БЫЛ СЛУЧАЙ
От города Муравленко до станции Ноябрьск ехали, можно сказать, с комфортом. Водитель «мерса» оказался не только классным шофером, но и неплохим рассказчиком житейских историй и анекдотов. Поэтому время в пути пролетело незаметно.
Тепло попрощавшись с водителем и пожелав ему счастливой обратной дороги, я направился к зданию вокзала. До прибытия поезда «Новый Уренгой – Казань» оставалось несколько минут.
В купе, куда я попал, уже находилось двое попутчиков, которые сели, вероятно, в Новом Уренгое. Мое место оказалось верхним, чему я был рад.
В окнах вагона уже стали проплывать последние строения станции, как в дверь купе постучали. Появилась проводница, а за ней с большим дорожным чемоданом в одной руке и рюкзаком в другой – мужчина. Хозяйка вагона указала пассажиру на свободное место.
Мужчина разместил свои вещи, представился:
– Сергей Иванович, еду в Тюмень. Успел заскочить в вагон в самый последний момент.
После дежурных вопросов «старожилы» купе достали бутылку водки и предложили по чуть-чуть за знакомство, и чтобы дорога была, как говорят водители, «без гвоздя и жезла».
Я вежливо отказался, а Сергей Иванович категорично заявил:
– В дороге даже по «чуть-чуть» я уже давно не выпиваю после одного случая.
– Что так изменило ваше отношение к спиртному? – полюбопытствовал я. Сергей Иванович посмотрел в окно, за которым мелькали только опоры контактной линии, затем на нас:
– Дорога дальняя, времени много, можно и рассказать.
Молодым парнем решил я махнуть на стройку, вкусить романтики. Восточная Сибирь в конце пятидесятых гудела, как растревоженный улей. Строились новые города, ГЭС, промышленные предприятия. Везде нужны были молодые крепкие руки и задорные сердца. Родители были против, тем более что старший брат в это время тоже находился далеко от дома – служил в авиации на границе с Монголией. Однако я настоял на своем. Работал на стройке, жил, как многие, в общежитии. Вскоре брат написал, что их воинскую часть перебрасывают ближе к Иркутску.
Через месяц мы с ним встретились, а через полгода подошел срок его демобилизации. Однажды вечером брат заявился ко мне с чемоданом:
– Серега, бери отпуск, вместе приедем к родителям. Вот будет радости!
Идея брата понравилась. Оставалось решить вопрос с отпуском. Мне пошли навстречу. Вечером того же дня мы уже осваивали плацкартные места в вагоне, радуясь, как неожиданно нагрянем вместе домой. Родителям о своем приезде не сообщили – хотели сделать сюрприз.
Когда разместились, выяснилось, с нами в вагоне едут два «дембеля» из части, где служил брат. С этого момента наше купе превратилось в место встречи сослуживцев и незнакомых попутчиков. Появилось спиртное. К нам приходили тоже не с пустыми руками, ведь три года службы – не шутка. Выпивал с ними и я. На второй день пути познакомился с девчатами из соседнего вагона, зачастил к ним в гости. И, видимо, обратил на себя внимание проводницы, которая пыталась отправить меня обратно в мой вагон. Но где там! Я стал с ней спорить, хамить. Вел себя так, как обычно ведут молодые подвыпившие придурки.
Был уже поздний вечер, и она от меня вроде отстала. Мне бы идти к себе, а я в чужом вагоне, привалившись, заснул. Было раннее утро, когда почувствовал: кто- то меня трясет. Проснулся: передо мной два сотрудника милиции и проводница.
– Вот он хулиганил в вагоне! – и показывает на меня.
– Пойдем, парень, разбираться будем. – Блюстители порядка взяли меня за рукава и повели из вагона.
Поезд стоял у станции Омск. На здании вокзала вывеска «Милиция», и меня туда, к дежурному. Вижу, дело принимает крутой поворот. Пытаясь как-то повлиять на ситуацию, говорю:
– Ребята, ведь поезд скоро тронется, я опоздаю.
На что получаю ответ:
– А он тебе сегодня не нужен. Сиди и жди!
С милицией мне раньше не приходилось вступать в отношения, и я думал: выведут из вагона, прочитают нотацию типа «больше так не делай» – и весь разговор. А тут… Из окна комнаты милиции вижу, как «мой поезд» медленно отходит от вокзала и через минуту исчезает из виду.
Меня как током шарахнуло. Идиот! Брат, наверное, спит и ничего не знает. Вот влип так влип! Вывел меня из этого состояния подошедший офицер. Завел в кабинет, зачитал мне заявление проводника и рапорт сотрудников. Спросил про мои документы, вещи и велел выложить содержимое карманов. Но у меня ничего не было – все осталось в вагоне.
