ЗАБЫТЫЕ ИМЕНА
ПИСАТЕЛЮ, ПОЭТУ, ЖУРНАЛИСТУ И КРАЕВЕДУ БОРИСУ ИВАНОВИЧУ ГАЛЯЗИМОВУ В ЭТОМ ГОДУ ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 80 ЛЕТ
Родился он на Тюменском Севере, где мать отбывала 15-летний срок сталинской ссылки. Отец погиб на фронте. Работал грузчиком, шофером, комбайнером, трактористом, даже водолазом. Служил на торпедных катерах. Был корреспондентом флотской газеты. Целых сорок пять лет отдал журналистике! Первый лауреат премии журнала «Уральский следопыт», «Легенда Тюменской прессы», автор около десятка книг.
…Его называли сибирским самородком, последним живым классиком литературной Тюмени, «Эверестом в творчестве». Едва ли не каждый материал Галязимова становился сенсацией, вызывая бурные дискуссии. А едкие, колкие, как он сам говорил, желчные эпиграммы били не в бровь, а в глаз. Потому у него было много недоброжелателей. Но и друзей, единомышленников имелось предостаточно. Помните, у Евгения Евтушенко: «Я – разный. Я натруженный и праздный. Я целе- и нецелесообразный. Я весь несовместимый, неудобный. Застенчивый – и наглый. Злой – и добрый…». Этими строками своего собрата по перу Галязимов с полным правом мог бы охарактеризовать и себя.
Я был очень удивлен, случайно узнав, что Борис Иванович не является членом Союза писателей. Видя мое замешательство, он невозмутимо ответил в свойственной ему манере: «Я, старик, не член, я – писатель!». Хотя в этой его реплике слышалась такая досада, обида даже…
Особенно невыносимым был конец 90-х: почти десятилетняя вынужденная пауза в работе, хотя писать он не прекращал. Нет-нет да печатался в местной периодике. Наставлял молодых журналистов: «Никогда не криви душой! Замараешься – не отмоешься!».
Мне посчастливилось общаться, дружить с этим незаурядным человеком более двадцати лет. С одним из его сыновей, Славой, учились вместе на истфаке университета. Помню, как тяжело переживал Борис Иванович его чудовищную гибель. А затем схоронил умершую до срока супругу, Любовь Филипповну. Судьба словно испытывала его на прочность: лишенный детства, рано потерявший родню, схоронивший самых близких, он остался совсем один.
Его знали, с ним дружили многие знаменитости. В архиве Бориса Ивановича, бережно хранимом неизменным главным редактором журнала «Проталины» Еленой Минаковой-Черновой, ставшей своего рода душеприказчиком писателя, около пяти тысяч автографов. Кумир его молодости легендарный летчик Александр Покрышкин вручал ему грамоту «За военно-патриотическое воспитание молодежи». Маршал Семен Буденный написал Галязимову с десяток писем. Журналист был знаком с великим ученым Владимиром Демиховым – основоположником мировой трансплантологии. Обстоятельные интервью давали Галязимову, пожалуй, самые известные матери «эпохи развитого социализма» – Павлика Морозова, Олега Кошевого и Юрия Гагарина. Это он каким-то невероятным чутьем нашел у нас на Ямале родовые корни Галы – жены эпатажного художника Сальвадора Дали.
Именно Галязимов, много общавшийся с Борисом Полевым, осмелился написать о легендарном Алексее Маресьеве такое, что в корне меняет наше отношение к этому человеку, ставшему при жизни иконой. Человеку, который «заставил славу, как рабыню, работать на себя. И настолько вошел в образ, что под конец жизни перестал видеть разницу между Мересьевым – персонажем «Повести о настоящем человеке» – и реальным Маресьевым. Когда его пригласят на съемки телепередачи, он откажется от участия в ней, сказав: «Правдивый фильм обо мне уже снят». Однажды скажет Полевому: «Писателем вас сделал я!». А затем вычеркнет его навсегда из своего сердца. В одном из предисловий к книге ни словом не обмолвится о человеке, сделавшем ему судьбу. Не упомянет его фамилию в короткой речи по случаю своего 80-летия. И, что особенно кощунственно, не появится на похоронах Полевого».
Да простят меня за столь пространную цитату, но разве это не доказательство безоглядной смелости Галязимова, его честности, несокрушимой принципиальности?! Уверен: далеко не каждый смог бы примерить на себя роль ниспровергателя авторитетов. Вот за что он и был столь любим одними, и ненавидим другими.
«…Всему миру вестимо: страна у нас удивительная, и на ее территории обитают удивительные люди, – читаем мы в небольшом эссе писателя «Час великого шарлатана», посвященному Владимиру Демихову. – У иных чужой успех вызывает или изжогу, или грыжу. Ими руководит неизлечимая болезнь – хроническая зависть. И она может толкнуть на самый безрассудный шаг». Кому- кому, а Галязимову сполна довелось испить яду из рук таких вот «больных», зачастую рядившихся в белые одежды.
