СУБЪЕКТИВНО
Китай одарил мир массой технологических новаций, но после 1400 г. напрочь потерял своё превосходство. Долгие годы невиданный крах оставался величайшей загадкой. Это тем более удивительно, что в прежние века страна имела поразительный технологический импульс, развиваясь не медленнее, а то и быстрее Европы. Выдающийся американский историк экономики Джоэль Мокир, профессор Северо-Западного университета (США), в прошлом – президент Ассоциации экономической истории, изучив версии коллег всего мира (только ссылки заняли почти 40 стр.) в своем бестселлере «Рычаг богатства» наглядно показал: сказать «спасибо» нужно авторитарному государству Китая.
Уже в X–XV веках инновации Китая произвели революцию в сельском хозяйстве. Резко расширился сев на заливных лугах и прежде всего – риса на юге страны. Массово использовались приемы гидротехники. Число гидротехнических сооружений увеличилось семикратно, а население в лучшем случае удвоилось. Старое китайское рало в VI в. до н.э. вытеснил железный плуг, переворачивающий пласт земли и состоявший из 11 отдельных частей. Между X и XIV веками появились рядовая сеялка, грабли и борона с большими зубьями. Так что даже в то время народ, численность которого быстро росла, не голодал.
В Китае на полтора с лишним тысячелетия раньше Европы чугун выплавляли в доменных печах и получали из него чистое железо. А чугунное литье известно было уже к 200 г. до н.э.
Прялка в Китае и на Западе появилась примерно в одно время – в XIII в. Но в Китае она совершенствовалась быстрее и кардинальнее. Сложные ткацкие станки, позволявшие ткать замысловатые узоры на шелке, использовались около 200 г. до н.э., а позже – в производстве хлопчатобумажных тканей.
То, что китайцы изобрели компас (около 960 г.), знает каждый школьник. Однако Китай и в конструкции кораблей на много веков опережал все цивилизации. Корпуса судов делились перегородками на водонепроницаемые отсеки, не дававшие кораблям утонуть. Их океанские джонки были много крупнее и до 1400 г. превосходили лучшие западные суда по мореходным качествам. Китайцы придумали судовой руль гораздо раньше Европы.
Считается, что бумагу изобрел Цай Лунь в 100 г. н.э., но современные исследователи доказали, что бумага использовалась за несколько веков до него. На бумаге не только писали: прочная и высокого качества, она применялась для производства одежды, обуви и боевых доспехов. За сотни лет до того, как бумажные деньги и обои вошли в европейский обиход, они были распространены в средневековом Китае, а еще в 590 г. китайцы широко пользовались туалетной бумагой.
Книгопечатание, вероятно, началось в Китае в конце VII в. В XI в. Пи Шэн изобрел разборный шрифт из фарфора, а металлический появился в Корее около 1240 г. Знал ли Гутенберг об этих изобретениях – вопрос спорный, однако факты есть факты.
В эпоху Тан (618–906 гг.) появился настоящий фарфор, а в начале XV в. – знаменитая фарфоровая пагода в Нанкине высотой в 9 этажей: её внешние стены обложены кирпичами из лучшего белого фарфора.
Развивались такие отрасли, как химическая, изготовление лекарств, медного купороса (применялся как инсектицид), солей металлов. Сделаны ключевые открытия в медицине, причем некоторые (например, иглоукалывание) на Западе окончательно признали лишь в последние десятилетия. Добывая соляной раствор, сверлили скважины до 3000 футов.
За много веков до англичан китайцы летали на воздушных змеях. В военной сфере на столетия обогнали европейцев, широко применяя арбалеты и камнемёты. Современную конскую упряжь в Китае создали в 250 г. до н.э., а в Европу она проникла 1000 лет спустя.
Запад обязан Китаю такими бытовыми вещами, как спички, зонтик, зубная щетка, игральные карты и др.
В XIV в. Китай стоял на грани индустриализации, однако в 1600 г. его техническая отсталость была очевидна большинству приезжих иностранцев, а к XIX в. её считали невыносимой сами китайцы. Хотя еще в X в. они начиняли порохом бомбы и ракеты, а пушку впервые изобрели в XI или XII вв., артиллерийскому делу китайцы уже в середине XIV в. учились у Запада. Но позаимствованные там военные технологии не получили у них развития. В 1850 г. китайская армия по-прежнему пользовалась оружием XVI в. и лишь поражения от мятежников-тайпинов во время гражданской войны в 1851–1864 годах вынудили покупать современное оружие на Западе.
Почему Китай 1300 года отличался от Китая 1800 г.? Разрыв часто объясняют «опиумной войной», когда превосходство в военной технике позволило англичанам навязать позорные условия мира огромной и гордой империи. Но это случилось в 1842 г., а полутысячелетний технологический провал начался в начале XV в.
И здесь на первый план Мокир выдвигает отсутствие политической конкуренции. «Само по себе, – пишет ученый, – это не означает конец технического прогресса, но «одна-единственная влиятельная фигура могла нанести ему смертельный удар». (Я сразу вспомнил разрушительную реформу нашей РАН.) Заинтересованные и просвещенные императоры поощряли технический прогресс, однако «реакционные правители из последних императоров династии Мин явно предпочитали стабильное и контролируемое окружение. Новаторы и пропагандисты иностранных идей (чем не наши иноагенты?) считались смутьянами и подвергались гонениям.
