РАССКАЗ
Хорошо сидеть на берегу с удочкой, когда вокруг тебя, кроме вечерней тишины или утреннего рассвета, никого нет. Ничто не отвлекает, а главное, никто не дает во время клева советы, как и что тебе делать.
Сидишь и слушаешь, как в лесу отсчитывает кому-то года кукушка, рядом в кустах гомонят растревоженные птахи, а сам с нетерпением смотришь на застывший поплавок. И ждешь. Ждешь с надеждой, когда ленивый карась или шустрый гольян соблазнится и схватит наживку. Другой рыбы в нашей речке не было, поскольку брала она начало из подземных ключей и с другими водоемами не соединялась.
Когда поплавок задергается, а еще лучше, если его потащит в сторону – не зевай. Постарайся подсечь и аккуратно вытащить рыбку из воды.
Но так бывало редко. Обычно 8-9-летние «рыбаки» собираются ватагой на берегу или в камышах на противоположной стороне речки. Вначале все пытаются найти место, где лучше клюет. Поднимается шум, гам, пугающий рыбу. В конце концов все устраиваются, каждый забрасывает удочки и смотрит больше не на свой, а на поплавок соседа. На свой поглядывают с надеждой, на соседский – с завистью, если тот начинает дергаться. Мальчишки! Что с нас взять?
Через какое-то время слышатся радостные восклицания или глухое оханье-аханье: ох ты, опять сорвалась!
К концу рыбалки, смотришь, у каждого в миске или другой емкости бьют хвостиками десятка два-три, а то и больше, вкусных гольянов. Караси почему-то не клевали, их ловили небольшим бреднем, длиной около пяти метров, в основном женщины в войну и в первые послевоенные годы. А мы, малыши, как грачи на пашне, после их ухода рылись в речной траве и тине, оставленной на берегу, и иногда что-нибудь находили.
Пойманных гольянов с гордым видом несли домой. В нашей семье из них матушка готовила «селянку» – рыбу поджаривали на чугунной сковороде, а затем заливали «болтушкой» из молока и взбитых яиц. Почему «селянка»? До сих пор не знаю. Но вкуснятина! В деревнях летом мяса практически не бывает, убой скота начинается глубокой осенью или в начале зимы. Поневоле все лето Великий пост.
В тот вечер мальчишек, с которыми обычно рыбачил, на нашем месте не оказалось. Идти одному в камыши на другую сторону речки и стоять в воде, как на качающейся панцирной сетке или батуте, страшновато. Попробую порыбачить у мельницы, рядом с деревней, размышлял я. Здесь и дорога рядом, хотя вечером по ней никто не ходит. Да и деревня на пригорке. Это днем через мост и плотину туда-сюда снуют люди, громыхают повозки. А вечером… тишина. Только слышно, как где-то в деревне раз-другой тявкнет собачонка, да в прибрежной осоке плеснет крупный карась.
С собой у меня был отцовский солдатский котелок и удочка. Мельницу от речки отделял небольшой мост, под которым проходил деревянный желоб (по местному, «корыто»), по которому вода стремительно неслась к громадному колесу и приводила его в движение. Если мололи, то стоял такой грохот падающей воды, что, казалось, трясется не только мельница, но и мост вместе с дорогой. Но летом мололи редко.
Со стороны речки, около моста, полукругом ограждение из толстых и длинных плах. Оно помогало задерживать принесенные водой предметы, в основном куски деревьев, бревешек, досок, которые могли повредить желоб, колесо или даже стены мельницы. Под ограждением глубокий омут – результат постоянного движения воды в сторону желоба, куда боялись нырять даже самые отчаянные.
Вначале я хотел расположиться на плоту рядом с ограждением, но это оказались пять коротких бревен, не скрепленных между собой. При попытке встать на одно из них я чуть не упал. Решил устроиться рядом на боковой доске.
Место выбрал удачное – скорее всего, здесь никто не рыбачил. Рыба была не пугана, и вскоре толстенький гольян уже плавал в солдатском котелке. Правда, удочку закидывал не в омут, а через мнимый плот, где было помельче. Сколько прошло времени, не знаю, но, судя по заполненному больше чем наполовину котелку, был уже поздний вечер.
