ДУМЫ О БЫЛОМ
В творческих делах такое случается: готовый материал надолго зависает на полке. Как раз такой момент: корреспонденция была подписана к выходу в свет, и тут ее вдруг тормознули. И совсем недавно ответственный секретарь «ТП» Василий Михайлов, роясь в своих папках, наткнулся на рукопись – и тема показалась любопытной. Мысль материальна и обволакивает каждого на улицах и площадях нашего славного города. Одновременно с ответсеком два автора со стороны решили создать книгу по повестке дня. Я тоже подсуетился. Правда, от бывшего очерка остался всего лишь заголовок.
Тогда публикация связывалась с конкретным событием – 60-летием Тюменской области. «Круглый» юбилей. Все сорвалось с крючка. Прошло 15 лет со дня образования региона, нынче отметим 75 лет. Кажется, и эта дата празднуема. Да и День Победы на носу. Что ж, возвращаемся к прошлому.
…1941 год. Деревня Верхний Бор. Раннее утро. Из-за высоченных, занесенных инеем желто-коричневых сосен появляется, урча мотором, полуторка. На раме грузовичка установлена фанерная будка, окрашенная в серый цвет. Из крайней избы выходит группа серых же людей и усаживается в импровизированный автобус. Примерно через час подвижная единица въезжает в ворота предприятия, расположенного на углу улиц Первомайской и Товарное шоссе. Приезжие тенями скрываются в местном подземелье. Ночью этих же граждан опять увозят на Верхний Бор. И так изо дня в день. Добавим, в ветхом насыпном здании находился санпропускник: людей мыли до и после работы.
Чем тут занимались «тени»? Многие земляки не знают. Молодежь, возможно, не узнает никогда. Помню, на фасаде бывшего завода пластмасс висела крохотная досочка: «В годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) здесь выпускали продукцию для нужд фронта». После войны подземный цех тщательно засыпали и утрамбовали. Сотрудников и оборудование увезли в неизвестном направлении. Тщательно отскребли штукатурку со стен.
С заводом в целом я, автор этих строк, знакомился еще до того, как стал заниматься журналистикой, – по служебной надобности, так как являлся специалистом Центра стандартизации и метрологии. В войну в конторе № 636, эвакуированной из Москвы, производили тетраэтилсвинец, химическое оружие – отравляющие вещества, а также топливо для знаменитых «катюш». Эти ракеты, хотя и били врага точно, но летали не очень высоко. А вот то, что продукция предприятия прорвалась в космос, – факт медицинский. Случилось это в пору, когда оно преобразовалось в завод пластмасс.
Тогда уже в качестве корреспондента пришел в отдел сбыта завода, там на столе лежали заявки на поставки продукции от ракетно- космических центров «Энергия», РКЦ имени Ю. Гагарина и имени Л. Хруничева, РКЦ в городе Миассе. Как выяснилось, спускаемый на землю отсек космического корабля не может состояться без лака ЛБС‑4. Без сего тюменского продукта он просто сгорит в атмосфере.
Отсюда же поставляли лак ЛБС‑21 – для наружного покрытия деревянных поверхностей, а также охлаждающие автомобиль жидкости тосол‑40, тосол‑60, тосол‑65. Смолы, клеи, замазки, связующие материалы входят в абразивные инструменты, наждачную бумагу, ДВП и ДСП, компаунды. Они же являются составными частями фанерных изделий, компаундов, шлифовальных дисков, тепло- и электроизоляционных материалов, пенопластов, литейных стержней…
15 лет назад, когда готовил «тормознутую» публикацию, интервью брал у тогдашнего генерального директора завода А. Климова. Упоминал операторов, лаборантов, инженеров. В то время завод готовился к переезду на новое место в окрестностях села Утешево. Без остановки конвейера. На это, прикидывали, потребуется 3–4 года. Плюс деньги на утилизацию прежних производственных мощностей. Похоже, не нашли. Намедни не обнаружил предприятие в списке действующих.
Но мне хотелось бы реконструировать события с высоты пройденных лет. Тогда еще хотелось встретиться с ветераном завода Броней Михайловной Хацкелевич. Но мне передали, дескать, она разволновалась, плачет по заводу, приговоренному к ликвидации. Скорее всего, побоялась общения от страха – как-никак надо было рассказать о номерном заводе. Господи, я, автор, сам дважды давал очень компетентным органам подписку о неразглашении, потому как был допущен к сверхсекретной документации военного характера – Тюменский моторный завод занимался производством ступени зенитно- ракетного комплекса С‑300.
Сегодня, увы, многих нет на белом свете. Но память-то жива. Костяк коллектива заложили фронтовые бригады из Москвы. В скрижали истории внесены лучшие. Вот они: М. Д. Столярова, Г. Т. Боровикова, Л. И. Триколиди, М. П. Ковалева, А. В. Киселева. Далее цитирую документ: «По мере монтажа цехов и участков москвичи уехали, сюда шли работать молодые тюменцы».
Броня Хацкелевич пришла на завод в декабре 1942 года, после 9 класса, перейдя в вечернюю школу. (Запомним: выпускник 2-го Тюменского пехотного училища Григорий Плешивцев в это самое время отправился на фронт). Взяли чертежницей в проектный отдел. Это уже в мирное время Бронислава Михайловна, окончив машиностроительный техникум, занялась рационализацией. Много чего было потом. Но мы вернемся в те горячие дни. Да, все отдали для победы. И вот она! Ряды химиков стали пополняться демобилизованными воинами. Так, в кителях и гимнастерках, с боевыми орденами и медалями, еще не снявши погоны, наседали на отдел кадров гвардии рядовые, старшины и сержанты.
