БЫЛЬ
Детство и юность Владена, если считать по меркам 40-50 годов прошлого века, можно считать благоприятными и даже удачными.
Его отец, единственный партиец в крохотной деревне, работал председателем сельпо. На фронте не был. Подвыпивши, как бы оправдываясь, пояснял окружающим: "Я – ответработник и имею право на бронь". Однажды, уже после войны, возвращаясь пьяным из района, он замерз в санях. С этого момента жизнь Владлена усложнилась. Пришлось бросить школу после семи классов и закончить курсы механизаторов. Но на трактор не сел, а был избран в правление колхоза, вел учет трудодней, расхода и прихода средств.
Служба в армии прошла спокойно. Владлен производил впечатление послушного, исполнительного и даже угодливого солдата. Все считали его "деревенским простягой", прозвали шутливо-насмешливо "ш-швой парень".
Вернувшись в родную деревню, Владлен женился на бывшей однокласснице. Все ожидали, что он возглавит бухгалтерию разросшегося и окрепшего колхоза, но парень поступил иначе. Не снимая военной формы, собрав документы с благодарностями за службу, уехал, как он выразился: "на разведку". Через месяц вернулся и увез жену в Пермскую область, где уже числился в бухгалтерии лагеря для заключенных. Здесь он дослужился до должности старшего специалиста и был принят в партию. Сначала работа ему нравилась, но со временем его стали заставлять подписывать всё более "щекотливые" документы. Списывались продукты, одежда, неизвестные денежные ведомости.
Владлен решил проинформировать об этом начальника лагеря.
Полковник, пожилой, поседевший, с холодными стальными глазами, принял его после работы и, выслушав, долго молчал. Потом спокойно, даже безразлично, заговорил.
– Ты, мóлодец, бросай свои гражданские привычки. Тут тебе не колхоз. Иди работай. Не нравится, я тебя быстро переведу в другое место – за колючую проволоку, на лесоповал. Грехов на тебе достаточно, лет на десять. А не хватит, добавим, сколько потребуется. Иди и не вздумай писать жалобы, а то никогда не выберешься из этой зоны.
Только через полгода после рождения первенца, который был слабым, больным ребенком, требующим серьезного лечения, Владлену удалось уволиться. Семья переехала к дальним родственникам в небольшой зауральский городок.
Найти работу здесь было не сложно, но не находилось жилья даже в бараках. Приехавшие еле разместились в крохотной избушке у престарелой тетки жены. Спали на полу. Владлен с утра до ночи искал пристанище, но безрезультатно. Обратился в горисполком, там его записали в длинную очередь и пригласили почаще наведываться. Оставалось одно – отправиться в близлежащие колхозы района.
...Однажды к восьми часам, как обычно, в кабинет первого секретаря вошел заведующий организационно-партийным отделом. Быстро разрешив текущие вопросы, он, загадочно улыбаясь, замолчал. Секретарь поднял голову, уставился на него.
– Чего ещё? Давай быстрее. Мне ехать надо. В "Заветах Ильича" ждут.
– Да тут идея одна появилась. Хочу согласовать. Парень интересный приходил два раза. Просит трудоустроить. Доверьте, говорит, любую работу, я как член партии не подведу. Семейный – жена и ребенок. В партии четыре года. Работал бухгалтером на зоне в Пермской области. Избирался в партком администрации.
Заведующий вскинул глаза на секретаря и, убедившись, что тот его слушает, продолжил.
– У нас на кирзаводе дела неважные. Третий раз директора сменили, толку нет. Я думаю направить парня туда старшим бухгалтером, и пусть изберут парторгом. Поставить ему задачу – увеличить парторганизацию и поднять дисциплину.
Хозяин кабинета быстро среагировал:
– А что? Давай попробуем. Вызови директора. У него на территории есть барак, заселенный кем попало. Пусть освободит одну комнату для этого парня. А ты возьми его на контроль. Если приживется и поправит обстановку, я его приму. Посмотрю, что за фрукт.
