СУБЪЕКТИВНО
30 ЛЕТ НАЗАД ПОД СССР СРАБОТАЛА ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БОМБА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ. ПОСЛЕДСТВИЯ ПОЖИНАЕМ ДО СИХ ПОР
Продолжение. Начало в №№ 17, 18 и 19.
«История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса». (Георг Вильгельм Фридрих ГЕГЕЛЬ)
ПРО ОБЛАКО ПЫЛИ
Мы, ничтоже сумняшеся, величаем людей, населяющих бескрайние просторы России, «обществом». Однако существует ли оно в России после всех зигзагов истории страны? Увы…
Сначала несколько цифр. В России друг другу доверяет, по данным ЦИРКОНа, лишь 20% населения, а по данным WorldValueSurvey – 23% (журнал "Коммерсантъ Деньги" №27 за 2016 г.) Сравните: в Северной Европе – почти 70%, в разных странах Центральной Европы – от 45 до 50%. Но коли так, группы с непротиворечивым набором ценностей, на основе которых может складываться общественный консенсус, мизерны. На какой основе будут, по философу Владимиру Соловьеву, «в свободном согласии» объединяться россияне? «Отдельные группы, образующие государственное целое, всегда проживают вместе для чего-то», – писал выдающийся философ Хосе Ортега-и-Гассет (см. «Бесхребетная Испания»).
Экономисты Пьер Каух и Ян Албер из Института экономики труда (Германия) утверждают: если бы в России уровень доверия был таким же, как в Швеции, то ВВП на душу населения оказался бы почти на 70% выше! А вообще доверие в обществе продуцирует пятую часть ВВП. (https:// www.interfax.ru › business). Исследователи не комментируют взаимосвязь этих показателей. Поразмыслим сами. Ничего нет хорошего в том, что соседи по лестничной клетке не доверяют друг другу или малознакомому. Куда как хуже, если на заводе нет взаимного доверия между рабочим и мастером, мастером и начальником цеха и уж тем более между начцеха и директором? Какова будет эффективность этих цепочек и завода в целом? Но страна состоит не только из заводов. Что, если жители не доверяют участковому полицейскому? (Кстати, СРК РФ в декабре объявил, что МВД вышло на первое место по коррупционным преступлениям). Или я не доверяю своему доктору, судье и т.д. Таких звеньев, отравленных ядом взаимного недоверия, тысячи и тысячи.
А высокая степень доверия между людьми чрезвычайно важна еще и потому, что без неё не появляется, по выражению Ортеги-и-Гассета, «социальной эластичности». То есть способности передавать импульсы одной части населения другой. В результате общество делается «ком- пактнее, гибче, оживает во всех звеньях... Жизнь отдельного человека как бы умножается на жизнь остальных, безмерно обогащая её». Рискну предположить, что этот сложный феномен – степень доверия друг другу – не заменит никакая высосанная из пальца «национальная идея». При наших 20% взаимно доверяющих «каждая группа забывает об остальных, закупоривается», и общество не склеивается. А коли так, нет в России и граждан в полном смысле слова, а есть безликие россияне. «Мы сталкиваемся уже не с нацией. Перед нами облако пыли, оставшееся после того, как по великому историческому тракту галопом промчался какой-то неведомый, могучий народ…», – писал Ортега.
У ничтожного уровня взаимного доверия россиян есть оборотная сторона. Исследования РАН показывают, что по накалу агрессии и ненависти наши люди занимают первое место в Европе. По опросам исследователей Института психологии РАН, 43% россиян признали, что за последние 15–20 лет уровень злобы и агрессии вырос.
Но и здесь рано ставить точку. Послушаем еще Ортегу: «Одной из грубейших ошибок «нового» мышления…было то, что оно путало общество с сообществом… понятия едва ли не полярные. Общество не создается по добровольному согласию. Наоборот, всякое добровольное согласие предполагает существование общества, людей, которые сосуществуют, и согласие лишь уточняет ту или иную форму этого сосуществования, этого общества, которое уже имеется. Полагать общество договорным, то есть юридическим объединением, – нелепейшая попытка поставить телегу впереди лошади. Потому что право, реальность «права», а не соображения на этот счет философа, юриста или демагога – это, выражаясь метафорически, непроизвольная секреция общества, продукт его жизнедеятельности, и не может быть чем-то иным. Прошу прощения за категоричность, но добиваться, чтобы право устанавливало отношения между людьми, еще не составившими общества, значит иметь самое курьезное представление о праве».
А мы наивно удивляемся: и почему это в сегодняшней России судьи выносят лишь один процент оправдательных приговоров? Ведь президент Путин при каждом удобном случае не устает повторять, что суды у нас независимы! Но судьям и не требуются прямые указания. Судьи загадочным образом, нутром чуют желания того или иного сиятельства.
Увы, и тогда, и теперь мы только говорим о свободе личности и её неприкосновенности. А вот сегодняшний сюжет. Гуляя по утрам в лесопарке, я был дважды атакован одной и той же породистой собакой без поводка. Говорю хозяину, на руке которого намотан поводок, о законе про выгул собак и слышу в ответ: «Да пошел ты со своим законом на…». Теперь гуляю с баллончиком перцового газа. «Римское право – вот чего не привила нам наша история, – пишет философ Сергей Булгаков. – А вне правового пути нас ждет политическая и вместе и культурная смерть». Да только ли римского права? История недодала русским массу норм и качеств, которые уже остро требует массовое распространение цифровых технологий, и, напротив, одарила рефлексами, которые эти технологии категорически не приемлют. Чего стоит один знаменитый авось.