Броне сразу приглянулся улыбчивый гвардии ефрейтор Георгий Плешивцев в почти маршальской фуражке. Он Будапешт брал, Вену, Бухарест. На груди медаль «За отвагу». В конторе бравому «полководцу» дали маленькую должность – где-то в кочегарке. Но потом вместе учились в машиностроительном техникуме. Получили дипломы. Поженились. И родилась дочь Наташа.
У Жоры карьера пошла в гору. Кое-кто полагает, благодаря тестю. Тесть кроил и шил лучшие костюмы всей знати довоенной и послевоенной Тюмени: как-никак закройщик с высшим портновским образованием, полученным в Санкт-Петербурге.
И тут вдруг вызывают Меера в местное отделение НКВД. Довольно пожилой еврей простился с жизнью. Примчался черный воронок. Только от первых слов полученного задания Меер Файвишевич едва не свалился со скрипучей табуретки:
– Надо построить приличный френч Ленину. Вождю пролетариата – Владимиру Ильичу.
– Таки… ведь Ильич … в 1924 году… Народ скорбел…
– Молчать! Делай, что говорят!
Эвакуированное в военные годы тело вождя покоилось в здании нынешнего сельхозинститута. Ильича готовили к возвращению в родной приют – мавзолей на Красной площади. Ясный перец, параметры мумии за четыре года нахождения в Сибири изменились… К телу Ленина портного не допустили. Однако дали точные размеры: рост, ширина плеч, талия… Меер Хацкелевич исполнил точь-в-точь. Костюмная пара – как влитая. Скорее всего, именно сей прикид, френч, и увидите сегодня в Мавзолее.
…В гости Плешивцевы ждали главного инженера – Геннадия Матвеевича Клаузнера, вообще- то настоящее имя и отчество «главного» Шрага-гога Мордухасович. По случаю на линейке готовности томятся: щука фаршированная, цимес с черносливом и изюмом, фалафель, маца. Георгий Николаевич заглянул в недра холодильника «ЗИЛ». Вон она, бутылочка запотевшая. Но ходовая «Московская» за 2.87, а не уважаемая шефом «Посольская» по цене 4.42. Из-под нее в наличии лишь посуда порожняя с этикеткой: бородатый мужик в красном с посохом и грамотой в руке.
Времени на кардинальное изменение ситуации нет абсолютно. Остается одно: перелить имеющийся напиток в «посольский» хрусталь. И тут же звонок в двери – он, главный инженер!
– Броня! – кличет хозяин дома. – Мечи всё на стол!
Бросив взгляд на хлебосольство, Шрага- гога Мордухасович расплылся в улыбке:
– Вот нравится мне быть у вас, у вас таки завсегда кошерная водка. Хвалю! Ну, давай по первой: за прелестную хозяйку!
Подняли рюмки. Хозяина мучил вопрос: заметит подмену или не заметит? «Конечно, мигом обнаружит липу, – крутится в голове, – всё же главный инженер Клаузнер, доктор химических наук, профессор, автор 50 патентов и авторских свидетельств».
Позвольте мне вклиниться в застольную беседу. Считается, что работы доктора технических наук Клаузнера использованы при внедрении в оборонной промышленности системы «Стелс». Имеем в виду методу изготовления летательных аппаратов, военных кораблей и ракет с целью снижения их заметности.
– Таки хорошо пошла! – крякнул Шрага-гога Мордухасович. И поддел вилкой маринованный грибочек.
«Пронесло!» – мысленно вздохнул Георгий Николаевич, а вслух, наливая рюмку, радостно рапортовал:
– Так ведь стараемся. Ведь от кого эстафету приняли? Где завод стоит? Тут же ведь располагался казенный винный склад Его Императорского Величества винной монополии.
– Таки точно, – подхватил шеф. – А уж в 1925 году склады преобразовали в спиртоводочный завод. Так сказать, в ознаменование отмены сухого закона. Ну, между первой и второй – промежуток небольшой.
Но вдруг Клаузнер передумал:
– Стоп, Жора, больше не наливай. Мне завтра в Америку лететь. Симпозиум в Хьстоне, штат Техас.
…На этом свете автору вроде бы не удалось встретиться с Брониславой Михайловной. Но ведь виделись же! Вспомнил, когда прислали фото ветерана. Так вот, едва разговор касается завода пластмасс, всем рассказываю о своем первом впечатлении. Едва, бывало, откроешь дверь – и сразу направо увидите полотнище стенной газеты «Химик». Материалы привлекали внимание: передовая статья, корреспонденция на актуальную тему, очерк о передовике производства, острый сигнал, фельетон. Стенгазета не раз в год, не единожды в квартал… Ежедневная.
Стенной печатью, равно как и заводскими радиосообщениями, ведала тогда секретарь парторганизации, а чуть позже – председатель профкома Бронислава Михайловна. Она командовала заводскими СМИ. На этой почве мы – «Тюменская правда» – тогда и общались с Броней.
…Нет на свете многих родных, друзей и товарищей. Нет и завода. Но ведь пройденного не отнять.
НА СНИМКАХ: завод пластмасс; гвардии ефрейтор Георгий Плешивцев с невестой Броней Хацкелевич.
Юрий МАШИНОВ /cнимки из архива Ю. и Н. Буйносовых/