Так Владлен стал неосвобожденным партработником на заводе.
Отдельного кабинета в конторе для него не нашлось, да он и не стремился к этому. Пропадал на производстве.
Годовой отчет показал, что производство кирпича увеличилось наполовину, повысилось качество. Парторганизация достигла размеров, позволяющих райкому содержать там освобожденного секретаря. Им был избран Владлен. А уже через год он возглавил организацию коммунистов крупнейшего в городе строительного участка.
К этому времени рядом с райкомом построили жилой дом. Заселяли его в основном номенклатурные партийные и советские работники. Получил здесь квартиру и Владлен. Правда, на пятом этаже. Зато был назначен главным бухгалтером и избран секретарем парткома. Теперь он изменился. Требовательно обращался к подчиненным и почтительно к начальству. Активно выступал на партийных собраниях и пленумах. Подобрал группу "активистов", которые всегда могли поддержать его предложения. В семье тоже все ладилось. Сыновья выросли и уехали. Жена заведовала магазином. Время текло спокойно и незаметно. В торжественные дни Владлен надевал отдельно хранящийся пиджак, украшенный орденом и медалями.
Однако события начала 80-х всколыхнули общественность и пагубно отразились на производстве. Почти подряд скончались три первых секретаря центрального комитета партии. Во время каждых похорон Владлен собирал коллектив треста у телевизора. После окончания ритуалов делал заключение практически одинаковыми словами:
– Несмотря на тяжелую утрату, мы обязаны ещё более сплотиться. Каждый из нас уверен, что партия выдвинет из своих рядов нового достойного руководителя, а мы должны встретить это событие ударным трудом и высокой организованностью.
Однако обстановка не улучшалась. Партийные скандалы в Москве все больше разрастались. На местных партсобраниях снизилась явка. Несколько руководителей партийных организаций направилось в райком. Первый секретарь встретил их почтительно, каждому пожал руку.
– Вы что заволновались? Все нормально. Перебесятся там, и все пройдет. Не такие времена переживали.
Однако через несколько дней, возвращаясь с работы, Владлен увидел напротив райкома необычную толпу. Человек пятьдесят слушали выступающих, аплодировали, махали руками, выкрикивали озлобленно и осуждающе. Чувствовалось, что ораторы были грамотные, прекрасно владеющие словом, но многое в их речах было явно надуманным. Это как раз и раззадоривало толпу. Такое враждебное поведение поразило его. Он оглядывался, надеясь, что кто-то прекратит эти крики, но милиционер, стоявший в стороне, мирно покуривал.
Владлен растерянно постоял некоторое время, потом опустил голову и направился к дому. Шел, ничего не замечая вокруг, а в ушах продолжали звучать непривычные, грубые речи и крики.
– Заелись политработнички. Все себе тянут!
– Производство запущено, о народных нуждах забыли.
– Сельское хозяйство развалили. Кругом одно вредительство…
– Хватит молчать, пора действовать!
Вернувшись домой, Владлен подошел к окну, отдернул штору и уставился на здание райкома партии. Там не пахло живым, двери, как примерзли, в окнах не видно движения. Он долго стоял в тяжелом раздумье, потом включил телевизор и присел в кресло. Смотрел внимательно и вдруг, вскочив на ноги, воскликнул:
– Эй, мать, ты где? Иди скорее сюда. Смотри, что Ельцин-то творит!
Жена, сильно располневшая к этому времени, степенно вышла из спальни.
– Чего он опять надумал?
– Дак смотри – партбилет при всех разорвал и выбросил!
Жена спокойно произнесла:
– Ну, выбросил и выбросил. Разберутся там сами, без нас.
В эту ночь Владлен не смыкал глаз. В голове суетились обрывки мыслей. Надо с партбилетом что- то делать, пока не поздно.
