ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ
В окололитературных кругах иногда высказывается мнение, что автор знаменитейшего «Конька-Горбунка» прибегал к помощи А.С. Пушкина. И что первые четыре строфы этой сказки написаны именно Александром Сергеевичем. Между тем подобное событие вряд ли соответствует действительности, хотя общие источники вдохновения у поэтов несомненно имелись. И, возможно, благодаря им у Ершова и Пушкина возникла взаимная симпатия.
Источники эти берут начало в устном народном творчестве, которое сохранило свое первозданное состояние в сибирской глуши благодаря целым поколениям сказителей, бережно хранившим культурное наследие переселенцев из центральных областей России. И наши современники никогда бы не узнали о нем, если бы в начале 19-го века крестьянский начальник Тюменского уезда П.А. Городцов старательно не записал сказания сибирских первопоселенцев, а профессор Ю.А. Мандрика не раскопал их в фондах Тюменского областного музея, чтобы издать в трех томах под названием «Были и небылицы Тавдинского края».
Пётр Алексеевич Городцов, пренебрегая должностными обязанностями, по ненастью и бездорожью пробирался в глухие таежные поселения вдоль Тавды и Тобола – Артамоново, Плеханово.., чтобы дни и ночи напролет слушать и записывать повествования старцев, среди которых были выдающиеся рассказчики.
Пётр Ершов не отрицал, что лишь дополнил и приукрасил услышаную им народную сказку о Коньке-Горбунке. А вот как писал об этом сам Городцов: «Предлагаемые сказки записаны мной со слов известных в местности знахарей и сказочников. Сказка «Емеля-дурак» записана 19 марта 1907 года со слов сказителя, крестьянина села Плехановского Дмитрия Никифоровича Плеханова, уже почтенного старца, ныне достигшего 85-летнего возраста. Сказка Плеханова «Емеля-дурак» обращает на себя внимание в том отношении, что она во второй половине воспроизводит содержание известной сказки Пушкина «Царь Салтан», причем в некоторых своих моментах сходство обеих сказок настолько велико, что с полным правом можно сказать, что предлагаемая сказка представляет собой своеобразный и интересный (возможно, более ранний. А.З.) вариант «Царя Салтана».
Затем при изустной передаче этой сказки сказитель Д.Н. Плеханов всякий раз в определенных моментах переходит на стихотворный лад. Так, говоря про белку, сказитель произносит стишок: «Белка песенки поет…» и т.д. Затем, докладывая царю о виденных в морском путешествии чудесах, моряки начинают свою речь так: «За морем житье не худо, там живет такое чудо…».
При первоначальном ознакомлении с этой сказкой в изустной передаче ее сибирским сказителем невольно возникало предположение о том, что Плеханов был знаком со сказкой Пушкина и позаимствовал из нее приведенные стишки, но при ознакомлении с личностью Д.Н. Плеханова и с обстоятельствами его жизни пришлось его отбросить. (Напомню, что П.А. Городцов по профессии юрист и бывший мировой судья, а потому к исследованию личности сказителя подошел вполне квалифицированно. Что заставляет его выводам доверять. А.З.)
По словам Плеханова, как эту сказку, так и все другие он воспринял и запомнил в изустной передаче от других сказителей, некогда живших как в его родном селе, так и в соседних, причем и они произносили уже приведенные стихи. А сказку «Емеля- дурак» он услышал от стариков в то время, когда был еще подростком. Если учесть, что в то время Плеханов имел 86 лет, надо отроческие годы его отнести к 40-м и к началу 50-годов девятнадцатого столетия. В то время в селе Плехановском не было не только школы, но и церкви, и само поселение представляло собой небольшую деревню, дворов около 25. В то время в нем жило два-три человека, знавших грамоту и читавших старопечатные книги.
Сам Плеханов – человек неграмотный и прочитать сказки не мог и, по его словам, сказки Пушкина о царе Салтане он не слыхал ни в изустном пересказе, ни в чтении, и вообще ничего не знал ни о Пушкине, ни о его стихах и сказках. Сороковые и пятидесятые годы того столетия совпадают с первыми десятилетиями после смерти Пушкина, и нельзя допустить, даже в форме предположения, чтобы в то время сказки Пушкина из Петербурга могли проникнуть в далекую Сибирь и стали бы достоянием народных сказителей.
Нелишне указать и на то, что старые народные сказители и сказочники, являясь хранителями преданий старины и произведений народного творчества, крайне ревниво оберегают свои познания в доступной им чистоте и всеми мерами охраняют их от постороннего влияния. В частности, к книжной мудрости, какая проводилась в той народной школе, сказители относятся с большим недоверием и даже с некоторым высокомерием. По крайней мере, Д.Н. Плеханов, вполне осознающий свое значение в этой области, почел бы ниже своего достоинства заимствование эпических знаний из школьной книжки.
