С ДНЁМ ГЕОЛОГА
Года два назад меня пригласили на презентацию подготовленной коллективом СибНАЦ во главе с Анатолием Михайловичем Брехунцовым книги «Герои эпохи ямальских открытий». И не только попросили поприсутствовать, но и выступить на обсуждении.
Было, не скрою, приятно: не забыли тюменские геологи старика Горбачева, до сих пор держат за своего. Но еще более приятным было отметить тот факт, что из размещенных в разделе «Лучшие из лучших» биографий более сотни отличившихся при освоении недр Ямала тюменских геологоразведчиков добрая половина, если не больше, знакома мне, что называется, не понаслышке. Это люди, с которыми я близко общался, в том числе в неформальной обстановке.
Начинается это представление первооткрывателей подземных кладовых Тюменского Севера с краткой биографической справки и портрета замечательного человека Владимира Алексеевича Абазарова. И далее – по алфавиту. Это правильно, здесь нет первых и последних по должностям и количеству наград. Каждый из них – первый, лучший.
Владимир Алексеевич ни чинами, ни наградами обойден не был, работал начальником крупных геологоразведочных экспедиций как в Ханты-Мансийском, так и в Ямало-Ненецком автономных округах, отметился и у нефтяников – возглавлял некоторое время НГДУ Мегионнефть Главтюменьнефтегаза, за свои труды был удостоен самой почетной по тем временам награды – звания лауреата Ленинской премии.
Мы познакомились с ним, когда Владимир Алексеевич возглавлял Мегионскую нефтеразведочную экспедицию и вовлек нашу киногруппу в авантюру: всю ночь сопровождать и снимать перетаскивание без демонтажа буровой вышки из точки А в точку Б на расстояние километров в пятнадцать по каким-то тропам, пробитым в тайге и болотах. Намучились мы тогда ужасно, больше самих вышкомонтажников, но Абазаров наш труд оценил: не очень-то терпимый и деликатный в отношении журналистской братии и вообще ко всем, даже к высокому начальству, он меня неизменно принимал хорошо при дальнейших многочисленных встречах, несмотря на настроение.
И дальше, когда в 2001 году образованная мною газета «Тюменская правда сегодня» разместилась в здании Гипротюменьнефтегаза, мы оказались по соседству (через пару этажей) с помещением областного Союза создателей Тюменского нефтегазового комплекса, председателем совета которого избрали Абазарова. И вот тут-то мы наговорились с Владимиром Алексеевичем всласть. Через день-два, уже под вечерок, он заходил ко мне и рассказывал массу любопытных историй из своей богатой событиями жизни первооткрывателя нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири.
Ну вот, к примеру, как уходили первые баржи с первой тюменской нефтью на перерабатывающий завод в Омске. Точек отправки было три – Шаим, Усть-Балык и Мегион. В Мегионе за организацию этого важнейшего дела, которое должно было подтолкнуть принятие в верхах решения об ускорении и усилении работ по разведке и добыче нефти в Приобье, отвечал начальник Мегионской нефтеразведочной экспедиции Абазаров.
И вот загрузили баржи, оснастили всем необходимым площадку, откуда они должны были загружаться и отправляться в путь, сделали помост. Митинг, пионеры, барабаны… Торжества прошли хорошо, баржи отчалили, сухопутные участники мероприятия отправились, как полагается, отметить событие. Только расселись за столами, не успели еще чокнуться, как вбегает в столовую дежурный, на нем лица нет: «Владимир Алексеевич, быстрее на берег, там такое творится!»
– Вскочили, побежали, а того берега, на котором совсем недавно был помост, трибуна, люди и все прочее, нет, все рухнуло в реку. Там черт знает что творится: бревна плавают, бетонные блоки перекатываются … Если бы еще люди туда попали, нам бы с тобой сейчас, наверное, не разговаривать, - рассказывал Абазаров.
А что произошло? Когда сооружали причальную конструкцию, то невольно изменили течение реки в этом месте, и вода начала подмывать грунт как раз под этим самым помостом. Ну, а дальше все понятно – хотя понятным это стало потом.
Интересно, что эту историю я услышал лишь через несколько десятков лет, хотя и был человеком неплохо информированным. Бросать в кого-то камень по поводу того, что такое происшествие как-то замяли, не собираюсь: любой негатив в то время мог бы сильно ударить по решению вопроса в верхах насчет сроков и объемов освоения недр Тюменской области. А риск для первопроходцев был делом неизбежным – в таких условиях они работали. Но часто на него шли осознанно: например, так было с внедрением комплектно-блочного метода строительства нефтегазовых объектов, гигантски ускорившего освоение Севера. Ставить компрессорные, нефтеперекачивающие станции и все прочее без традиционного рытья фундаментов это разве не рискованно? Сильно рисковали на первых объектах – так хотели быстрее дать стране сибирские нефть и газ в больших объемах, были в полном смысле энтузиастами, потому шли на риск и побеждали, хотя и иногда не без помощи счастливого случая, как в истории, рассказанной Абазаровым.