Когда-то он написал повесть «Яблоки тогда были черными» – о своем трудном северном детстве. О том, как однажды на уроке рисования учительница дала ребятишкам задание нарисовать яблоко, изображенное мелом на школьной доске. Боря Галязимов старательно перерисовал фрукт на тетрадный лист, закрасив его черной краской. «Почему у тебя яблоко черное? – удивилась учительница. – Есть же другие цвета: красный, желтый…». Мальчик заплакал. Не знал тогда пацан, как выглядят яблоки, ни разу их в глаза не видел, тем более, не пробовал на вкус…
Борис Иванович был изумительным рассказчиком. Вот бы ему своего Эккермана, который фиксировал все, что слетало с уст Гете! Не все Галязимов переносил на бумагу – многое осталось в памяти его слушателей. Например, тот случай, когда он написал в районную газету свою первую заметку.
«Шел я как-то с ребятами- строителями на работу, разговорились, – рассказывал он. – Ну, хорошие парни, мне понравились. Дай, думаю, напишу про них. Написал, отправил и забыл. А спустя какое-то время – бац! – один из наших работяг бежит, газетой размахивает: «Борька-а! Ты – писатель!». Развернул газету, а там черным по белому: «Борис Галязимов, тракторист». Все газеты в киоске тогда скупил. Среди ночи вскакивал, перечитывал напечатанное по нескольку раз, успокоиться никак не мог. С гонораром и вовсе смех вышел. Директору лесозавода позвонил редактор: Галязимов, мол, на месте? Сейчас приеду. Меня срочно разы- скали. Я накрыл стол: вино, коньяк, закуски всякие. Зарабатывал тогда прилично, что-то около 500–600 рублей, мог себе позволить. И вот приезжает на машине сам редактор – маленький такой клоп. Меня, конечно, всего трясет. Ну, сели за стол, выпили… И, представляешь, он сразу скуксился, слабак оказался. В общем, гостил он двое суток, директор меня даже от работы освободил по случаю визита столь важной персоны. Потом, когда тот маленько в себя пришел, достает гонорарную ведомость, а там… три рубля шестьдесят копеек!»
Сколько лет прошло с тех пор, как я впервые услышал эту историю, до сих пор слышу голос Бориса Ивановича, его сдавленный смех…
Он вернул из небытия десятки имен – и грешников, и праведников: это был поистине подвижнический труд. Многие из его очерков, эссе, стихотворений в разное время были опубликованы на страницах «Красного знамени». Собрать бы по крупицам все, им написанное, зачастую полузабытое либо забытое вовсе, и вернуть читателю, вдохнуть в полустертые строки вторую жизнь…
Он грезил увидеть на книжной полке собрание своих сочинений. «Вот погоди, издам десятитомник – буду ходить по Республики с круглыми глазами, – мечтательно говорил. – Автографы буду раздавать…».
«Галязимова можно заменить, но нельзя отменить» – это его афоризм. В одной из эпиграмм, будто предчувствуя скорую кончину (больное сердце донимало его все чаще), он писал: «Как в разгар большого мора, словно мухи, други мрут. Не горюйте, братцы, скоро меня тоже понесут».
К сожалению, трудно сказать что-либо конкретное о судьбе богатого творческого наследия Бориса Галязимова. В конце 2009-го редактор «Проталины» Елена Минакова подавала в Сибирский издательский дом заявку на издание книги писателя. Ответом было молчание. К счастью, Елена Юрьевна смогла напечатать значительную часть его ранее неопубликованных произведений, благодаря чему тысячи читателей открыли для себя новые грани творчества Бориса Ивановича. Но у «Проталины», с 2007 года выходящей в Екатеринбурге, свои сложности.
Мы знаем немало случаев, когда выходили в свет под яркими обложками заведомо слабые произведения, ничего не дающие ни уму, ни сердцу. А тут речь идет об увековечивании памяти крупного писателя-земляка.
Что ж, не впервой. Ведь профукали же в свое время просившегося к нам Николая Рубцова. Как проворонили и Виктора Астафьева, который тоже мог бы стать жителем Тюмени. Ими гордятся сейчас Вологда и Красноярск. Как и Владиславом Крапивиным, уроженцем Тюмени, – Екатеринбург. Да, он стал почетным гражданином нашего города. Но вспомните, скольких унижений это стоило немолодому уже писателю, известному, читаемому в десятках стран.
Вот и с Галязимовым, с сохранением памяти о нем, вопрос повис. Десять лет как его нет с нами. И кто-то, видимо, думает: раз нет человека, нет и проблемы.
НА СНИМКАХ: Борис Галязимов и его книга "Легенды седого Иртыша".
Владимир ПОРОТНИКОВ
