АКТУАЛЬНО
КАК ОСТАНОВИТЬ ИСТРЕБЛЕНИЕ ПОПУЛЯЦИЙ ВОДНЫХ БИОЛОГИЧЕСКИХ РЕСУРСОВ?
В Тюмени не прекращаются разговоры о восстановлении популяции ценных и особо ценных рыб в Обь-Иртышском бассейне. Однако на Ямале правоохранительные органы находят переполненные хранилища с запрещенными к вылову муксуном и нельмой. На недавнем Сабантуе под Тобольском гостей даже публично потчевали незаконно добытой стерлядью. Забота о вод- ных биоресурсах становится нарочито показной. Тюменские рыбохозяйственники, забыв о своей обязанности выращивать и снабжать жителей области доступной по цене свежей рыбой, уже готовы наладить наряду с федеральными заводами поставку посадочного материала сиговых и осетровых для компенсационных мероприятий. Ждут не дождутся, когда удастся, как говорят в народе, «срубить денег по лёгкому».
– Так сколько же можно в Обскую губу и реку «валить» ценную рыбную молодь? – спрашиваю руководителя отдела эколого-сырьевых исследований Госрыбцентра, кандидата биологических наук Андрея Матковского. – Неужели Сабетта такой гигантский урон нанесла?
– Тупо «валить» туда посадочный материал не стоит. Ситуация, сложившаяся на Ямале, весьма неоднозначна, и одним выпуском рыбной молоди там не обойтись. Важно понимать, где зарыблять и в каком количестве. Существует такой термин – приёмная ёмкость. Другими словами, требуется такой объем посадочного материала, который может принять водный объект не в ущерб экосистеме.
– Ученые могут дать дельные рекомендации по стратегии возмещения ущерба?
– И не только по стратегии. Наш отдел занимается оценкой запасов водных биологических ресурсов. Разрабатываем (в зависимости от численности популяции) прогнозы вылова, рекомендации к режиму рыболовства. Есть в отделе лаборатория гидрохимических исследований. Работают гидробиологи, изучающие кормовую базу, состояние водных объектов по всему спектру показателей. Ведь любое сообщество гидробионтов (организмов, обитающих в водной среде – И.В.) реагирует на изменения в среде обитания. Одним словом, решаем блок экологических и рыбохозяйственных вопросов путем мониторинга водных биологических ресурсов.
– После реорганизации рыбохозяйственной науки, в результате которой Госрыбцентр стал филиалом Всероссийского научно- исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии, зона ответственности тюменцев сократилась до Обь-Иртышского бассейна в пределах области с северными округами. То есть ваш отдел взял под плотную опеку и водные биологические ресурсы Ямала?
– Большую часть времени, особенно в период открытой воды, наши сотрудники проводят в экспедициях. Участвуем в программе экологического контроля промышленного узла Сабетты. Мониторим ситуацию в Обской, Тазовской, Байдарацкой и Гыданской губах – эстуариях. Обладаем достаточной информацией о том, сколько рыбных ресурсов там изымается. Просчитываем браконьерский улов. Не секрет, что в эстуариях и на путях миграции рыб процветает махровое браконьерство. Не остановив его, невозможно восполнить водные биологические ресурсы в оптимальных объемах.
– Вот об этом расскажите подробнее.
– Мы даем рекомендации к промыслу – разрабатываем квоты для многочисленной армии пользователей. И они знают: если квота освоена, надо прекращать промысел, но этого не происходит… Водные биологические ресурсы, представляющие коммерческий интерес, испытывают повышенное воздействие как со стороны официального, так и браконьерского лова. Вот в чем проблема.
– Происходит истребление запрещенных к добыче осетра, нельмы и муксуна?
– С 80-х годов прошлого столетия изменился ассортимент уловов, но объемы добычи не снизились. В прошлом году, например, была поймана 28,1 тысяча тонн. Нишу исчезающих в результате высокой промысловой нагрузки ценных и особо ценных видов рыб стали занимать частиковые – карповые, налимовые, щуковые и другие. Если раньше на Ямале 70 процентов улова занимали сиги, то сейчас – всего 40%. Причем основу составляют короткоцикловые пелядь, ряпушка и длинноцикловой пыжьян, в меньшей степени испытывающие промысловое воздействие.
