ЗАМЕТКИ ПАЛОМНИКА
Продолжение. Начало в №50
Дивногорский Успенский монастырь стоит недалеко от берега Дона, а поскольку спуск к этому берегу здесь высок и крут, подъехать к нему практически невозможно. Автобусы с паломническими группами и паломникииндивидуалы на автомобилях оставляют свой автотранспорт на специально оборудованной стоянке (отсюда, кстати, открывается совершенно потрясающий вид на другой берег реки, словно смотришь на ожившую карту на столе) и спускаются вниз по металлической лестнице в чащобе деревьев и кустов, которая кажется нескончаемой. Словно не к монашеской обители направляешься, а к берегу Стикса, подумал я.
Наконец внизу, в просвете между деревьями, показались кресты монастырских храмов. Выйдя из зарослей, я обнаружил слева от себя монашескую обитель, а справа – большой белый холм, на склоне которого возвышались дивы, ещё крупнее и многочисленнее, чем в Костомаровском монастыре. Некоторые из них также были увенчаны церковными куполами. К этим дивам я и направил свои стопы после того, как расположился в гостиничной келье и постоял немного на вечерней службе. На мой взгляд, только так и надо приобщаться к подобным местам – в одиночку, без суеты и гомона групповых экскурсий.
Впрочем, с экскурсией я тоже здесь побывал, следующим утром. Нас сопровождал монастырский гид, открывший нам ворота в катакомбы под дивами. Эти подземелья, возможно, помнят легендарных основателей первого то ли монастыря, то ли скита в этом месте, Ксенофонта и Иоасафа, которые, согласно преданию, вошедшему в каноническую монастырскую историю, бежали из Сицилии от преследований со стороны католиков и обосновались в русских землях. Хотя в каком веке это было и было ли вообще, доподлинно неизвестно. Но вполне вероятно, что в пятидесятых годах XVII века группа монахов, беженцев из Гетманщины, ставших первооснователями Дивногорского монастыря, выбрали именно это место не случайно, а потому что обнаружили следы предшественников. О развалинах древнего монастыря выше часовни, высеченной в меловой горе, упоминает и генерал Патрик Гордон, проплывавший здесь из Воронежа в Азов в 1696 году.
С 1653 года, от которого отсчитывается официальная история монастыря, ему довелось немало повидать и пережить. В первые годы существования он часто подвергался нападениям татар и «воровских людей», в период расцвета был духовным центром всего Черноземного края, имел большие богатства и земельные владения, затем, придя в упадок в результате екатерининских секулярных реформ, в 1786 году был упразднён, но 42 года спустя снова возродился. В сентябре 1670 года под стенами Дивногорского монастыря состоялось решающее сражение крестьянского ополчения брата Степана Разина, Фрола с царскими войсками, а в 1699-м здесь на клиросе пел сам Пётр I (который, несмотря на Всешутейшие и Всепьянейшие «соборы», был всё же довольно набожным монархом).
В настоящее время обветшавшее было подземелье под дивами подверглось полной реконструкции в целях безопасности, так что стены и колонны там теперь «новодельные».
С площадки перед дивами открывается не менее захватывающий вид, чем от автостоянки. Даже ещё красивее. Прямо под ногами лежит монастырь с куполами своих церквей, за монастырскими стенами проходит железная дорога, по которой время от времени проезжают электрички, привозящие в обитель богомольцев из соседних населённых пунктов, а за железнодорожным полотном простираются густые леса, перемежаемые зелёными полями, среди которых причудливо извивается серебристая полоска реки.
Крутая каменистая тропинка ведёт отсюда на самую вершину холма, где стоит большой поклонный крест. Если я правильно понял генерала Гордона, он находится приблизительно на том месте, где в незапамятные времена находился монастырьпредтеча Успенского. Панорама окрестностей отсюда выглядит ещё умопомрачительнее. А если пойти дальше, над склоном, то можно попасть к автостоянке, минуя подъём по лестнице. Может, я так бы и сделал, да только моя сумка с вещами оставалась заложницей в монастырской келье. Так что воленс-ноленс пришлось спускаться вниз.
