РАССКАЗ
Разбудил Ваську басовитый гудок паровоза и перестук вагонных колёс. Наигравшись, набегавшись за долгий летний день, выматывался парнишка до конца. За ужином клевал носом и засыпал чуть ли не за столом. Родители, улыбаясь, качали головой, переглядывались. Умаялся, мол, сынок-бедняга, уработался. Зато всю ночь будет спать как убитый. И не только гудки паровозов, но даже пушечный выстрел не поднимет его с постели.
Проснувшись ближе к полудню, сполоснув мордашку холодной водой и наспех перекусив тем, что было на столе, направился Васька к дружку своему – Фильке. На лесном железнодорожном разъезде, где они проживали, ровни им не было. А только, как они считали, карапузы да мелюзга одна. Вот и водились они напару, словно утята, не поднявшиеся пока на крыло. Всякое у них бывало между собой: ссорились иногда, дрались даже, но через день, от силы – два, мирились на веки вечные.
Летний денёк тот выдался тёплым, ласковым. Филька, дожидаясь друга, посиживал на завалинке и щурился от удовольствия. Вчерашним вечером у них был уговор: пойти на лесные полянки искать землянику. По словам Васьки, ягоды там – просто усыпано.
Родители их были на работе, где-то на перегоне, чинили пути. Так что гуляй, вольному – воля.
– Маманя моя, – врал Васька, – «вчерась» насобирала ажно целое ведро! Филька, хлопая глазёнками, заволновался:
– Пошто ты ведёрко-то не взял, ягоды во что собирать будем?
– А ни во что. В рот прямо. Кидай и жуй, делов-то. В посуду собирать, сам знаешь, скукота. Сколько ни рви, а ягод всё равно не прибывает, – уразумил Фильку Васька. Довод этакий Фильке поглянулся. Ещё 6ы, Васька – авторитет, зря не скажет. А тот с запальчивостью продолжал:
– Как наедимся землянки, набьём оскомину – двинем на колхозную пасеку к деду Захару. Может, сотовым медом нас угостит.
На том и порешили, пошли петлять по полянам и опушкам, уминая ягоду за обе щеки. После случайно наткнулись на оврагскотомогильник. Второй год как окончилась война, а овраг с костями так и не засыпали. В то суровое время не управлялись люди с заготовкой кормов. В колхозе старики да бабы. Потому-то падала скотина от бескормицы, болезней, как муха в холода. Осенние дожди, летние ливни да воронье давно сделали своё дело. Чистые кости лежали навалом, ни злого духа от них, ни запаха. Подойдя к свалке, Васька заприметил чуть в сторонке словно отполированный лошадиный череп. В его голове сразу же родилась дерзкая идея. Он решил напугать дружка до полусмерти.
– Филь, а Филь? – позвал Васька как можно ласковее. – Давай в прятки играть. Надоело уже землянику собирать.
Тому тоже осточертело приседатьвставать, и он охотно согласился.
– Можешь прятаться первым Филя, а я погалю, – великодушно схитрил Васька. Дружок просто сиял от счастья: прятаться, да ещё и первым...
– Считаю медленно, беги Филька, прячься, где тебе удобней.
Васька начал громкий счёт, а меж пальцами подглядывал, в какую сторону побежал друг. Только скрылся Филька в кустах за оврагом, Васька схватил лошадиный череп и напялил себе на голову. Он догадывался, что вид его должен здорово впечатлять. Кончив считать, Васька, грозно рыча и ухая, отправился к свалке, где, как он знал, затаился товарищ. Филька, увидев из своего скрадка приближающееся страшилище, широко раскрыл рот, собираясь заорать во всю глотку, но от ужаса потерял голос. А чудище меж тем приближалось всё ближе и ближе. Филька дико завизжал по-поросячьи, как будто его уже терзали и рвали на части. От обуявшего его страха парнишка высоко, будто футбольный мяч, подскочил и, продолжая голосить на всю округу, кинулся напролом через кустарник, распугивая криком всё живое.
Массивный череп заслонял Ваське обзор, и он не мог видеть, а только слышал неистовый вопль да частое похрустывание сушняка под ногами убегавшего друга. Удовлетворённый удавшейся шуткой и вдоволь насмеявшись, Васька начал снимать с себя лошадиный череп. Но не тутто было. Многочисленные зазубрины, заусеницы сразу же укололи шею, впились в уши. Васька ойкнул. Сделал вторую попытку. Оказалось и того хуже. Теперь уже Ваську обуяло нешуточное волнение, он даже взмок, раздумывая, что теперь делать и как быть дальше. Появиться на разъезде в таком виде – засмеют. Звать на помощь придурка Фильку? Но того и след простыл...