– Надо сматывать леску и бежать домой, – нет-нет да и мелькала мысль в моей голове. – На добрую «селянку» наловил.
Но какой-то нездоровый азарт заставлял забрасывать удочку то в одно, то в другое место. И, главное, клевало.
Забросив в очередной раз, увидел, как поплавок резко потянуло в сторону. Подсекаю и чувствую, что леска натянулась и не поддается. Тогда ухватил удилище двумя руками и стал тянуть. По инерции шагнул вперед и ступил на один из стволов. Под моими ногами он крутанулся, и я ухнул в воду.
Все случилось так неожиданно, что не успел даже испугаться. Уже находясь под водой, понял, что произошло, и попытался вынырнуть.
Плавать я умел – научили взрослые ребята. Они нас, мелюзгу, уносили подальше от берега и бросали: «Плыви!». А сами, видя, как мы ревем и барахтаемся в воде, ржали.
Но научили! Так что воды не очень боялся. Но вот чтобы так, в одежде и в холодной воде… Конечно, растерялся.
Несколько раз взмахнув руками, начал выныривать. Как вдруг получил тупой удар по голове.
– Да я же под бревнами, – мелькнуло в сознании. – Нужно выныривать в другую сторону. Что я и сделал.
Но снова ударился головой. На улице уже темно, а под водой не могу сообразить, где берег, куда выныривать? Вот тут-то я испугался не на шутку.
– Неужели тону? Почему раньше не пошел домой? – вопросы, наслаиваясь один на другой, закрутились в моей глупой голове. Сколько находился под водой – не знаю, но вдруг меня как током ударило:
– А что если попробовать руками раздвинуть эти бревешки, они ведь не связаны?
В очередной раз выныривая, коснулся бревен и стал разводить их в стороны. Они медленно начали расходиться. Не дожидаясь, когда появится просвет, уже практически задыхаясь, стал упираться головой в образовавшуюся щель, чтобы ускорить свое освобождение. И тут почувствовал, что моя голова пролезла в просвет между бревен. Открыл глаза и жадно стал хватать воздух.
Чтобы окончательно закрепиться, обхватил одной рукой бревно, а другой, отталкивая остальные, хлопая при этом ногами по воде, начал продвигаться к доске ограждения.
– Только так я смогу выбраться, убеждал себя, изо всех своих силенок ударяя свободной рукой и молотя ногами.
И тут с дороги до меня донесся испуганный крик:
– Мама, бежим! Там водяной!
Я увидел, как в сторону деревни убегает женщина с девочкой. Вечер был тихий, они, по всей вероятности, спокойно шли мимо, как вдруг из воды появилось неизвестное существо. Человеку в такое позднее время у омута делать нечего, тем более купаться. На их месте и я бы от мельницы рванул что есть мочи.
Но об этом я подумал позднее, когда, выбравшись из воды, мчался домой.
Причалил к доске ограждения, почувствовал, что устал, замерз и с трудом выбрался.
Когда пришел к себя, увидел опрокинутый котелок и несколько рыбок, которые плавали вверх брюшком около моего причала. Остальные, получив свободу, дружно ушли в свою водную стихию.
В тот момент было такое чувство растерянности, что не знал – радоваться мне, ведь остался жив, или плакать от боли, обиды и такой невезухи.
Подобрав отцовский котелок, стал осторожно выходить по ограждению на берег, боясь упасть. И только ступив на землю, побежал, чтобы согреться.
Дома все спали. Поздно возвращаться было для нас обычным делом, поэтому никто особенно не беспокоился.
На другой день на вопрос: «Где улов?», объяснил, что клева не было, и заигрался с мальчишками.
Рассказать о своем приключении побоялся, предвидя реакцию отца. С детства в окрестные леса мы с братом или друзьями ходили по грибы-ягоды без взрослых и на речку ловить рыбу, но не по одному. Поэтому взрослые нам доверяли. «Нянек» мы не имели, да их и не было, все работали – кто в поле, кто на ферме.
Не стал откровенничать и со своими ровесниками. Засмеют, узнав, как нелепо свалился в речку. Однако урок этот запомнился надолго. Понял, что на воде нужно быть предельно осторожным. Позднее убеждался в этом не раз, работая на речном флоте.
Александр ШУЛИНИН