Еще Ратенау, немецкий либеральный министр иностранных дел, застреленный, кстати, нацистами, говорил о вертикальном вторжении варваров, то есть массы, сплошь состоящей из среднего человека. И каждый из них – такой, как все, с потерянной индивидуальностью, в точности по Марксу. Такому фигуранту массы свобода по большому счету не нужна. Ведь она – тяжкий крест. Обязывает постоянно и самому принимать решения. Ну её к лешему! Спокойнее крепко выпить и плыть по воле волн и вождя нации. «Поэтому массовый человек не созидает, даже если силы его огромны», – писал Ортега.
Ну и к чему мы пришли? В моем представлении, настоящую либеральную модель может сотворить только общество в трактовке Ортеги. Но, в свою очередь, пока не появится хотя бы намека на появление такой либеральной модели, не будет и оснований формирования общества. Круг замыкается? Похоже, да.
Несколько особняком стоит сюжет административного развала СССР: уход в свободное плавание союзных республик. В конце 80-х ученые Института экономики СО АН СССР исследовали причины развода. Сопоставьте две цифры: 50 млрд, которые ежегодно выделяла Москва союзным республикам, и замороженные в «материальных ценностях» на складах Госснаба 470 млрд. Так что не дотации республикам развалили СССР, и по большому счету с выводами экономистов спорить не стоит.
Тем не менее в феврале председатель Госдумы Володин заявил на пленарном заседании: «Нужно брать ответственность за те 70 лет, когда мы, регионы России, кормили Прибалтику, Украину, другие республики и вычищали из этих русских областей все, создавая там промышленность, обучая языку и многому другому». Ну, что тут комментировать?!
Искусственно созданной империи на роду было написано рано или поздно развалиться по многим причинам. Первыми пустились в свободное плавание республики Прибалтики – там слишком хорошо помнили 1940-й и эшелоны в Сибирь, под завязку набитые семьями. Разумеется, лозунгом «Хватит кормить Москву» республики – главным образом, среднеазиатские – прикрывали истинные причины дрейфа от СССР. Мне кажется, глубже остальных исследовал проблему Самюэль Хантингтон в научном бестселлере «Столкновение цивилизаций». Если вспышка глобального кризиса идентичности в мире случилась в 90-е, то в советских республиках, – пишет Хантингтон, – кризис, по причинам, которые я описал выше, назревал в 80-е. Дотации Москвы все меньше удовлетворяли потребности населения южных республик, особенно мусульманского, по той простой причине, что осколки взрыва экономической бомбы – главным образом, под РСФСР – долетели и до них.
Дело в том, что новой общности «советский народ», вопреки натужным утверждениям советских идеологов, так и не случилось. «А крушение устоев и развал общества, – пишет Хантингтон, – создали вакуум. Он стал заполняться религиозными, зачастую – фундаменталистскими группами». Возрождалось православие в России, но ислам в Средней Азии – куда более высокими темпами. В 1989 г. там действовало 160 мечетей и одно медресе, а уже через четыре года около 10000 мечетей и 10 медресе. «Поиски идентичности: «Кто мы? Откуда?» и «Кто не с нами?» набирали силу стремительно».
Но это уже история. Озабоченность, если не тревогу вызывает тот факт, что развалиться может и сегодняшняя Россия, которую Хантингтон относит к разорванным странам. Разорвал страну Петр I, вернувшись из путешествия по Европе. Царь был полон решимости как модернизировать, так и вестернизировать Россию. Но одновременно Петр, считает Хантингтон, усилил и азиатские черты страны, «доведя до совершенства деспотизм и искоренив любые потенциальные источники политического и общественного плюрализма. Российское дворянство никогда не было влиятельным». Как сегодняшние элиты, не слившиеся с Кремлём, и средний класс, исчезающий на глазах.
Разорванные страны их лидеры определяют как «мостик между двумя культурами, этакие двуликие Янусы: Россия смотрит и на Запад, и на Восток». Но возведение моста, тем более – эффективного для России, затягивается. А от сидения меж двумя стульями как минимум можно получить неприятную болячку. Есть и худший вариант. Либеральная модель, сделавшая западные страны развитыми, России, к тому же стремительно теряющей население, оказывается, противопоказана. А хоть чуть- чуть похожими – разу- меется, ментально, не физически – на китайцев и, уж тем более на японцев, россияне не станут по определению. Многие эксперты сомневаются даже в том, возможна ли между нами тесная, долговременная и взаимовыгодная дружба? Вот современный «Шелковый путь» обогнул Россию, да и «Сила Сибири» вместе с «Турецким потоком», утверждают эксперты, вряд ли окупится… И что нам от такой «дружбы»?
«Россию почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна, так ленива, так погружена в материю, так покорно мирится со своей жизнью». Когда еще написал это Николай Бердяев в работе «Судьба России»?! В 1918 году, больше века назад. Что изменилось с тех пор в психологии народа? Ничтожно мало для рождения полноценного общества… А время в сегодняшнем динамичном мире летит со скоростью гиперзвуковой ракеты. И сколько отпущено России понуро сидеть, по выражению Алексея Кудрина, в «застойной яме»?
У меня нет ответа на этот вопрос – одни предчувствия. Тревожные…
Игорь ОГНЕВ /фото из открытых источников/