Наконец вспомнил: пасека-то недалеко. Дед Захар наверняка пособит, освободит от костлявого черепа. Поплутав немного тудасюда, глядя под ноги, наткнулся шутникнеудачник на торную тропинку. Она и привела прямиком к колхозной пасеке. Первым учуял пришельца пёс Шарик. С громким лаем бросилась, было, собачка к человеку. Но, увидев на его голове невероятное убранство, тоскливо заскулила, развернулась и, поджав хвост, исчезла под крыльцом избушки. Дед Захар, увидев парнишку с черепом на голове, сперва опешил. Но сообразив, что к чему, весело расхохотался. Подойдя вплотную, заглянул под череп, узнал своего внука-проказника и опять покатился со смеху. Потом долго и аккуратно дед стачивал напильником и надфилями зазубрины-заусеницы. Между делом интересовался, как же произошел казус такой? Васька честно признался. Дед Захар ещё раз от души посмеялся. Прощаясь с внуком, пасечник наказывал ему приходить за медком в конце августа. Шутя, добавил: «Только в другой раз, Василий, приходи без этого самого», – и указал на лошадиный череп.
Шагая домой, на свой разъезд, Васька мечтал разыскать Фильку и, утаив неприятные подробности, зло позубоскалить над его трусливым бегством...
На станционных путях, как назло, стоял поезд, гружённый фронтовым металлоломом (после войны ещё год или два перевозили на переплавку всякую всячину). На одной из платформ был погружен искореженный, до черноты обгоревший танк. Естественно, Васька никак не мог пройти мимо захватывающего зрелища: всё-таки танк на платформе, а не какая-то телега четырёхколёсная.
Взобрался Васька на платформу, затем – на танк. Крышка люка оказалась чуть приоткрытой. Попробовал приподнять – далась легко. Внизу машины было темновато, пахло давнишней гарью и затхлостью. Васька уселся на обгоревший остов водительского сиденья, дергал какие-то рычаги, нажимал ногами заржавевшие педали, увлечённо урчал и мурлыкал, имитируя работу мотора. Вдруг вагон резко дёрнуло. Поднятая над головой крышка захлопнулась, обдав Ваську мелкой пылью и ржавчиной. В танке стало темно и глухо. Попытался приподнять крышку, но она припечаталась намертво. Колёса вагона глухо стучали уже на выходных стрелках. Оказавшись в западне, мальчишка по-настоящему перепугался. Сначала тихонько заскулил, захныкал. А когда до него дошло, что из машины никогда не вылезти, взвыл по-волчьи.
Привыкнув к темноте и мало-помалу успокоившись, «узник» увидел сзади, в конце кабины, щёлочку света. Подумал, что показалось, но свет не угасал. Царапая колени и локти, переполз в задний отсек танка, где находился полуразобранный двигатель, а под ним небольшое отверстие. Сунул туда свою бесшабашную головушку – проходит. Радостно подумал: проходит голова – пройдёт и туловище! Помогая себе руками и ногами, вывалился на пол грязной платформы, под гусеницы обгоревшего танка.
Проследовав один перегон, п о е з д остановился на узловой станции. Выползавшего из-под танка чумазого подростка увидел рабочий-вагонник и привёл к дежурному по станции. Через полчаса прикатил туда и отец на велосипеде. В горячке начал, было, снимать брючной ремень, но мужики в дежурке отговорили его: дескать, мал ребёнок, какой с него спрос?
– Это не ребёнок, – буркнул отец.
– Интересно, а кто же тогда? – удивилась дежурная по станции.
– Это – божий дар, – ответил батяня, в упор глядя на чумазую мордашку своего сыночка. – Садись на раму, танкист сопливый! Дома мать всыплет тебе. У неё не заржавеет, сам знаешь...
Друга Фильку Васька увидел вновь на завалинке его дома. Тот, как всегда, сидел, улыбался и щурился, словно кот, слизнувший пенку с банки молока.
– Айда, – повелительно сказал Васька, – в бабки играть с тобой будем. Чур, первая бита моя!
– Пошто первая твоя-то? – не понял Филька.
– Да по то, что ты опять проиграешь, трусишка-недотёпа! – затем торжествующе добавил: – Вспомни, как в войну, по радио: «Враг будет разбит, победа будет за нами!». Пошли уже...
Филька без обиды глянул в Васькины весёлые глаза и молчком согласился.
Михаил ЛЕОНОВ