К восьми часам утра Владлен уже стоял у дверей райкома партии. Первой пришла заведующая учетным отделом. Вместе с ней он вошел в кабинет и выложил на стол партбилет.
– Сдаю по всем правилам. Передайте там кому положено, пусть вычеркнут из списка.
«Учетчица» отодвинула билет на край стола, презрительно глянула на посетителя:
– Ничего я брать не буду, пусть лежит, мне-то что. Секретарю доложу, он решит.
Но в ответ услышала:
– А теперь мне справочку выдайте.
– Какую еще справку? Ничего я тебе не дам.
Он спокойно, не дрогнув лицом, достал из кармана бумагу.
– Вот я все написал, вы только подпишите.
Женщина, все больше раскаляясь, встала из-за стола.
– Зачем тебе эта справка?
– Мало ли что! Подпишите, документ все-таки сдаю.
Завотделом долго смотрела на Владлена, потом вдруг схватила ручку, черкнула на справке и отвернулась от посетителя. Но тот не смутился, а с таким же закаменелым лицом снова пододвинул бумагу по столу.
– И печать поставьте.
Когда за ушедшим закрылась дверь, женщина рухнула на стул, закрыла лицо руками и простонала сквозь слезы:
– Что же это будет дальше? Раньше с пламенными речами выступали, а что делают теперь…
Обстановка на стройках осложнялась. Дела в тресте ухудшались с каждым днем. Кирпичный завод часто простаивал из-за недопоставки глины. Стройки останавливались без кирпича.
Для решения проблем собрался Совет треста. Совещание проходило нервозно и продлилось допоздна. В конце заседания кто-то обратился к председателю.
– А как вы считаете, чем закончится эта заваруха в Москве?
Начальник треста недовольно поджал губы и , опустив глаза, долго молчал. Наконец четко проговорил:
– Конкретного ответа пока нет, но я считаю, будут большие перемены, а также события вплоть до..., – он медленно провел указательным пальцем по горлу. Помолчав, мрачно добавил, – и не только в Москве.
После длительной паузы вдруг раздался бодрый голос Владлена:
– Я вот на всякий случай справочкой обзавелся. В райкоме получил. Билет сдал, справку получил. Теперь порядок.
После совещания все стали расходиться, но почему-то никто, как раньше, не подал Владлену на прощание руки.
В один из понедельников прекратилась работа райкома партии, а уже во вторник были организованы изъятие и вывоз документов. Наполненные бумажные мешки небрежно бросали в кузов грузовика. В сторонке собралась группа в основном пожилых людей. Они стояли молча, не обмениваясь мнениями, потупив взгляды. Никто из них не ушел, пока не уехала машина с полностью заполненным кузовом.
Прибежал и Владлен, но не присоединился к стоящим, а обратился к сопровождающему груз.
– Куда повезете? Наверное, на свалку?
– Ты что? Сдаем в архив на хранение.
– Слушай, а партбилетов много сдано?
– Нет ни одного, только учетные карточки.
– А я сдал свой еще неделю назад и справку потребовал. Вот она, всегда в кармане. Чуть что – сразу предъявлю.
Сопровождающий уставился на Владлена, как будто увидел в первый раз, потом медленно подошел к машине, еще раз недружелюбно посмотрел на собеседника и лишь после этого сел в кабину, зло захлопнув дверцу. Машина, свирепо рыгнув едким дымом, рванула в сторону центральной улицы.
Утром следующего дня у здания бывшего райкома вновь собралась шумная толпа митингующих. Часам к одиннадцати жена, стоящая у окна, сообщила:
– Закончили, накричались, к нашему подъезду направляются, ругаются на чем свет стоит.
Владлен, надевая на ходу пиджак, нервно бормотал:
А я им покажу сейчас! У меня документик имеется! Все по закону!
Он решительно устремился в открытую на балкон дверь, запнулся за порог, набежал на заграждение и перевалился через него.
Владлен падал, а в руке его трепетал клочок белой бумажки – злосчастная справка.
Очевидец