Буквально в паре страниц от Абазарова – материал об Арташе Арамовиче Ерицяне. В биографической справке записано: «Самые северные районы полуострова Ямал с самыми сложными сейсмологическими условиями изучали партии под его руководством, на протяжении многих лет он был одним из лучших в Главтюменьгеологии».
Наша группа побывала у него несколько раз именно потому, что там было интересно – Край земли с выходом на остров Белый, работали сейсмики в сложнейших условиях очень хорошо, мы с ними кочевали по их профилям. И еще Ямальская сейсмическая партия базировалась в поселке Сеяха, через который шел когда- то волок нижегородцев на Мангазею. А в наши времена помимо сейсмиков располагался крупнейший на Ямале оленеводческий совхоз с лучшими, самыми крупными, оленями. Этим совхозом руководил очень сильный директор – Герамнур Хабирович Кадыров. Тоже очень интересный человек, татарин по национальности, но прекрасно знающий язык ненцев, их обычаи, секреты оленеводства.
В Сеяху часто наезжали разные гости, и без приключений не обходилось. Как-то мы с Терешиным очень удачно (поначалу) прибыли в Сеяху: в аэропорту как раз заканчивали загрузку Ан‑2, который должен был лететь в один из отрядов сейсмопартии, идущий по профилю на самом севере полуострова. Там был Ерицян, он говорит: «Ну, что, валяйте, ребята, прямо с корабля на бал на попутном борту!» Нам это подходило, Слава тут же начал перетаскивать в Ан-2 свое хозяйство, которое, кстати, было немалым. Камера, треноги, светильники, кофры с пленкой, магнитофон, запасные кассеты, свои портфели с личными вещами. В общем, набралось.
Все это перетаскали, Славка уже в самолет запрыгнул, я был готов это сделать, а тут подлетает грузовик, мужик в кузове рукой машет: «Стойте!» Оказывается, в той самой партии, куда мы должны лететь, какой-то мотор накрылся, ребята по рации попросили срочно, первым же рейсом, новый мотор им доставить.
Ерицян мне говорит: «Слушай, такое дело, давай так: этот Ан туда сейчас быстро смотается, через часок вернется - второй рейс в отряд запланирован, ты с ним и полетишь».
Но тут буквально через полчаса началась сильнейшая пурга, закрутило - ничего не видать. И так - семь дней! Славка, оператор, - там, у сейсмиков, а я здесь, в Сеяхе.
Остановился я в заезжей избе, причем абсолютно один, жившие там тюменские геологи из главка успели выскочить до бурана. А когда так пуржит, у геологов прекращается всякая работа. И начинают они пульку расписывать. Где лучше всего этим делом заниматься? Конечно, в заезжей избе. Дома-то жены гоняют. А тут - комната большая. Рация стояла, за дверью в сенях, как дрова в деревенских домах, поленницей уложена мерзлая рыба метра в два с половиной высотой - нельма, муксун. Ерицян притащил мне ведро, говорит:
Вот печка, вот дрова, вот уголь. Столовая уже перестала работать, делай уху.
- Как ее делать? - спрашиваю.
Бери топор, бей обухом по рыбе, выбирай куски получше, бросай в ведро, остальное - в печь.
Собрались вечером сейсмики, стали пульку расписывать. Я никогда в жизни в карты не играл - не умею. Сидел-сидел, сколько мог, заснул. Просыпаюсь - они по-прежнему играют, но уже другая смена. И тоже достаточно обильно под коньячок. И такой у них азарт! Могли из-за пяти копеек спорить полчаса, горло драть. А потом весь выигрыш сбрасывался в шапку, и гонец шел в магазинчик - он был через горку. Бывало, на эту горку посланец уже и залезть-то не мог.
Неделю я жил в этой творческой обстановке! Утром приходил Ерицян, звал завтракать. Строганина у него всегда была, он почему-то ел ее с кетчупом. В любом случае Арташ Арамович доставал бутылочку, и мы рюмку-другую уговаривали под эту строганину. А что еще утром делать-то? Когда пурга?
Не знал тогда, азербайджанец он или армянин, но говорил с акцентом. После строганины садился за рацию, доставал кого-то из сейсмиков в поле:
- Слюшай, сколько килиметров профиля прошел?
Его собеседник непременно удивлялся:
- Какой килиметр, пурга же метет! У нас хлеба нет.
Ерицян не сдавался:
- Хлеб послали, трактора пробиваются. Ты скажи мне, сколько килиметров прошел?
А отряд, хоть и рывками, в каких-то погодных окнах, но двигался вперед по намеченному профилю. Терешин снял там потрясающие кадры, жаль, что они не сохранились.
НА СНИМКАХ: лауреат Ленинской премии Владимир Абазаров; первый танкер с тюменской нефтью из Шаима.
Виктор ГОРБАЧЁВ (из книги «Простой советский человек»)