Распределение власти и влияния там сдвинулось в сторону более консервативных групп. Гильдии (как и госкорпорации в России) оставались значительной силой, и на них лежит вина за блокирование инноваций в разных отраслях. Радикальных технических изменений, угрожающих сложившемуся балансу сил, они тщательно избегали.
В Европе технические изменения, как правило, являлись результатом частной инициативы. В Китае до 1400 г. государство намного активнее участвовало в создании и распространении инноваций, чем в Европе. Объясняется это ключевой ролью сельского хозяйства в экономике страны, которому требовались более совершенные орудия. Государство само создавало спрос на железо, корабли, строительство крупных зернохранилищ. Словом, оно открыто вмешивалось в экономику, отчасти пытаясь улучшить благосостояние народа.
Однако в какой-то момент такая господдержка прекратилась. Империя не всегда совместима с техпрогрессом. Китай всегда был однопартийным государством, две тысячи лет у власти была «конфуцианская партия». В эпоху Цинн (1644–1912гг) бюрократия не позволяла интеллектуального или политического вольнодумства. Здесь, в отличие от Европы, не было мелких княжеств или вольных городов, где могли скрыться носители новых идей. Управлявшие Китаем профессиональные бюрократы вроде бы отбирались в ходе конкурсных экзаменов, однако на практике царили кумовство и коррупция. А технические изменения нуждались в одобрении властей. Пока режим поддерживает прогресс, и не только словами, тот будет продолжаться. Однако в любой момент лавочку могут прикрыть, и частники вряд ли здесь заменят чиновников. А поскольку большинству устоявшихся бюрократий свойственна сильная неприязнь к изменению статус-кво, то технический прогресс, осуществляемый государством, едва ли окажется сколь-нибудь длительным.
И в Китае он завершился в тот момент, когда государство утратило интерес к инновациям. Оно научилось противостоять нежелательным для него изменениям, из-за чего даже самые могущественные императоры эпохи Мин (1368–1644гг) не могли проводить прогрессивную политику. Абсолютное правление всемогущего монарха, превыше всего ценившего стабильность (как и на Руси!), лишало страну той динамики, которая в то время двигала Европу. Никакая другая сила в Китае не могла заменить государство в качестве ускорителя технологического прогресса. Именно вследствие того что в Европе технические изменения были детищем частных лиц в децентрализованном, политически конкурентном окружении, они могли на протяжении долгого времени делать большие скачки и не терять своего импульса, несмотря на серьезные откаты и препятствия.
Сегодня российские чиновники восхваляют и темпы, и качество развития КНР. Однако если бы не знакомая до боли вертикаль власти – дела и в Китае могли быть куда лучше. По инициативе государства, длина скоростных дорог превышает все остальные в мире, но приносит одни убытки – по многим маршрутам поезда мчатся полупустыми. По данным Марка Завадского, профессора Института международных и социальных проблем Цзяотуньского университета (Шанхай), всё больше появляется «городов-призраков»: жилых кварталов, где никто не живёт: квартиры либо не проданы, либо выкуплены с инвестиционными целями.
Так что картина, описанная аудиторами Счетной палаты, чему посвящён мой материал в прошлом номере «ТП» – не уникальная для авторитарного государства. До тех пор, пока народ, как минимум, не прекратит безропотно голосовать за кого ни попадя, пока не станет дотошно интересоваться, куда власть транжирит его налоги, самые высокие в мире – свист рака на горе разве что слегка побеспокоит присосавшихся к телу государства пиявок.
Кстати, о пиявках. Россия по Индексу качества элит швейцарского Университета Санкт-Галлена и московской школы управления «Сколково» из 32-х стран на 23-м месте, рядом с Ботсваной. Один из авторов исследования, ректор Российской экономической школы, профессор Рубен Ениколопов, отмечает провалы: защита прав собственности, регуляторный захват, использование правоохранительных органов для изъятия бизнеса у конкурентов...
А народ очнется от гипноза стабильности не раньше, чем из кланов, рвущих страну в клочья, возникнет единое общество. И доверие людей друг к другу с нынешних 20% поднимется до 70%, как в Северной Европе. Поделился этими данными с приятелем, а он: мол, в этих маленьких странах все знают всех. Спрашиваю: вот ты всю жизнь провел в небольшом городке, и что, знаешь всех? Приятель почесал в затылке…
Но знать людей и доверять им – как говорят в Одессе, две большие разницы. Феномен стран Северной Европы в том, что там доверяют людям незнакомым. Но что важнее – доверяют власти. У нас же, отмечает исследование элит, «отсутствие доверия – одна из главных российских проблем. Правительство не доверяет гражданам и бизнесу; граждане и бизнес не доверяют друг другу и государству. Это увеличивает расходы на ведение бизнеса, уменьшает эффективность институтов и увеличивает долю государственного присутствия во всех аспектах экономики».
Однако ни в какой самой продвинутой лаборатории не придумают вакцину, которая бы пробудила россиян от стабильной спячки, чреватой загниванием, описанным Счетной палатой. Так не бывает. Народы собственными усилиями со временем превращаются в сплоченные общества, способные диктовать властям, как они желают жить. А мы, похоже, дожидаемся магического свистка рака на горе. Но ведь так можно и исчезнуть с лица Земли…
Игорь ОГНЕВ /фото из открытых источников/
