозные ароматы станут особенно невыносимыми, поднести намазанное благовонием место к носу. Надо полагать, вместо нашатыря.
В общем, как говорили бывшие хозяева Петры, древние римляне, – Sic transit gloria mundi («Так проходит мирская слава»).
На каком-то из камней, по утверждению Амера, древнем алтаре, наш гид затеял шутейную церемонию бракосочетания по древнему обряду (который, как я подозреваю, сам же и изобрёл). В ней поучаствовали все желающие.
От обилия впечатлений мы не замечали холода, который в условиях высокогорья был довольно силён. И только на обратном пути в полной мере почувствовали, как замёрзли, тем более что наступил уже поздний вечер. Не согревали даже тёплые «арафатки», купленные нами утром в лавке на границе по чудовищным ценам, за 40 долларов каждая (потом я видел в Табе такие же вчетверо дешевле).
Уже ночью наш автобус сделал остановку у большого сувенирного магазина, стоящего около обрыва, вид с которого так восхитил нас по пути в Петру. Но ещё раз полюбоваться сказочной долиной не удалось. В этих широтах после захода солнца становится темно, хоть глаз выколи.
В магазине, словно пауки мух в своих тенетах, туристов ждала целая орава торговцев. А в дальнем углу имелось даже какое-то подобие кафетерия с несколькими замызганными пластиковыми столиками. Туда и устремилась моя вконец окоченевшая супруга.
– Надо согреться. Кофе горячий будешь? – спросила она.
– А почём он здесь?
– Три доллара.
– Да пошли они! Эти арабы тут головой стукнулись, что ли? Девяносто рублей за чашечку растворимого кофе – таких цен у нас даже в дорогих ресторанах нет.
– А я выпью, иначе, чувствую, заболею. Кстати, у тебя мелочь есть? А то у меня только крупные остались.
Я полез в карман, но там тоже осталось лишь пятьдесят долларов одной купюрой.
Оставив Ленку за столиком, пошёл осматривать сувенирные ряды и за неимением иного занятия делал это долго, пока, наконец, не был дан сигнал к посадке в автобус. До приезда в Акабу оставалось уже не так много времени.
– А где те двухдолларовые банкноты, которые мне в Израиле на сдачу дали? – спросил я Елену, когда мы обосновались в акабском отеле, после ужина в тамошнем ресторане.
– Я на них горячий кофе купила в магазине, где мы останавливались, – спокойно ответила жена.
Я остолбенел:
– Ты что, не могла по-другому за этот кофе расплатиться?
– У меня, кроме них, самыми мелкими только десятидолларовые были. А у хозяина мелочи на сдачу тоже не оказалось вообще. Что, надо было в три раза переплачивать? Или ты хотел, чтобы из-за твоих бумажек жена заболела? – В голосе супруги проявились надрывно-раздражённые нотки, как всегда, когда она доказывала свою правоту.
За время своей семейной жизни я неоднократно убеждался в истинности восточной мудрости: тот, кто спорит с женой, попусту сокращает своё долголетие. Молча пожав плечами, начал одеваться для похода в город. Не ругаться же из-за этих бумажек, в самом-то деле.
Я решил не сожалеть о раритетных купюрах. Сделанного уже не вернёшь. Пришли и ушли, вильнув хвостиком, что уж тут поделаешь. Но, наверное, судьба не терпит неуважительного отношения к проявлениям своей благосклонности. Вместо анонсированных изведёнными на кофе «счастливыми» купюрами удач она начала потчевать нас чем-то совершенно противоположным. Всё в нашей семье пошло наперекосяк, началась череда неприятностей и нарастающего взаимного непонимания, что в конечном итоге привело нас к разводу в конце этого же года.
Вот и не верь после этого в приметы.
МЁРТВОЕ МОРЕ
После нескольких часов странствия по Негевской пустыне наш автобус подъехал к Мёртвому морю. Сначала за окном тянулись безжизненные, просоленные и растрескавшиеся под палящими лучами солнца унылые земли, окаймляющие его берега. Затем мы выехали к цивилизованным местам, где находился многолюдный пляж, а чуть поодаль – отели, вокруг которых даже росли пальмы и ещё какая-то зелень, явно насаженная искусственно и выглядящая здесь чужеродным элементом.
Существует легенда, что Мёртвое море образовалось на месте библейских городов Содома и Гоморры, уничтоженных «огнём и серой» библейским богом же Яхве за нетрадиционную сексуальную ориентацию жителей. На самом деле всё гораздо прозаичнее – впадина земной коры, на дне которой образовалось это озеро (морем его назвали ради красного словца), появилась благодаря движению тектонических плит.