Приведенные соображения дают серьезное основание сделать предположение, что сам Пушкин « …слышал эти стихи от сказителей и воспользовался ими как образцами для стихотворного изложения народных сказок».
К словам П. Городцова мало что можно добавить. Разве то, что в сказке «Емеля-дурак» имена Гвидон и Салтан не упоминаются. Зато все они – король Гвидон, царь Додон, царь Салтан Мугаметович представлены в другой сибирской сказке «Бова (Баба)- Королевич», рассказанной Городцову другим сказителем из деревни Артамоновой Осипом Меркурьевичем Заякиным в январе 1907г.
Ему же принадлежит изложение изначально существовавшего народного варианта сказки «Конёк - Горбунок», записанного со слов О.М. Заякина П. Городцовым в 1906 году. Рассказанная им сказка представляет собой упрощенный вариант и по художественной ценности уступает производному от него варианту П.П. Ершова. Но нельзя не отметить удивительное совпадение сюжетов того и другого произведения. Народная сказка ускоряет развитие событий, опускает малозначительные, по мнению сказителя, детали, сохраняя главное: веру в волшебную перспективу крестьянского бытия. Иван у Заякина отнюдь не дурак, не лентяй, он смел и предприимчив, смекалист и умеет извлечь выгоду. Поэтому у Заякина отсутствует прекрасно описанная Ершовым сцена выгодной продажи на рынке двух замечательных коней, в результате чего Ивана приглашают стать царским конюхом.
Да и Конек-Горбунок у Заякина не похож на описанного Ершовым: « ростом три вершка, на спине с двумя горбами и аршинными ушами». В народной сказке конек отнюдь не карлик и лишь слегка горбатенький, а уши вообще не упоминаются. В сказке Заякина Иван показан добропорядочным крестьянином, который сумел произвести впечатление на царя и был принят на службу. Дальше события обеих сказок развиваются по принципу подобия. Однако в народном варианте царь не изверг, не сатрап, хотя и волевой правитель.
И в той, и другой сказках присутствуют жароптицыно перо, Жар-птица, Царь-девица, мать- Солнце, рыба-Кит, кольцо царевны, драка Ерша с Карасем. Но завершается народная сказка, как и положено по народной традиции, добром: «Солнце засияло, рыба-Кит отрыгнула корабли и освободилась, Царь женился на царь-девице, а Иван, ставший князем, – на девице из знатного рода. Потому что не может простолюдин стать царем. Но может получить вознаграждение за верную службу. Вплоть до невесты - боярыни. «И задал царь пир на весь мир…». Никакой злобы в итоге.
А вот у Ершова совсем не так. Чтобы Ивану добиться счастья и жениться на царь-девице, понадобилось, чтобы царь сварился. Жестокий, надо заметить, конец у сказочки, соответствующий мятежному духу времени. Вполне объяснимый молодостью и экстремизмом не понятого цензурой автора.
Можно предположить, что народный вариант сказки «Конек- Горбунок» в 19-м веке был широко известен в Тобольской губернии не только благодаря самому О.М. Заякину, человеку подвижному, знаменитому на всю округу свадебному дружке, знахарю и лекарю, но и его предшественникам и наставникам, которых мы не знаем, но они, несомненно, были. Естественно полагать, что сказка о «Коньке-Горбунке» была известна не одному О.М. Заякину, а широкому кругу его слушателей. А те, в меру своих способностей, становились ее распространителями. Однажды (а может, и неоднократно) ее услышал и запомнил молодой Петр Ершов. В детстве Петруша часто переезжал следом за отцом, менявшим место службы: в Омск, Петропавловск, Ишим, Березово и, наконец, Тобольск. Дороги длинные, прогоны дальние, постоялые дворы, ямские станции, на которых попадаются самые интересные люди. На ямских станциях нередко встречались и сказители, заполнявшие сказками тоску ожидания перекладных коней, окончания непогоды и наступления рассвета. О чем же еще беседовать ямщикам и проезжающим, как не о чудесных конях? Возможно, именно в такой поездке сказку о «Коньке-Горбунке» и удалось услышать юному Ершову, чтобы запомнить, дополнить и переработать по своему вкусу и изложить в стихотворной форме в соответствии с настроениями беспокойного времени уже в 1834 году.
Такие бессмертные произведения, как «Конек - Горбунок», не рождаются спонтанно на пустом месте. Они создаются длительное время как производная коллективного творчества, совершенствуются и шлифуются в процессе многократных пересказов, пока не попадут в поле зрения гения, подобного П.П. Ершову, чтобы его стараниями приобрести окончательный вид, неподвластный литературной моде и веяниям времен. А нам остается восхищаться и гордиться нашими земляками: П.П. Ершовым и П.А. Городцовым. А также поблагодарить Юрия Лукича Мандрику, воскресившего из забвения «Были и небылицы Тавдинского края».
Аркадий ЗАХАРОВ