***
С происхождением Белогорского Воскресенского монастыря, в отличие от двух его «братьев» (ведь дивногорско-белогорские монастыри – как три брата, с разными биографиями и судьбами, но близкие и родные по духу), всё более или менее ясно. У его истоков стояла казачка Мария Шерстюкова, бывшая в своё время женщиной очень весёлого нрава и соответствующего поведения, но к пятидесяти годам, как это часто бывает, раскаявшаяся и, подобно Марии Египетской, обратившаяся помыслами к Творцу. Будучи в 1796 году на богомолье в Киево-Печерской лавре, она испросила благословения на монашеский подвиг, после чего, вернувшись в родные края, поселилась на одном из местных меловых холмов и начала копать в нём пещеру.
Однако жители окрестных хуторов, зная Марию не с лучшей стороны (помимо всего прочего, она ещё слыла колдуньей и чернокнижницей), решили, что землячка задумала чтото недоброе, и начали её преследовать. К ним присоединились местные власти.
Но у монахини уже появились помощники и сподвижники. В конце концов, конфликт приобрёл такой масштаб, что о нём стало известно самому государю императору в Петербурге, и он самолично издал указ о расследовании дела белогорской пещерокопательницы. Созданная для этой цели комиссия признала истинность благих намерений Марии. Так возглавляемая ею община получила широкую известность и поддержку на самом высоком уровне.
Последователи Марии продолжили её дело и после кончины подвижницы в 1822 году. И к 1917 году, когда их работы по понятным причинам прекратились, общая длина пещер достигала уже двух с половиной километров, а над ними возвышался наземный монастырь с двумя большими храмами и многочисленными корпусами для братии и паломников, которые посещали обитель тысячами.
Но после революции монастырь был закрыт, монахи разогнаны или сосланы, храмы взорвали, а прочие постройки разобрали на стройматериалы. Пришли в запустение и подземные сооружения. Сейчас доступно менее половины пещерных ходов, лишь около километра, остальная их часть погребена под завалами. Тем не менее, пещеры продолжают оставаться главной «фишкой» монастыря, потому что его наземные сооружения более чем скромны. Одна лишь маленькая деревянная церковка увенчивает собой вершину холма, не считая, конечно, хозпостроек. Даже официально открыт был Белогорский монастырь с большим запозданием, лишь в конце 2013 года.
Основной причиной такого положения дел, вероятно, является малый интерес к монастырю со стороны паломников, из-за его труднодоступности. Места, через которые надо проехать, чтобы его достичь, в народе грубо, но метко называют «херовокекерово» (чтобы не выразиться сильнее). Дорога петляет между кручами, через какие-то хутора, по сравнению с которыми даже поселения амишей, наверное, показались бы венцом цивилизации. Я несколько раз всерьёз начинал опасаться, что автобус сейчас где-нибудь застрянет, и нам всей ватагой придётся его выталкивать.
Но претерпевшие всё до конца получают достойную награду. «Священное безмолвие и гладь, прозрачен воздух и безмолвно чист, безмерна неземная благодать, обрывист берег правый и скалист» – так сказал поэт о Белогорском монастыре. Донской берег здесь действительно очень крут и высок, и вид с него захватывает дух. А над руслом Дона, которое видно отсюда на много километров вверх и вниз, и простирающимися за ним бесконечными, до далёкого, в синей дымке, горизонта, лесами разлит величественный покой и густая прохладная тишина.
И пока мои спутники бродили глубоко под землёй, по пещерным норам и тоннелям, я любовался Тихим Доном с высоты птичьего полёта и слушал эту волшебную поднебесную тишину, которая гораздо больше мне по душе, чем ватная тишина тёмных подземелий.
НА СНИМКЕ: Дивногорский Успенский монастырь.
Роман БЕЛОУСОВ /фото автора/