РАССКАЗ
Наша небольшая деревня раскинулась на берегу речки. Из разговоров старших я знал, что в прежние времена в ней проживало порядка шести десятков семей. Накануне коллективизации и в ее период мужики похитрее, оставив свои дома, уехали в город. Война тоже внесла свои коррективы. Молодые парни и мужики среднего возраста ушли на фронт, добрая половина домой не вернулась.
В деревеньке моего детства насчитывалось всего 30-35 жилых домов. Много изб стояло с заколоченными окнами, брошенные участки заросли крапивой и лебедой.
Речка у деревни была довольно широкая, поэтому весной перелетные птицы – утки, а иногда и дики гуси – постоянно садились на наш водоем. Другие, облюбовав заросли камыша на противоположном берегу, оставались выводить свое потомство.
Мы, мальчишки, любили в теплые дни сидеть на косогоре и любоваться, как резвятся недалеко от берега утки. Птицы были не пуганые, никто их практически не тревожил. Насколько я помню, в деревне только у наших дальних родственников было ружье. Их сын, 17-летний парень, иногда уходил в лес или на дальние болота охотиться. У них дома я часто бывал, смотрел, как он заряжает патроны. Иногда чем-то помогал, а он давал мне подержать ружье и даже «почакать».
Обстановка несколько изменилась, когда в начале 50-х в деревню привезли две семьи новоселов. Прошел слух, что это староверы, жившие в глухой тайге в северных районах области. Их поселение, домов десять-пятнадцать, обнаружила экспедиция. Они занимались охотой и рыбалкой, вели свое хозяйство и жили обособленно. А их взяли и развезли по одной-две семьи по разным деревням, в том числе и к нам.
Не знаю, какие они были «староверы», но с их детьми, братьями Витькой и Маркелом, мы быстро подружились. Вместе играли, слушали их охотничьи рассказы: как они охотились на уток и другую дичь, а родители в тайге – на медведей. Каким-то рассказам мы верили, тем более, что у мальчишек были настоящие ружья, но иногда сомневались.
«Один на один на медведя? Заливают!» – говорили пацаны. Но после одного случая мнение свое мы изменили.
Однажды ранней осенью несколько колхозных лошадей не пригнали с пастбища. Одному из новоселов поручили объехать окрестные места, где паслись животные и разыскать их. По его словам (рассказывал моему отцу), объезд не дал результатов. Тогда он решил углубиться в лес. Перед густым перелеском его лошадь вдруг стала вести себя беспокойно. В чем дело? И тут увидел, что впереди в кустарнике с ревом поднимается на задние лапы громадный медведь. Рядом с ним два годовалых подростка.
Лошадь с испугу резко шарахнулась в сторону, а он, ехавший без седла (не казак!), слетел с нее и оказался рядом с косолапыми.
Оставшись наедине с медведями, охотник не растерялся и первым выстрелом свалил медведицу. Раненый зверь может быть опасным. Чтобы не искушать судьбу, сделал контрольный выстрел. Та же участь постигла медвежат. Вернувшись в деревню, он зашел к нам с просьбой помочь привезти из леса убитых медведей.
Конечно, в деревне об этом только и говорили: «Настоящий охотник! Один справился с тремя медведями».
Авторитет «староверов» в наших глазах возрос, да и их мальчишек тоже.
Прошло немного времени. Был выходной. Погода стояла по-летнему теплая. Мы, трое мальчишек, отдыхали на нашем излюбленном месте, на берегу реки. И вдруг увидели, как небольшая стая уток, сделав круг, развернулась и села неподалёку. Раньше мы бы просто любовались пернатыми, а тут, вспомнив, что у наших новых друзей есть ружья, побежали к ним. Стали наперебой рассказывать про стаю птиц, приводнившуюся недалеко от берега.
Братья, сообразив о чем речь, отправились с нами. Впереди с ружьем шел Маркел, мы за ним.
– Отстаньте от меня, не идите оравой. Спугнем уток, – предупредил он нас.
Мы приотстали. Мне же не терпелось увидеть, как стреляют «настоящие» охотники. Я оторвался от ребят, поднялся повыше по пригорку и стал следить за действиями Маркела.
Пригнувшись, тот начал медленно подкрадываться. Наконец, поднял ружье, практически не целясь, выстрелил. Утки с шумом поднялись и улетели. А Маркел положил ружье на землю.
Подбежали ребята и, разочарованные промахом, стали ему что-то говорить. Его брат Витька зачем-то стал подбирать тлеющие после выстрела пыжи.
Я сбежал с пригорка, поднял лежащее ружье, полагая, что оно не заряжено, и, имитируя действия Маркела, со словами: «Как можно попасть в утку, если ты даже не целился», повернулся в сторону уток. И, тоже не целясь, нажал на спусковой крючок.
Вместо сухого щелчка, который я ожидал услышать, неожиданно грохнул оглушительный выстрел. Витька упал на колени и замер, я от испуга выронил ружье и застыл, как истукан. Мальчишки оцепенели. Несколько мгновений мы стояли, ничего не соображая. Затем как прорвало. Разом все заговорили и бросились ко мне:
– Зачем стрелял?
Толком не понимая, что случилось, переводя взгляд с Маркела на ребят, я, как заведенный, повторял:
– Оно же было не заряжено?! Кто его зарядил?
Маркел стал говорить, что у охотников принято сразу после выстрела перезаряжать ружья. На вопрос, почему положил ружье, только пожал плечами.
Мнения дружков разделились. Одни снова принялись обвинять меня, другие – Маркела: «Зачем бросил ружье?». И только его брат отрешенно смотрел то на ребят, то на меня. Ведь это он стоял на линии выстрела! Это его я чуть не застрелил!
Постепенно испуг и волнение улеглись, и только у меня что-то глубоко застыло в груди. В голове крутился один и тот же вопрос: «А если бы я попал?»
Этот случайный выстрел так «засел» в моей голове, что даже спустя пять лет, когда отец купил старшему брату ружье, я долго не решался брать его в руки, тем более стрелять.
Если верить народным поверьям, то даже грабли раз в год стреляют. Что же говорить про ружье?!
Конечно, со временем стресс прошел, но уверенность в том, что нельзя доверять оружие детям, только укрепилась.
Р.S. «Староверы» в нашей деревне жили около года. Привезли их неожиданно. Так же внезапно, по-английски, не сказав никому ни слова, они исчезли ночью, оставив после себя только воспоминания.
Александр ШУЛИНИН