В детстве я прочитал в какойто научно-популярной книжке, что на воде Мёртвого моря можно сидеть, как в кресле, но не мог себе такого представить, даже напрягая всё воображение. И вот мне довелось испытать это самому. Более того, здесь нельзя передвигаться иным образом – только сидя на воде и подгребая ладонями, словно вёслами, в нужном направлении. Если же вы перевернётесь на живот, то кувыркнётесь и окажетесь верхней частью тела под водой, выставив наружу лишь филейную часть, как поплавок. И выкрутиться из этого положения без посторонней помощи уже не будет никакой возможности.
Причина такой аномалии – сверхвысокая солёность воды. По этому показателю Мёртвое море занимает одно из первых мест в мире, наряду с нашим озером Баскунчак.
Считается, что вода Мёртвого моря и грязь, добытая с его дна, обладают невероятно целебными свойствами. Не стану ничего утверждать, но если это и так, то для того, чтобы таковые свойства себя проявили в полной мере, надо принять целый курс процедур, а не искупаться один раз, проездом. Единственное, в чём убедился на практике, – в регенерирующих способностях воды.
Я и раньше слышал, что при купании здесь моментально заживают всякие ранки на коже, однако считал такие разговоры туристическими байками. Теперь же удостоверился в этом на собственном опыте (уместнее даже сказать – на своей шкуре). Заметил, на шее не стало свежего пореза, сделанного неосторожным движением лезвия, когда я брился утром в акабском отеле.
Пока мы плавали и загорали, совсем рядом с нами, очень низко, несколько раз пролетело тудасюда звено военных самолётов, напоминая, что Израиль, несмотря на внешнее благополучие, – страна, находящаяся в состоянии непрекращающейся необъявленной войны.
Экскурсовод посоветовал нам не увлекаться купанием, так как долгое пребывание в насыщенном соляном растворе вместо оздоровления может дать совершенно противоположный эффект. И не заплывать особо далеко от берега, потому как были случаи, когда ветер уносил неосторожных купальщиков, болтающихся на воде, подобно брёвнам, к противоположному берегу, в Иорданию.
АКАБСКИЙ ЗАЛИВ
Шестого января, в сочельник, в ресторане «Хилтона» состоялся праздничный ужин, на котором официантов нарядили в древнеегипетские одеяния. Арабы, изображающие древних египтян по случаю православного Рождества – где и когда ещё можно встретить подобную эклектику!
После ужина мы с Еленой наконец сподобились посетить хилтоновский «дом культуры». Здесь нам показали матросские танцы, которые изображали арабские массовики-затейники в костюмах юнг, и танец вращающихся дервишей, почему-то в исполнении девицы из России, работающей в отеле аниматоршей.
Между тем наше пребывание в Египте подходило к концу. И мы решили напоследок устроить себе ещё одно небольшое путешествие, на сей раз – по водам Акабского залива. На следующий день сразу после завтрака отправились в поход на яхте вместе с другими любителями морских прогулок, а также дайверами, для которых, собственно, такие водные экскурсии главным образом и предназначались.
Наш маршрут пролегал вдоль египетской стороны залива. До того я имел возможность наблюдать его только с балкона своего номера, теперь же получил возможность увидеть вблизи. Почти вдоль всего берега тянулись гряды каменистых холмов, у подножия которых теснились пёстрые нагромождения зданий в восточном стиле, словно из «Тысячи и одной ночи». Сначала я думал, что это и есть город Таба, но выяснилось, что красочные строения – сплошь отели для туристов. Их обитатели лениво бродили по берегу или купались на пляжах.
Затем мы проплыли мимо острова с зубчатыми стенами какой-то древней крепости.
– Крепость Саладина, – пояснил кто-то из экипажа.
Яхта повернула к берегу и бросила якорь. Дайверы деловито облачились в акваланги и бултыхнулись за борт.
– Будешь? – спросил меня на хорошем русском языке араб-инструктор по подводному плаванию, кивнув на невостребованные акваланги. – Сейчас научу. Я отрицательно покачал головой.
– На халяву, – уточнил инструктор, вероятно, думая, что я не знаю о том, что дайвинг входит в стоимость экскурсии.
Но я не горел желанием пробовать на вкус морскую воду, что в процессе обучения искусству дайвинга вот так, на ходу и с нуля, было бы неизбежно, и решил ограничиться просто купанием.
Когда все наплавались от души, яхта взяла курс обратно, к «Хилтону». По дороге мы сделали ещё одну остановку, возле того самого острова со средневековой крепостью. Она была построена самым знаменитым из египетских султанов ещё в 1170 году и числится в ряду основных здешних исторических достопримечательностей, как и крепость Саладина в Каире. Рядом с островом состоялся ещё один дайверский заплыв, по окончании которого наша посудина уже бесповоротно нацелилась носом на «Хилтон», белевший вдали, словно кусочек сахара-рафинада.
К вечеру погода резко испортилась, небо заволокло тучами, и поднялся шторм. Но для нас это уже не имело никакого значения. Ночью нам предстояло отбывать в Шарм-эль-Шейх, а оттуда – домой, в российскую зиму.
НА СНИМКЕ: Петра.
Роман БЕЛОУСОВ /фото автора/