С моих слов дежурный записал мои данные, рассказ о случившемся, и меня повели в полуподвальное помещение с обратной стороны вокзала.
Только когда захлопнулась дверь камеры, я осознал, что произошло. Сел на топчан и горько заплакал. Я рыдал от обиды, злости на себя, беспомощности и, главное, от неизвестности. Просидел долго, потом прилег и незаметно задремал.
Проснулся от шума открываемой двери и громкого разговора. Оказалось, в камеру завели несколько человек.
– О, у нас новенький! Откуда? За что?
Я рассказал о своем приключении, при этом заметил: забрали ни за что!
Они заржали, как кони:
– Да мы все тут ни за что!
Выяснилось, что ребята сняты, как и я, с поездов. Кто скандалил, кто подрался, а кто-то сходил по нужде прямо в тамбуре. И все… под «градусом». Узнал, что завтра определят, сколько дней мне придется «погостить» в Омске.
На следующее утро сержант милиции, уже в годах, повел меня в суд. Пока шли, расспросил, что я натворил. Пришлось мне повторить рассказ о своих злоключениях. Выслушал, по-отцовски пожурил меня и стал советовать, как нужно вести себя в суде.
– Раскайся, пусти слезу, и тебя отпустят! Вроде парень ты неплохой.
В суде конвоир зашел в одну из комнат отдать мое «дело», а мне сказал: «Жди, скоро тебя вызовут». Через несколько минут назвали мою фамилию. Почему-то судью в зале я не увидел. Сидели молодая девушка и двое мужчин. Кто они, сержант не сказал. Вдруг девушка спрашивает: «Ваша фамилия?» Я не нашел ничего умнее вызывающе спросить в ответ: «Так…Кто-то из вас сейчас назвал меня по фамилии?»
«Девушка» удивленно взглянула в мою сторону, затем повернулась к одному из мужчин и говорит: «Он и здесь себя вести не может! Десять!». Мужчина согласно кивнул. Повернулась к другому – тот тоже одобрил движением головы.
– Все свободны! Десять суток общественных работ!
Тут до меня, дубины, дошло: это же суд! Но было поздно. Мою попытку рассказать, раскаяться, как учил меня сержант, пресекли. Даже слушать не стали.
Утром следующего дня меня и еще одного мужчину повели на работу. Сказали, будем пилить дрова для детского садика. Сопровождающий «передал» нас заведующей, а сам ушел, наказав нам вернуться к 18.30 в КПЗ.
Нас окружили молодые сотрудницы с расспросами: «Вы декабристы? За что вас? На сколько суток?»
Уловив сочувственные ноты, мы стали делиться своими «бедами», чем вызвали неподдельную к нам жалость. На Руси всегда сострадали горемыкам. Первое, что нам предложили, – завтрак. Дрова, мол, успеете распилить, сначала подкрепитесь. Затем с меня стащили куртку, ставшую за время скитаний из светло-серой грязно-непонятного цвета. Для работы выдали халат. А куртку пообещали к вечеру привести в порядок.
Садик находился в частном секторе, где было печное отопление. Вот нам и предстояло неделю заниматься заготовкой дров. Каждое утро нас приглашали: «Декабристы, идите завтракать!». В обед: «Декабристы, обедать!». Мы охотно откликались на эти позывные. Хотя я не мог понять, почему мы «декабристы».
Лишь потом мне сказали, что правительственный Указ о привлечении к ответственности «за мелкие правонарушения» был принят в декабре. Вот народ остроумно и окрестил «пострадавших» декабристами.
Через десять суток я вышел «на свободу с чистой совестью». В кармане ни копейки, ни документов.
Нет смысла рассказывать, как «зайцем» добирался до Тюмени, потом еще двести километров – до своего района на попутках. Как встретился с родителями и братом, который переживал и мучился от неизвестности: что со мной? Таскался со своими и моими вещами. Про отпуск и говорить нечего. Отдохнул, называется!
– Всего этого не случилось бы, если бы не выпивка. Поучительная история так запала в мою душу, что с тех пор в дороге, будь то поезд, самолет или водный транспорт, я никогда не пью. И другим не советую.
Сергей Иванович замолчал. Мы, как под гипнозом, не проронили ни слова. Чтобы разрядить обстановку, он бодро предложил: «А вот горячего чайку, пожалуй, заказать можно?» – И вышел из купе.
Я посмотрел на «старожилов» из Нового Уренгоя, они – друг на друга. И молча убрали в баул стоявшую на столике бутылку.
Александр ШУЛИНИН