А промысел, скажем, больших объемов язя и налима до сих пор ведется запрещенными крупноячеистыми сетями (ими, кстати, добывались муксун и щекур). Так мы выгребаем остатки «красно- книжных» рыб. Нужно переходить на другие орудия лова или добывать, к примеру, язя на иных водных объектах, не на путях миграции ценных и особо ценных рыб. Уровень браконьерства уже приближает точку невозврата в восстановлении запрещенных к вылову водных биологических ресурсов. Меня просто поражает отношение коренного населения к этой проблеме! Они прекрасно понимают, что происходит, тем не менее продолжают вылавливать в недопустимых объемах муксуна, нельму или того же осетра, не думая о будущих поколениях:
– А как же нам удавалось регулировать промысел в советское время?
– Строго определялось не только допустимое изъятие ресурса, но и лимит интенсивности лова, размер орудий, плавсредств и число рыбаков, которые могли участвовать в промысле. С такими жесткими требованиями было понятно, что рыбные запасы не будут подорваны. Даже после интенсивного развития нефтегазового комплекса природоохранный подход к проблеме позволил стабилизировать уловы на достаточно высоком уровне. Муксун остановился на отметке в 1200 тонн. А в целом вылов сиговых составлял 10–12 тысяч тонн в год. К сожалению, ситуация резко поменялась в связи с вступлением в рыночную экономику. Плохо контролируемая коммерческая деятельность привела к подрыву запасов водных биологических ресурсов. Этому же поспособствовала и безработица в 90-х годах. Браконьерство со временем распространилось на все магистрали Оби. Некому остановить нарушителей закона на плавных песках, где надо было затопить бетонные конструкции с торчащей арматурой, чтобы остановить хищническую рыбодобычу запрещенными сетями. Это на случай, если нельзя на каждом плаве поставить рыбинспектора. У нас ведь органы рыбоохраны сокращены до такой степени, что на тысячу километров реки приходится один инспектор. Как говорится, один в поле не воин. А в бассейне реки Таз вообще нет ни одного рыбинспектора. Поэтому нужно создавать такие условия, чтобы нельзя было вести браконьерский промысел.
– Андрей Константинович, вот вы заявили, что элементарно просчитываете браконьерский улов, многократно превышающий официальный. Каким образом вам удается определять хищническое истребление водных биологических ресурсов?
– У нас проводятся многолетние мониторинги недалеко от Обской губы, в районе поселков Ямбург и Салемал. Биология сиговых рыб такова, что они большую часть жизни проводят в Обской губе и нижнем течении реки. Молодь там вырастает, достигает половой зрелости и потом идет на нерест. По факту наших исследований мы убедились, что молодь есть, но ей не дают вырасти. В наших контрольных уловах половозрелая рыба отсутствует уже на протяжении трех последних лет.
– А где все-таки сиговые и осетровые нерестятся?
– Они поднимаются в верховья Оби до Томской и Новосибирской областей. И на всем пути – около двух с половиной тысяч километров – ценную рыбу ожидает до зубов снаряженная браконьерская рать. У нас очень много рекомендаций по сохранению популяций водных биологических ресурсов. Мы говорим об этом уже много лет на всех форумах, советах, конференциях, совещаниях. Но, увы, почти ничего не меняется.
– Скажите, есть ли просвет в представленной вами картине тотального уничтожения популяций водных биологических ресурсов?
– Ямал в связи с созданием Западно-Сибирского научно- образовательного центра планирует выйти на реализацию программы восстановления ценных и особо ценных водных биологических ресурсов. Эта тема важна не только для возобновления популяций и рыбных запасов, но и в социальном плане. Для этого будут использованы современные технологии, многолетний опыт, наработки, связанные с аквакультурой, инновационной биотехникой, законодательная база. Кроме того, будет создаваться инфраструктура для быстрого восстановления биоресурсов. Сейчас все эти вопросы находятся на стадии обсуждения в округах. Затем предложения представят в правительстве страны. Надеюсь, что благодаря таким мерам мы остановимся у точки невозврата.
Валерий ИКСАНОВ
